Питерская белка : минутное...

20 минут. Осталось всего двадцать минут. И столько надо пройти. Он смотрел на пролетающий мимо пейзаж и с трудом воспринимал окружающую обстановку. Сказывалось влияние большого количества алкоголя, принятого за пару часов до этого, а может это была и усталость, накопившаяся за последние 2 месяца, опять-таки помноженная на алкоголь. Он смотрел на своих друзей, которые увлеченно разговаривали и обсуждали вещи, абсолютное ему не понятные. Все что он знал – они едут на вокзал, провожать подругу. С этой девушкой у них были забавные, и не похожие ни на какие другие отношения. Их познакомил общий друг, точнее почти познакомил – просто сказал, что так и так, есть в N такая девушка, что если он туда соберется – то без вопросов, все советы и нужные координаты можно взять у нее, да и вообще – человек она хороший. Этой информации он не придавал особого внимания, просто как и всякий прочий информационный хлам сложил где-то на чердаке памяти. Спустя какое-то время он случайно встретил ее ник в чате, тоже при достаточно забавных обстоятельствах. Они разговорились, потом обменялись телефонами и номерами icq, или это было наоборот, или он всегда знал ее телефон, как знал номер собственного дома. А ведь у него была отвратительная память на номера телефонов, оставь его где-нибудь посреди города без родного мобильника и поручи позвонить по автомату – безрезультатно. Хотя может «02» и «03» он вспомнит. Ах, да, еще домой позвонит, и то, чтобы сказать, что не придет ночевать…
Очнулся от собственных мыслей он лишь на вокзале, и обнаружил с немалым удивлением, что они стоят у вагона веселенькой сине-голубой расцветки. Почему-то ситуация напоминала театр абсурда – эта девушка абсолютно не умела жить спокойно и размеренно. Любой ее приезд оборачивался потоком шуток и ненормальных событий. Вот и сейчас, они приехали на вокзал за 10 минут до отправления поезда, и все они удивленно шутили, что это они рано. Но она была такая – похожая на сгусток энергии, в зависимости от настроения то доброй, то черной словно ночь. Правда на близких людях это не отражалось, так как хватало ума понимать, что в моменты бешенства ее лучше не трогать и в идеале надо находиться в километрах 15 минимум, дабы взрывной волной не добило. Но если она грустит – ей нельзя оставаться одной, нет, иногда конечно надо, но не больше суток. Иначе можно ее потерять в глубинах ее ненормального характера. Он прикурил очередную сигарету и попытался сфокусировать собственные мысли на ее отъезде, чертов алкоголь отказывался отступать, и все мысли разбредались кто куда. Друзья начинали прощаться. Как-то абсолютно незаметно для него она органично вписалась в круг его общения, и все кто ее узнавал, были искренне рады знакомству. Заколдованная она что ли? Не понятно. Ром был определенно лишним в той безумной смеси, что он влил в себя за этот день. Отойдя на шаг от общей группы он прикурил очередную сигарету. Какую пачку за этот день он курит? Ответ в голове не появился. Задача невыполнима. Отрешенно глядя на проходящих мимо людей, вновь унесся вслед за своими мыслями. Может, стоит меньше пить? Она стояла, окруженная девушками и парнями, широко улыбалась и ветер трепал ее и без того сумасшедшую прическу. Он улыбнулся, подумав, что этот ее вечный хаос на голове наиболее точно подчеркивает ее образ вечного хулиганистого ребенка. Отличная роль. Ему хотелось аплодировать и он сам удивился собственному сарказму. Что это с ним творится? Определенно надо завязывать со всеми этими гулянками, вот, уже даже в ее адрес язвить стал. Потухающая сигарета обожгла пальцы и он громко чертыхнулся. Все обернулись и сочувственно улыбнулись, словно понимая, что он неадекватен. Ну и черт с ними, вот только сочувствия ему не хватало. И вообще, хочется спать. Тут он обратил внимание на взгляд, который пронизывал всего его, заглядывал в глубину зрачков и