дядяАлек : ТРИ КОШКИ И ОДНА СОБАКА

ТРИ КОШКИ И ОДНА СОБАКА

I

Вот я и снова в Берлине, подумал Алекс, переступая порог квартиры. Он устало опустил на пол небольшой коричневой кожи чемодан и перетянутый веревкой мольберт.
Раньше, приезжая в этот город он останавливался на съемных квартирах или в гостинице. На этот раз, по условию контракта, жилье себе он должен был подыскивать сам. Вяло поковырявшись в сети, он выискал недорогие апартаменты на Kastanienalle. Двухкомнатная квартирка с встроенной кухней, правда, без мебели. Более всего его привлекло название аллеи, на которой располагался дом. Это предполагало наличие каштановых деревьев. Никчемная ностальгическая зацепочка; улица перед его домом в Москве бала тоже засажена каштанами.
Въехав, Алекс начал обустраиваться. В магазине "Пфенниг Ланд" приобрел кастрюлю и надувной матрас. Вилку с ножом стащил в кафе, после обеда. На полу расстелил бамбуковые циновки.
Проблема с жильем, таким образом, разрешилась, оставалась обзавестись транспортом. Поколебавшись между здоровым образом жизни и врожденной ленью, т.е. между велосипедом и мотороллером, он выбрал последний, заказав по e-bay потрепанную «Весту».
Пробуждался он довольно рано. Похмельную вязкость просыпания смывал ведром холодной воды. После этого: до боли, растирался старым шершавым полотенцем .
На первом этаже его дома была булочная. Он знал время, когда, очередная порция круассанов доставалась из печи, и старался всегда подойти к этому моменту. С пакетом круассанов и обжигающим картонным стаканчиком с кофе, поднимался к себе. На скорую руку позавтракав, вставал за мольберт. Часов до двух (самое продуктивное для него время) Алекс работал.
Обедать он отправлялся в ресторан. Шаткая иллюзия устроенности, за которую он упорно держался. Денег у него оставалось немного, а обещанная работа, ради которой он приехал в Берлин, начиналась еще нескоро. Но все равно он не мог заставить себя готовить дома. "В конце концов, когда закончатся деньги, можно попросить аванс в театре" - успокаивал он себя.
В этом мае погода в Берлине была необычно теплой. Все улицы, вокруг его дома были заставлены столиками подле бесчисленных кафе и ресторанов. Иной раз, по улице невозможно было ни пройти, ни проехать. Посетители кафе и пытающиеся проскочить мимо них велосипедисты, беззлобно переругивались. Найдя свободное место, Алекс заказывал пиво. Неторопливо выпивал кружку и заказывал вторую. Спешить ему пока было некуда. Он специально приехал из Москвы на месяц раньше. Во-первых, чтобы подыскать квартиру. А во-вторых...
О второй причине побудившей его поспешно уехать из дома, Алекс старался вспоминать как можно реже. Он был бы рад и вообще забыть об этом. Но знал, что как только вечером он останется наедине со своими безмолвным собеседником - бутылкой дешевого виски, - воспоминания, щупальцами оплетя его сердце, заполнят все пространство вокруг него.
После обеда он отправлялся бездельно послоняться по городу. Возвратившись домой, некоторое время, пока не стемнеет, Алекс снова писал. С наступлением сумерек, вымыв кисти и пристроив бутылочку в карман куртки, отправлялся в один из близлежащих баров. Заказывал себе большой стакан колы и выбирал угол потемнее. Незаметно для окружающих подливал себе в стакан с колой виски. Выпив первый глоток, он каждый день давал себе слово, что звонить ей больше не будет. Допив последний глоток, нетвердым шагом спешил домой, к телефону. Телефонная трубка, в очередной раз, отвечала Алексу: "Что он сволочь, и что он снова пьян. И что она просила оставить ее в покое и не звонить больше".
Измученный этими каждодневными разговорами, он добредал до спальни и падал на постель. Как только его голова касалась подушки, он мгновенно засыпал. Алкоголь избавлял его от бессонных головоломок.

