bezbazarov : Самаритянин

Январь приказал долго жить.
Иванов ехал в метро, когда ЭТО настигло его вновь и опять. То ли тоннельный сквозняк донёс слабый отзвук ТЕХ САМЫХ духов, то ли трогательные круглые коленки сидящей напротив барышни - но началось. Иванов вздохнул обречённо и начал вглядываться в пассажирок...
Надо сказать, что сексуальные и матримониальные аспекты жизни у Иванова отнюдь не превалировали. В силу внешней привлекательности и хорошо подвешенного языка вниманием женщин обделён он никогда не был, усилий для соитий не прилагал, говорил поэтому на эти темы мало и неохотно, всегда находились более трепещущие - музыка, портвейн, книги, вино, друзья, водка, колбаса, путешествия, текила, кино, пиво, книги, пиво.... ну и т.д. И, конечно - написание нетленок. Но это вне конкуренций и списка приоритетов вообще.
Три свои женитьбы Иванов совершил в лёгком возрасте. Ну - в полусреднем. Потому кризис среднего и полутяжёлого не переносил. С первой и третьей жёнами он дружил. Вторая , ака собачка-пригретая-отогревшаяся-оказавшаяся бешеной-и-перекусавшей-всех-попавшихся-наутро, лишила Иванова дочери, квартиры и пяти лет жизни, за что самого Иванова истово ненавидила, а он отвечал небрежением и брезгливостью. Отношений не поддерживал и не вспоминал в разговорах.
Но вот отшумел... да нет - отшелестел последний развод. Иванов отдышался, отпился-отъелся, погулял с друзьями -- и вдруг понял, что не реализуется. Иванов был создан для заботы и опеки, у него на лбу был написан автомобильный девиз америкосовых копов - " охранять, оберегать и всё исключительно за голимую зарплату". Немного потосковав, Иванов в один прекрасный весенний день понял - надо найти заботу. И забота нашлась тут же на остановке автобуса. Она была юна, стройна, красива, умна, приветлива и одинока. Комплект.
...И продолжалось ЭТО уже много, много лет.... "Заботы" менялись и мелькали, как нанятые, сценарий был замусолен, выучен наизусть, но другой никак не сочинялся. И каждый раз весной, плюс-минус-полтора месяца, Иванов выходил в город, или ехал в метро-автобусе-трамвае, и вдруг понимал - жизнь пуста. И ему неодолимо хотелось сломать чью-нибудь судьбу, проникнуться чужими пока проблемами, взвалить на себя и нести, нести их, решая и устраняя, и принимать знаки восхищения и приязни. И он находил красивых, одиноких, с кучей проблем.
... И проникался, помогал, кормил, ездил по их делам, навещал их родных в больницах, доставал в принципе недоставаемое и отстаивал их интересы в инстанциях. А они восхищались им, благоговели и дарили всё, что дарилось. Но....
Приволакивая ноги, Иванов вошёл в комнату и рухнул на стул, бессильно свесив руки.
Домовой Гоша обычным порядком сидел на клаве, хрустел сухариком из бородинского хлебушка и читал Шизоffа с экрана. Иванов протяжно и призывно вздохнул. Гоша отвлёкся от чтения классика и повернулся к Иванову:
-- И что так рано?
-- ...
-- Что?!Опять??? Втриебить твою апатит хибины душу мать! - вскричал Гоша и грязно выругался...
-- Да, Георгий, да, друг мой...
-- Иванов, ну как так... в который раз уж... зарекался, клялся, божился, стучал кулаком в грудь... И вот... Январь же только-только...
-- Гоша, против естесства.. ну никак...
-- А скажи мне , Иванов, только громко и вслух - а как всё будет происходить на этот раз? Только честно!
-- Ах, да что там говорить... Всё знаю, всё ведаю... Понимаю, тебе необходимо не самому услышать, а чтобы я сам себя послушал... Изволь...
... Итак - она, конечно, молода, красива, зовут Света,одинока, филфак, Мытищи, однокомнатная, флористика, пельмени со сметаной, походы и изгиб гитары жёлтый...
... Я буду носиться, как угорелый, делать и решать за неё всё, что в принципе решаемо мужиком, будет и кофе в койку, и цветы, и ножи поточены...
... Я буду представлен подругам, родителям, родне в целом, и им я тоже буду помогать выжить. А как же! И буду я обласкан и окружён. А поскольку дел будет столько, что я еле-еле буду таскать ноги - то и глаза мои будут чисты и лишены похотливой поволоки. И сакраментальная фраза - " все вы одинаковы, вам от девушки только одно нужно" - так вот, это фраза не то что не сорвётся с её уст, она ей просто не придёт в голову...
... И будет это длиться, пока не проснусь я одним прекрасным утром не дома, и буду смотреть, подперев голову рукой, как Она разглаживает на прекрасной длинной ноге паутинный чулочек, не только не смущаясь меня, а явно гордясь точёными формами своими и совершенным подъёмом стопы... А я , уставший от ласк и пельменей, вдруг пойму, что знаю о ней всё-всё, и мысли её, и мечты, и её друзей, и её родных, предпочтения и неприятия, маршруты и планы. Ну, то-есть, мне покажется, что знаю, потому что кто ж их, тёток, может знать в действительности... Но мне покажется, что - знаю...
...И пойму я, что не осталось тайн и загадок, и некуда двигаться дальше. Ибо дальше - только привычка и рутина. И скука. И уйду я. Насовсем. А она будет смотреть мне вслед прекрасными серыми ( зелёными, карими, голубыми, чёрными, заплаканными - нужн.подч.) глазами, теребить пепельный (каштановый, русый, рыжий, непослушный - нужн. подч.) локон и морщить носик с прелестными веснушками (конопушками, очками - нужн.подч.) . Но - меня окликнуть можно, а возвратить уже нельзя. И я вернусь сюда, к своему компу, креслу, "Ролтону" и к разговорам с тобой, мой верный друг. Вернусь опустошённый, но радостный и плодотворный... И до следующей весны....
Хау, я всё сказал, и - Великий Маниту тому свидетель - это чистая правда!
-- Аминь! Ну что ж, Иванов, будем переживать эту весну, преждевременную и невнезапную... А пока - не выпить ли тебе пивка с креветочными палочками?
... Так они и поступили, и вечер пролетел незаметно и приятно. Всегда бы так...