видел то, о чем он не успел даже подумать. Рентген души. Она стояла, курила, смеялась над чьими-то шутками, но смотрела на него, и в этом взгляде, полном грусти, он просто терялся. Она умела смеяться лицом, мимикой, движениями, она прекрасно играла. Но он знал, что ей совсем не весело, и что она не хочет уезжать. Он столько про нее знал… Он мог по первым фразам в icq определить в каком она настроении, он знал какую музыку она любит, как одевается, как разговаривает, как играет. Он знал как она наклоняет голову набок, когда разговор ей интересен и она вся во внимании, знал как заправляет прядь непослушных волос за ухо. Чем она дышит, как работает, как готовит ночью ужин или занимается уборкой. С ней было интересно и легко. Она всегда все понимала, и взгляд на мир был так поход на его собственный, что иногда, в разговоре с друзьями он ловил себя на мысли, что говорит ее фразами. Она могла дурачиться и оставаться абсолютно серьезной. Заразительный смех невольно заставлял если не хохотать, то улыбаться. Он так привык улыбаться монитору, что даже перестал этому удивляться. А смысл? У нее получалось поднять настроение даже тогда, когда и жить не хотелось. С ней можно было разговаривать обо всем и получать развернутые ответы. Если она чего-то не знала, то требовательно убеждала все ей рассказать, и он рассказывал с какой-то гордостью за себя и за нее. Он привык к ней, к ее нику, висящему ночью on-line. Она всегда сидела invisible. Она оставалась рядом, когда было плохо и не хотелось ничего, она переживала как за себя, если с кем-то из друзей случались неприятности. Как-то незаметно она пробралась в его жизнь и прочно обосновалась где-то неподалеку от его души. У него есть душа?? Да, есть. Все у него есть. Просто мало кто об этом знает, а еще меньше туда допускаются. Если перефразировать известное высказывание, что «мой дом – моя крепость», то в его случае «мое одиночество – моя защита». Он был со всеми и одновременно ни с кем. Он нравился девушкам, даже тем, кто его ни разу не видел, и это его в некоторой степени раздражало. Не надо его любить, обожать, писать длинные письма и закидывать sms. Зачем? Все равно это ничего не изменит, а у него возникает лишь желание выбросить телефон и забыть пароль от почты. Хорошо, что она не такая. И он мог спокойно ей все это рассказать. Да и вообще мог рассказать все, что угодно. И это дорого стоит…
Объявление об отправлении привело в чувство. Она стояла в дверях вагона и смотрела на него, чуть улыбнувшись. Он подошел, обнял и поцеловал в макушку. Он понял, что знает ее много лет, что они столько пережили вместе, стольких встретили и проводили, со столькими гуляли и пили. Столько не живут, определенно. И мысль, что он не хочет, чтобы она уезжала, врезалась в мозг, перебивая все остальные. Неужели они не пойдут сейчас гулять в парк, как вчера? Он не будет рассказывать свои истории, а она не будет слушать то смеясь, то вставляя комментарии из собственного прошлого? Она не будет прыгать по тротуару и так забавно морщить нос, поправляя очки? Бред.
«- буду!
- что?
- я всегда буду прыгать по тротуару и морщить нос. А еще показывать язык и смеяться.
- я это вслух сказал?
- ню-ю-ю.. почти.
- бред. Солнц, хорошей дороги. Я очень рад, что ты приехала. Правда.
- я знаю. Я тоже рада. До встречи.
- до встречи, солнц!! Спасибо тебе.
- хм, если ты собрался оставить меня тут, то как раз тот момент, потому что поезд трогается, а ты меня держишь.
- он же еще не уехал!
- *улыбнувшись* ты это к чему?
- касса в 100 метрах. Билеты ты сдать успеешь. Тем более, что я все дни говорил, что ты уедешь позже.
- какая прелесть. Черт с тобой. Пошли!»
почему-то никто из окружающих не удивился. Ведь все знали, что как нормальный человек она все равно не уедет. А он шел по перрону, нес ее сумку, в лицо порывами бил ветер, и сознание уходило в никуда, лишь улыбка на лице выдавали настроение…