***

Наконец подошло время долгожданной работы.
Ему позвонили из театра и сказали, что через два дня приступают к изготовлению новых декораций по его эскизам.
"И не будет ли господин Суверенин так любезен присутствовать при этом. А то, не дай Бог, мастера отойдут от его творческого замысла".
Алекс ответил, что естественно он будет… любезен. И, если надо, то уже сегодня.
"Нет, - вежливо ответил телефон. - Сегодня не надо. У нас в театре все расписано по минутам, и если господин Алекс появится заранее, то его персоной просто некому будет заниматься".
- Praktisch, kvadratisch, gut! - проворчал разбуженный этим звонком Алекс, и поплелся в ванную.
В зеркале отразилась незнакомая, неопрятная личность.
Накануне вечером Алекс, переборов себя, не стал звонить в Москву.
Но зато из-за этого напился вдрызг. Звонок из театра, взбудоражил его. Тяжелый месяц наедине с самим собой, оставался позади. Теперь надо было приводить мысли и порядком помятую физиономию в боевой порядок. Немцы безалаберности не прощают.
Постояв перед ведром с ледяной водой гораздо дольше обычного, Алекс перекрестился и вылил на себя обжигающий холодом поток.

***

Почти весь день Алекс провел в бане. Еще в свой первый приезд в Германию он был поражен великолепию немецких саун. Это были настоящие дворцы отдыха. Вначале его несколько смущал обычай, что незнакомые мужчины и женщины, совершенно обнаженные, находятся вместе в одном помещении. Но потом пообвык, и заделался самым настоящим фанатом немецких бань.
Вернувшись домой под вечер, Алекс уже в девять часов улегся в кровать, собираясь основательно выспаться перед «боевым» утром.
Но его благим намереньем, не суждено было исполниться.
Стоило ему закрыть глаза, как затрещал дверной звонок.
Алекс, чертыхаясь, надел старый халат и пошел открывать. На пороге нарисовался его старый знакомый - Андрей, один из немногих приятелей Алекса с кем он возобновил отношения после приезда.
Одет Андрей был, по тогдашней берлинской моде в костюм, яркую рубашку с галстуком и поношенные кроссовки. Его, не по годам рано начавшие сидеть волосы, были уложены гелем и напоминали тельце дикобраза, по которому проехал грузовик.
Андрей грыз в университете японский язык. В свободное время подрабатывал: раскодируя платные каналы ТВ. В Берлине он был признанным компьютерным гением. Его и Алекса сближало взаимное пристрастие скоротать вечерок за бутылочкой чего-погорячей, да еще то, что они совершенно не чувствовали себя эмигрантами в этой стране.
Цветы белой акации давно уже увяли, ушли в историю. Немногочисленные ее лепестки, были разбросаны по русскому кладбищу в районе Тегель. Высланные не по своей воли диссиденты, составляющие культурный оплот второй волны эмиграции, в большинстве своем или также, канули в лету, добавив в букет русской классики новые соцветия. Или возвратились на Родину и дожидались приобщения уже на месте. Приехавшие за последние пятнадцать лет, именовались бумажным, бюрократическим словом: переселенцы. Алекс и Андрей ни к тем, ни к другим себя не причисляли. Просто два утлых кораблика произвели временную швартовку в сытой, бюргерской бухте.

