bezbazarov : Не Спите на Левом Боку

Спать хотелось очень, мучительно, истощающе... но спать было нельзя! Иванов ущипнул себя за нос, за руку, за ягодицу, потом в обратном порядке. Временно помогло. Втянув воздух сквозь стиснутые от боли зубы, он затих...
...Всё началось пять ночей назад. Иванов, как всегда, принял дежурные сто пятьдесят с зубчиком чеснока, крикнул : " Спокойной ночи!" в расчёте, что домовой Гоша услышит, а не услышит -- всё равно номер отбыл. И лёг в постель. Зевнул. Пукнул и уснул.
... И очутился в лесу дремучем! Вокруг стояли дубы-великаны, бансай-карлики и бузина среднего роста. А прямо перед Ивановым, в пяти шагах, на пеньке сидел Он. Здоровенный мужик, похожий на надутого до пяти атмосфер боксёра Тайсона, в красных плавках с люрексом и с тренерским свистком на шее. Больше на юноше не было ничего, кроме родной шерсти. Закинув ногу на ногу, лесной стриптизёр с ухмылкой посмотрел на Иванова :
-- Ну, приветик, как спится?
-- Н..н..нормально, не ворочаюсь, только храплю иногда..., -- машинально ответил Иванов, но опомнился и встрепенулся:
-- А ты кто?
-- Леший без пальто! Хы-хы... Попал ты , паря... попал... Ну чё, башлять за просып будешь, али дальше будешь спать?
-- За что башлять?
-- За просыпание без морального ущерба! Давай, не советую торговаться, лавэ у тебе есть, я знаю...
И тут Иванов с ужасом вспомнил, что -- да, есть деньги! Наяву от отложил пятьсот рублей во внутренний карман плаща, того, что висит на гвоздике возле двери, и вот теперь эти последние деньги он держит во сне, крепко сжимая их вспотевшими пальцами... Кошмар!
-- Итак, соточку кладёшь -- и спокойно просыпаешься...
Деньги были последние, до получения авторских оставалось пять дней, а Иванов очень расчитывал потратить эти с толком и умом, на пиво, презервативы и программу телевидения. Ну, и пожрать что-нибудь...
-- А если не заплачу?
-- Не советую, братка... В этом случае у тебя есть выбор. Ты будешь должен сексуально осчастливить вот эту даму, -- мужик показал пальцем на существо, вдруг появившееся справа от Иванова.
То, что это Баба-Яга -- Иванов догадался только по правому ножному протезу из кости нарвала, украшенному затейливой резьбой. В остальном тётка напоминала дважды бомжиху с Трёх Вокзалов, а шпек от неё шёл такой плотный, что отваливался ломтями и расползался как туман. Зюскинд обзавидовался бы.
-- Так... ну, раз выбор -- то что вторым пунктом? -- храбрился Иванов.
-- Ну, не впечатлила бабушка наша, может молодка возбудит?
По левую руку возникла здоровенная лягушка с бюстом Памелы Андерсон, затянутым в тёртую телогрейке с косо нашитым лоскутом, на котором значилось -- " Царевна. 9 отряд"...
-- Как тебе? Секс-эпл -- 100 по болотному прайсу! Условия те же -- всё, что дама пожелает.
-- Держи стольник!
Вымогатель щёлкнул пальцами, и Иванов с криком проснулся... Боясь ненароком высунуть ногу из-под одеяла (а вдруг кто схватит?), он немного полежал, восстановил дыхание и попытался уснуть снова. Во рту было сухо, и он поплёлся на кухню попить водички. Возвращаясь в комнату, Иванов задержался возле плаща, мотнул головой (да нет, чепуха!), и сунул руку в карман. Зашуршало. С улыбкой он вытащил купюры под отблеск заоконных реклам и пересчитал. Блин, четыре!
Ещё раз -- четыре! После пятнадцатого пересчёта Иванов сдался. Объяснять себе он ничего не стал, так как всегда верил "Секретным материалам" и "Кошмару на улице Вязов". А впереди был долгий и тяжёлый творческий день. Домовому Гоше он не сказал ни слова - почему-то было стыдно...
... А на следующую ночь ему было предложено выбрать между русалкой и уже несвежей, с душком, птицей Феникс, у которой для утех вообще ничего, кроме выщербленного клюва , не было -- и потерей стольника. Надо ли говорить, что на третью ночь Иванов пошёл уже с тремя сотнями и жаждой мести и реванша. Но ему подсунули Дюймовочку и Избушку-На-Курьих-Ножках... Моральные принципы взяли верх над меркантильностью... Четвёртая ночь -- Старуха Шапокляк и Годзилла, пятая -- Бабкина и Новодворская.... Иванов был разорён.