***

Андрей принес виски, макароны и базилику в цветочном горшке.
Объявив, что выискал в сети охренительный рецепт, ушел на кухню готовить спагетти. Кулинарное хобби было его последним увлечением.
Алекс уныло пробормотал, что не пьет, и отправился на улицу за колой. Не пить же неразбавленное после бани.
Когда он вернулся, макароны были готовы, а Андрей уже успел значительно приложиться к бутылке.
- Андрюш, пора бы и тебе из пике выходить. Ты уже сколько квасишь? - укоризненным голосом, будто бы сам целый месяц только на хлеб намазывал, проговорил Алекс.
- Да к черту все. Что делать, в этом забытом Богом городе. Ничего не происходит. Я за компом больше информации и положительных эмоций получаю, чем при общении с людьми. Ты же нас не часто своим присутствием балуешь. А так, мне хорошо. Заблудишься в мониторе, возьмешь бутылочку другую и не заметишь, как время пролетит. А что делать-то?
- Заведи себе кого-нибудь. Жену, например. А то потом скажут, как о Есенине: не было, той, которая уберегла бы...
- Бабу в мое неприкосновенное жилище? Никогда!
- Не любишь ты женщин, компьютерный червь.
- Люблю. Очень люблю! Но,... только не в качестве жен.
- Тогда выходи куда-нибудь. Пошли на Потсдамерплац, там сейчас МОМА. Есть несколько картин моего любимого Модильяни.
- А ты сам, почему не выставляешь? Вон, - он обвел рукой комнату Алекса, сплошь заставленную полотнами, - картин не на одну персональную…
- Да брось, все не достойно, - стушевался Алекс. - Так малюю для собственного удовольствия.
- А кто сейчас достойный художник? Давай по одной, - Андрей разлил виски по водочным рюмкам. Они чокнулись.
- Не знаю, кто достойный, - Алекс закусил макарониной, - да много неплохих художников, дело не в этом. Дело в том, что нет - г е н и а л ь н ы х. Нет, и уже не может быть. Все уже сказано. Что может сравниться с совершенством Микеланджело или Боттичелли? А все остальное завершили сюрреалисты, модернисты, импрессионисты, кубисты и еще черт знает кто. Последний гений живописи - Дали.
- Так что получается, прочитав Достоевского или Толстова, с их совершенным языком, не стоит и писать больше никому?
- Да нет же, рисуй ты и пиши на здоровье. Просто если в литературе актуальность определяется течением времени, то в живописи уже гораздо труднее создать что-то новое.
- Просто сейчас все зависит от пиара. Самому пошлому моляришке могут задвинуть такой промоушен, что завтра весь мир бросится покупать его мазню. Раньше такого не было.
- Ну, в какой-то мере и раньше художнику требовалась определенная реклама. Существовали критика, цензура. От Левитана, например, критики требовали "оживить" пейзаж. Подрисовать коровку, овечку. Или, не сошелся с католической церковью, и ... - Алекс зажег спичку, - до потомков не дойдет. - Ладно, наливай. Правда, к пасте больше бы подошло вино.
- Так это ты у нас, дворянских сословий, а мы, товарищи хэхэмоны все в безграмотных ходим.
- У меня той дворянской крови, если капля на литр осталась, то уже хорошо. Предки после семнадцатого года особенной разборчивостью не страдали.
- Помнишь, как в том анекдоте: "Спрашивает пьяница врача о результате анализа, а тот ему в ответ: В вашем портвейне крови не обнаружено". Так, и в твоем виски плавает одинокая голубая капелька.
Алекс рассмеялся и сказал:
- Да ладно, ты тоже не прибедняйся. Безграмотный! Три языка в совершенстве, да еще японский в придачу.
- Что не говори, а в Советской системе образования были свои плюсы. Вон у нас в университете, через одного - дебил. По профессии еще где-то как-то шарят, а во всем остальном полное дерево... Ну, так кто у нас идет за второй?
На исходе второй бутылки Алекс почувствовал, что стены комнаты стали давить на него, а потолок опасно опускаться. Становилось все теснее сидеть в квартире. Он, следуя извечному русскому инстинкту пьяного бродяжничества, выдвинул идею куда-нибудь пойти. Андрей предложил поехать на охоту за "шоколадом". Алекс, не будучи расистом, согласился.

***

Клуб "ONLY FOR BLACK" находился на окраине Берлина под метромостом.
Ничем не примечательное место; пройдешь мимо и не заметишь. Основное помещение совсем не отличалось от обычного кафе, и только посвященные знали, что для того, чтобы попасть в клуб, надо было пройти через дверь с надписью "ПЕР-СОНАЛ", и по лестнице спуститься вниз.
Подземное помещение клуба поражало своими размерами. Вся мебель, сваренная из кусков старого ржавого железа, отсвечивала тусклым красно-коричневым светом. Наплывало ощущение, что ты, по ошибке, стал героем какого-то футуристического фильма.
Алекс с Андреем, гордо покачиваясь, продефилировали через зал к бару. Кроме них, единственным белым в клубе, был бармен. К их удивлению он оказался харьковским евреем, и к еще более вящему удивлению - владельцем этого заведения. Бармен-хозяин, не проявил однако радости при виде условных земляков, а напротив, посоветовал им не задерживаться и ограничиться заказанной текилой.
Когда они заказали по второму кругу, бармен погрустнел, а сидящие за стойкой бара темнокожие аборигены стали высказываться в том духе: что, мол, для случайно забредших прохожих, эти снежинки уже порядком засиделись. Алекс поднял скандал. Андрей его поддержал. В итоге они оказались на улице, с нестоящими даже упоминания, мелкими телесными повреждениями.
"Охоту" можно было считать успешно проваленной, но в последний момент, как это часто и случается, фортуна повернула к ним свое капризное лицо. Из клуба вышли три девушки. Они познакомились, и девушки любезно согласились продолжить вечер у Андрея дома.
Андрей жил один в огромной пятикомнатной квартире в районе Принцлауерберг. Не смотря на большой метраж квартиры, он ютился в двух комнатах. Остальные были заставлены мебелью и вещами его родителей. Неспокойные девяностые они отсиживались в Германии. В Москве у его отца произошла довольно темная история. Теперь же все уладилось и они вернулись. А мебель и вещи остались.
Все расположились в гостиной. Андрей притащил початую бутылку текилы. Выпили за женщин. За дружбу народов. За Анжелу Дэвис. Вскоре Андрея разморило, и он уснул. Алекс продержался немногим дольше. Последняя мысль промелькнувшая у него перед сном была о том, что девушки, обязательно, что-нибудь свистнут…

***

Проснувшись, Алекс обнаружил, что лежит совершенно голый, у Андрея в спальне. И к тому же не один. Рядом, сладко спала одна из вчерашних девушек. Почувствовав, что он проснулся она открыла глаза. Немецкий язык не лез в его похмельную голову и Алекс спросил по-английски:
- What`s your name?
- Ты что не помнишь? - несколько обиженно переспросила она.
Алексу пришлось сконфуженно признаться, что нет.
- Ади. В общем-то, совсем не трудно. Твое имя запомнить намного труднее. Сов... Сево... - попыталась выговорить девушка.
- Суверенин. Только это не имя. Меня зовут Алекс.
- Ну, это другое дело. Совсем просто. Полное имя у меня тоже
нелегкое - Аделия Шей де Ванд.
- Ну, вот и познакомились, - пробормотал Алекс, чтобы что-нибудь сказать, собирая мозги в кучку и пытаясь припомнить, было ли у них что-то ночью. Словно прочитав его мысли, она спросила с усмешкой:
- А, что е щ е ты не помнишь?
- Если честно, я и правда ни хрена не помню, как будто выключили меня, понимаешь?
- Нет, не понимаю. Я слышала, что русские немного странные и все очень много пьют. Теперь вот вижу - это правда.
- Ну почему все пьют, - оскорбился за нацию Алекс, - Я например, сегодня пить не собирался.
- Ах, не собирался! - засмеялась она, и внезапно став серьезной, поинтересовалась, - Сколько сейчас время?
Алекс посмотрел на часы. Было половина седьмого утра.
Ади подпрыгнула и стала поспешно собирать разбросанную по всей спальне одежду. При этом она забавно приговаривала:
- О Гаваья, о-о Гаваья!
- Куда интересно можно опаздывать в такую рань? - зевая, поинтересовался Алекс.
- Послушай, я тебе все объясню вечером. Мы встретимся вечером, правда? Ну, все я убегаю. Пока
Она чмокнула его в лоб и исчезла.
Алекс не был уверен в необходимости их встречи. Но возразить не успел.

***

…Ади стояла в дверях одетая в какое-то невообразимое сочетание платья и брюк. Ее длинные волнистые волосы были перехвачены широкой лентой. Алекс, будучи художником, ни за что бы не решился передать расцветку ее наряда на холсте. Это была палитра красок взорвавшегося в африканской саване грузовика с арбузами. Приняв очумевшее выражение лица Алекса, вероятно за восторг, она шагнула через порог и, не говоря ни слова, принялась его раздевать…

...Алекс сидел на полу в коридоре и пытался привести себя в порядок.
Ади, облаченная его выходную рубашку, которую он приготовил для выхода в театр, напевая, колдовала на кухне.
- Я так и знала, что у тебя пустой холодильник и кое-что прихватила из дома. Где у тебя столовые приборы, Baby?
- У меня нет столовых приборов, - заметил он, делая ударение на последнем слове, - У меня есть ОДНА вилка и ОДИН нож. И вообще, случайное изнасилование в коридоре не дает тебе право называть меня Baby .
- Прости Baby, больше не буду…
Поужинав и выпив вина, Алекс спросил:
- Куда же это ты так летела с утра?
- Мне нужно было накормить детей, и отвести их в школу и детский сад.
- Ты что, работаешь бебиситором?
- Да нет, это мои дети.
- Твои дети! - ошеломленно переспросил Алекс. - И сколько же их у тебя?
- Двое от первого мужа, он остался в Африке и один от теперешнего, немца, - с гордым видом произнесла Ади.
Алекс так и не понял, чем она гордится, мужем немцем или тремя детьми.
- Да ты почти мать героиня!
- Что ты сказал, я не поняла?
- Я сказал Вау.
- Ты не любишь детей, да?
- Да нет, как раз больше всего на свете, я люблю детей и собак.
- А меньше всего?
- А меньше всего замужних африканских теток, - ответил он и добавил, - пойдем в спальню, я тебя ужасно хочу.