... И вот он лежал, пережидая и скоротая эту шестую ночь, с ужасом представляя, что в этот раз может предложить ему бессердечный разбойник. Разум мерк и воображение пасовало, всё самое страшное для Иванова, все его комплексы, суплексы, аплексы и плексигласы уже были ему продемонстрированы, пережиты и загнаны в подсознание, как хохлатки в курятник.
...Как метроном, отмерял тёплыми каплями вечность плохо закрытый кухонный кран, его кап-кап убаюкивало... и Иванов уснул! Челюсть его упала на грудь и раздалось громовое "Хррррр"....
Через несколько минут дверь в комнату Иванова приоткрылась и в щель просунулась голова Семёна К, отставного актёра ТЮЗа, соседа Иванова по коммуналке, комната как раз между сортиром и электросчётчиком. Голова поморгала глазами и драматическим шёпотом задекламировала :
-- Иванов... Спишь? Ты спишь, Иванов? Спит... Спит, добрая душа, спит, бессеребренник... Спасибо, друг! Если бы не твои стольники -- не выйти мне из штопора! Из пике не выйти бы никогда! Спас... Прости, что не попросил, а вот так, тайком, каждую ночь... по чуть-чуть... Стеснялся я, пойми... Сам себя стыдил, говорил себе -- Семён, чтоб с пенсии -- так чтоб сразу... И вот наступил этот день, день, когда ягнёнок возлёг рядом с волком... Короче -- спи, Иванов, и даже хорошо, что ты не увидишь, как я кладу в этот карман, который был свидетелем моего падения и бесчестья, вот эти спижженные у тебя пятьсот рублей и стольник сверху, процент, как в кино со Стивеном Сигалом, вчера по четвёртой.... Держи, Иванов, и ни в чём себе не отказывай...
... Сражённый и растроганный собственным благородством, Семён ещё раз посмотрел на спящего Иванова. В бездонной, чёрной глазнице Семёна зародилась слеза, вспыхнула Сверхновой в слабом луче уличного фонаря, падающей звездой скатилась по щетинистому подбородку и со звонким щелчком рухнула на пыльную половицу, образовав там псевдолунный квазикратер. Дверь скрипнула и Семён изчез.
... А Иванов вновь стоял перед радостно скалящимся разбойником в плавках. Выхода не было, денег тоже, о вариантах предложенного сегодня даже помыслить было страшно... И тут Иванова осенило! Не дав мучителю и рта раскрыть, Иванов потупил глаза и с придыханием спросил:
--- Слушай, а мы одни пока?
-- Пока да, но вот сейчас я...
--- Погоди, погоди... Я вот тут спросить хотел... Ты что, до сих пор не догнал, почему я бабки отдавал, а на этих твоих не польстился? Нет, что, правда -- не догнал? ....противный....
И возликовавший внутренне Иванов увидил, как враг посерел лицом , а гламурная трёхдневная щетина стремительно поседела.
-- Ты это... ты чо?...
-- Нет, ну правда, ну не тормози, ты так хорошо пахнешь... Ах, какие у тебя красивые глаза!
-- Э! Э! Да ты что, их этих? Ну блин, кто ж знал... А вот хочешь, я сейчас сюда Борю и...
-- Нет, что ты, не надо, мне ты нравишься.. только ты... ещё с того, первого раза... я как тебя увидел -- то уже не до Новодворской было... Ой, ну что ты сегодня такой неженственный!
-- Слушай, мужик, я хоть и кошмар, но холодный натурал... Не-не, ничего не говори... ошибся, бывает, накладка... давай так -- вот твоя пятихатка, вот стольник сверху, и разошлись краями, лады? И никому, ага? А то мне до пенсии далеко, ещё мучить и мучить... Ну , годится?
Зашуганный качок опасливо сполз с пенька и, стараясь не поворачиваться к Иванову спиной, начал пятится, постепенно растворяясь в воздухе. На пеньке зашуршали под свежим лесным сквознячком шесть сторублёвок, рыжих и желанных.
...Проснувшись, Иванов первым делом метнулся к плащу. В кармане лежали ожидаемые шестьсот рублей -- возможность пить, есть, любить и писать. И Иванов ничуть не удивился, и с тех пор спал спокойно.
...Но про ноу-хау он никому , даже домовому Гоше, ничего никогда не рассказывал. Почему-то было стыдно.