***

На следующий день Алекс появился в театре и, как оголодавший солдат на женщину (да простит мне читатель столь пошлую аллегорию, но, как говорится, из песни слов не выкинешь), накинулся на работу.
Три месяца, до сдачи спектакля, он там буквально дневал и ночевал. Работать в команде Алекс умел и любил. Ему нравилось, что каждый индивидуум в равной мере отвечал за проделанную работу. Он часами спорил с мастерами о возможности воплотить его идею в жизнь именно таким способом, каким он считает правильным. О том, на каком расстоянии должны висеть декорации от авансцены. Какой свет дать на ту или иную сцену. И еще о тысячи жизненно важных для него нюансов. Иногда Алекс соглашался с чужим мнением, но чаще настаивал на своем. Но в любом случае, это было другое ощущение творчества, вдохновения. Совершенно различное тому тягостному размышлению, с которым он оставался дома, наедине со своими полотнами.
Несмотря на то, что его, начиная с художественной школы, в основном хвалили; его собственное отношение к своему творчеству, было критичным. Одно время он даже подумывал бросить писать и освоить какую-нибудь более прозаичную профессию. Но, к счастью или наоборот, познакомился с одним театральным режиссером, который на годы определил его творческий путь. Он предложил Алексу сделать эскизы к его новому спектаклю. Работа имела успех. Режиссер порекомендовал Алекса дальше. В общем, все пошло по обычной, накатанной театральной схеме. Его стали приглашать. Он стал время от времени ездить по Европе и работать в разных театрах. Потом приглашения сошли на нет. Ни по его вине, а из-за того, что на данный промежуток времени, появилось новое, молодое и модное дарование. И царило в театральном мире всего сезон, от силы два. Востребованных имен, с мировой известностью было очень немного. И эти немногие - удерживали свои позиции на театральном рынке, словно стая волков, вцепившихся в одинокого тельца.
Снова пытаться прокормить себя, продавая картины, Алекс не решился. Его внутренний мир раскололся на две части. Для себя он твердо решил: чтобы создать действительно что-то стоящие ему необходимо уединение. Отказ, пусть на какое-то время, от внешнего мира. Полная изоляция. И вот тогда он действительно сможет преподнести, что-то такое, за что ему не будет стыдно.
Но все эти, по сути, неприхотливые условия, на самом деле стоили очень дорого. Кроме того, чтобы творить, нужно было худо-бедно изредка что-то есть и где-то спать. А все это, как известно, стоило определенное количество денежных знаков. Алекс вернулся в Москву. Гонорары здесь сильно отличались от западных, но на жизнь кое-как хватало. Он снова стал раздумывать о бренности своей деятельности, когда поступило это предложение из Берлина.

***

Со своей работой он справился как нельзя лучше. Театральные критики, отнеслись к нему благосклонно. Правда, в несколько нелицеприятной для театра форме. Критика писала: "...в новой постановке, на одной из крупнейших сцен Европы, кроме оригинальных декораций молодого русского художника, смотреть, собственно, больше не на что...".
Дирекция театра тоже оценила работу Алекса. Ему было предложено поступить в штат театра.
Он вытянул счастливый билет! Как раз то, о чём он мечтал последние годы. Театральные постановки менялись раз в году, и основной накал работы начинался за три-четыре месяца до премьеры. Алекс, особо не напрягаясь, мог спокойно писать для себя, получая ежемесячную зарплату.

***

После премьеры, как и полагалось, устраивался буфет.
Алекс не был любителем подобных мероприятий. Однообразная еда, пресные разговоры, одни и те же, уже порядком надоевшие лица. Но ребята из балета, объявив, что "халява это свято", затащили его на банкет.
На удивление, вечеринка оказалась очень себе ничего. К тому же, кроме привычных - вина и пива, можно было заказывать различные коктейли. Накоктейлившись вдоволь, компания к которой прибился Алекс решила перейти в более спокойное место. Недолго выбирая, они зашли в ирландский паб, находящийся недалеко от театра. Народу в баре было немного. Бармен с неохотой отвлекся от прямой трансляции "Формулы-1" и принял заказ.
Алексу, накаченному различными спиртовыми ингредиентами разведенными глюкозой, стало одиноко, как это часто бывает в веселой компании, когда среди царящего шума, неожиданно, вокруг тебя образовывается вакуум. Он позвонил Ади и попросил ее приехать. Было уже три часа ночи, но она безропотно согласилась. Минут через двадцать к бару подъехало такси. Алекс вышел и расплатился с водителем.
До этого времени его театральные приятели не знали о том, что у Алекса есть подруга. Появление чернокожей девушки вызвало определенный эффект. На какое-то время возникла неловкая пауза. Алекс представил девушку присутствующим и заказал ей "кубалибра".
На фоне высоких статных танцоров и тонких бледных балерин - Ади выглядела белой вороной. А если точнее - черной. Она сидела, крепко сжав руку Алекса, и конфузилась.
Магдалена, наклонившись к Алексу, прошептала:
- Czegos takiego od ciebie oczekiwalam!
Алекс, украдкой провел пальцем по губам, показывая ей zip.
- Nie przeymuy sie nikomu nie powiem ze sie z toba przespalam.**
Ади нахмурилась, и они перешли на немецкий язык.
Первоначальное внимание к чернокожей девушке ослабло и она немного расслабилась. Все оставшиеся время ее старался развлекать голубой Фред. Вероятно, он обнаружил в чем-то солидарность между сексуальным меньшинством и "угнетенным" черным населением. В любом случае, Алекс был ему благодарен.

***

- Они все там такие красивые, - осторожна начала атаку она, когда они оказались у Алекса дома.
Предугадывая предстоящие развития событий, он произнес:
- Красивые? Может быть. Но не в моем вкусе.
Ади не обратила внимания на его уловку.
- Эта девушка, с которой ты шептался, из Югославии кажется, ты с ней спал?
- Магдалена из Польши, - уклонился он от прямого ответа, в очередной раз, поражаясь ее интуиции.
Африканские девушки обладают потрясающей интуицией. У Ади, ее способности доходили почти до магических. Она безошибочно определяла, будет ли следующий день теплым, или холодным. Давала Алексу полезные практические советы. Совершенно точно отделяла ложь от правды.
Иногда в полной темноте, от взгляда ее горящих на черном лице огромных глаз, ему становилось не по себе. Ее тело словно сливалось с ночью, и в темноте можно было разглядеть только ее белозубую улыбку и белки глаз. Это и завораживало и одновременно пугало Алекса.
Девушка всегда старалась показать Алексу, что он полностью превалирует в их паре. Алекс принял такую форму отношений, но в душе всегда понимал: Ади намного сильнее его. Сильнее во всем. В прагматичном подходе к жизни. В устойчивой психике. В умении зацепится, выплыть любой ценой, но при этом не уронив своей, ему непонятной, африканской гордости. Да и физически, ее налитое мускулами тело, казалось, намного превосходит его по силе.
Чтобы не продолжать начатый разговор Алекс притянул Ади к себе и поцеловал.

***

Ее голова с рассыпавшейся прической лежала у Алекса на плече. Рукой она перебирала волосы на его груди. У нее были тонкие, шоколадные сверху и желтые изнутри пальцы. В изгибе ее руки было что-то от грациозного животного. Большая черная кошка. Багира.
Алекс разглядывал их отражение в висящем напротив зеркале. Казалось, что огромная тень накрыла половину его тела.
- Ты делал это так долго, - потягиваясь, произнесла она, - я успела два раза.
Уже занималось утро, а спать совершенно не хотелось. Хмель почти сошел, но привычной тяжести не было. Близость Ади действовало лучше любого лекарства.
- Все русские такие волосатые? - спросила она,
- У нас же холодно, вот и обрастаем волосами на зиму.
- Поставь мне своего БОГА.
- Его зовут не БОГ, а БГ, заглавные буквы от имени Борис Гребенщиков.
Алекс поставил диск. Как ни странно, ей нравился русский рок. Смысла слов она не разбирала, но, вероятно, ее привлекала царившая в этой музыке гармония.
- Я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя, - Алекс попытался что-то сказать, но она накрыла его рот ладонью, - не отвечай, не надо ничего говорить. Я знаю, скоро ты оставишь меня. У тебя будет долгий путь, и там меня с тобой нет. У нас осталось не так много времени, и я хотела бы украсть тебя у всех. Чтобы ты был мой и только мой. Пусть даже в этот небольшой кусочек нашей жизни.
Ади плакала очень странно. Из ее глаз текли слезы, а ее губы, словно вопреки слезам улыбались. Она плакала при Алексе в первый раз. Их отношения мало походили на долгосрочный союз, но разрывать их сейчас он отнюдь не собирался. Но он уже настолько привык верить ее словам, что понял, так как она говорит, так и будет. И еще Алекс подумал о том, что, наверное не хотел бы предвидеть свое будущие. Это виденье не только избавляет тебя от ошибочных поступков, но и заставляет страдать. Страдать преждевременно. Страдать тогда, когда время для боли еще не пришло. Не всегда выгодно идти впереди наших часов.
В этот день муж Ади отвозил детей к бабушке и она осталась у него на целый день. Они занимались любовью до полного изнеможения. Словно уже сегодня должны были расстаться навсегда. Иногда, отрываясь друг от друга, пили мартини с водкой. Им было хорошо и просто вместе. Под вечер она ушла, оставив Алекса слегка пьяного и безумно усталого.
Через несколько минут после ее ухода раздался звонок в дверь. Решив, что она что-нибудь забыла, полуголый Алекс пошел отворять.
За дверью, с чемоданом в руках, стояла Наталья.

***

Она переступила порог с таким видом, будто они расстались только вчера.
- Суверенин, ты как всегда пьян, - вместо приветствия произнесла она, - ты знаешь, что чувствительные натуры раков очень легко спиваются.
- Я, насколько ты помнишь, не верю в гороскопы.
- Веришь, не веришь, а пьешь как лошадь. Вернее как рак. Может, позволишь даме пройти. Или ты не один?
- Да нет у меня ни кого, проходи. Ты откуда взялась в Берлине? - Алекс все еще не мог оправиться от шока охватившего его при появлении Наташи.
- Боже мой, из Москвы, конечно же. Столицы нашей Родины. Как выразился твой Шевчук - порядочной уродины.
Алекс почувствовал, как его босой ноги кто-то коснулся. Он опустил глаза и увидел смотрящего на него с пола белого пекинеса.
- Матильда! - он присел на корточки, - Собака моя, это ты?
- Собака? Нет, это не собака. Она и гавкать не научилась, за этот год. Это твоя уменьшенная копия. Правда, женского рода.
- Но...
- Все расспросы после. Дама только что с поезда и желает принять душ. Есть душ в этом сарае? - спросила она, брезгливо осматриваясь вокруг.
- Есть ванна, - чуть ли не с гордостью ответил Алекс.
Пока она мылась, он попытался привести квартиру в порядок, стараясь скрыть недавнее пребывание Ади. Матильда крутилась рядом с ним, преданно заглядывая в глаза.
"Выросла-то как! - он умиленно смотрел на собаку, вспоминая тот маленький белый комочек, который он подарил Наталье год назад. - И не забыла меня!"
- Когда я к тебе подъезжала, - раздался низкий голос Натальи из ванной, - видела выходящую из подъезда, черненькую проститутку. Не от тебя ли случайно?
Если у Наташки и не было Адиной интуиции, то в наблюдательности ей нельзя было отказать.
- С чего ты взяла, что это проститутка, - недовольно буркнул Алекс.
- Ага, значит точно от тебя, - с какой-то непонятной радостью констатировала она - И полотенце все мокрые. Я всегда говорила, что ты извращенец, Суверенин.
Ее появление настолько потрясло его, что он мгновенно протрезвел. Она всегда любила производить эффекты. И на этот раз ей это удалось в полной мере. Алекс уже довольно долго не звонил ей. Старался избегать общих знакомых, иногда приезжающих из Москвы. Отторгал все, что могло ее напомнить. И в последнее время, действительно, ему удавалось все реже вспоминать о ней.
Алекс вышел на кухню и налил себе полстакана водки.

***

Наталья стояла, закутавшись в полотенце. Из второго она соорудила на голове некое подобие индийской чалмы. На руках у нее сидела Матильда.
Надо заметить, что в любом обличии Наталья умудрялась выглядеть потрясающе. Вот и сейчас, в этом наряде, с Мотькой на руках, она выглядела этакой светской дамой, по воле нелепого случая занесенной в его берлогу.
- Если бы ты знал, сколько геморроя, ты наделал мне своим подарком, - она потрясла Матильдой словно куклой в воздухе и чмокнула её в нос. - Оформить документы на собаку в сто раз сложнее, чем получить визу человеку. А её характер? Капризы! А имя!!! Матильда! Суверенен, ну зачем ты так назвал собаку? Ведь именно так, ты называл всех своих женщин в Москве. Очень кстати удобно. Если что, в темноте не перепутаешь. Не мудрствуя лукаво и собаку туда же. Гени-ально!
- Тебя, между прочим, я так никогда не называл.
- Да, - задумчиво произнесла она, - меня не называл.
Серьезное выражение лица у нее продержалось лишь несколько секунд, и через мгновение снова приняв саркастический вид, она продолжила:
- Слушай Суверенин, мне надо переодеться, а ты слетал бы за шампанским. Надо же нам отпраздновать встречу. Есть у вас тут какие-нибудь ночные ларьки.
- Ночью в Германии алкоголь продается только на заправках.
- Боже мой, ну какая разница, где! Сходи уж дорогой, уважь даму.
Заправка находилась недалеко от дома и уже через десять минут Алекс возвратился. Наталья переоделась в серый брючный костюм и сложив ноги по-турецки, сидела на циновке. Перед ней на полу лежала открытая пудреница с рассыпанным на зеркальце белым порошком. Она скручивала банкноту в тонкую трубочку и, смеясь, отгоняла пытающуюся влезть туда носом Матильду.
- Эта собака, к тому же, законченная наркоманка! - с улыбкой произнесла она. - Что смотришь так укоризненно или позабыл от кого я всего этого набралась. Взял невинную девушку: растлил, развратил, научил дурным привычкам, и… бросил на произвол судьбы!
Она положила щепотку кокса на язык и удовлетворенно замурлыкала.
- Притащил шампанского?
- Кто кого бросил, - пробормотал Алекс, ставя на пол бутылку шампанского и бокалы.
- Ого, настоящее! Я-то думала, принесешь какой-нибудь дешевый сект.
- Дураком меня уже называли, но вот жмотом - еще ни разу, - полушутя оскорбился Алекс, - ну давай, выкладывай, чем мы обязаны появлению столь дорогой гостьи.
- Кто это мы? Или Вы это о себе любимом, как об императорской особе... - продолжала язвить Наталья.
- Ну что ты, мы - это весь Берлинский бомонд, - парировал Алекс и с неспокойным сердцем, но, не изменяя ироничного тона, добавил. - Не из-за меня же ты приехала.
- Не обольщайся, не из-за тебя конечно. Я получила контракт в парижском "Moulin Rouge". А так как, ты, надеюсь, помнишь, я ненавижу самолеты, то отправилась поездом. Сразу в Париж утомительно и вот и разбила свой вояж. Москва - Берлин - Париж.
- Ты что же решила променять карьеру классической балерины на работу в кабаке? - поразился Алекс. - Пускай всемирно известном, шикарном, но все же кабаке. Ты - Наталья Домбровская, - будешь дефилировать в пошлых позолоченных костюмах с перьями, задирать ноги и демонстрировать свои сиськи?!
- Да, представь себе, я, Наталья Домбровская, буду, слышишь ты, буду! - со злостью ответила она и распахнула на себе жакет, - Буду показывать вот эти красивые сиськи всему Парижу! А понадобится, и всему миру!
При виде полуобнаженной, когда-то такой родной женщины у Алекса перехватило дыхание. У Натальи были действительно потрясающие высокие тяжелые груди. Да и вся ее внешность была образцом женского совершенства. Гладкие черные волосы. Ярко-зеленые, чуть раскосые глаза, на аристократически правильном лице. Длинное гибкое тело, с кошачьей пластикой.
"Снова я сравниваю женщину с кошкой - разглядывая Наташу, думал Алекс. - Или мне действительно попадаются такие ярко выраженные особи из этого семейства, или у меня маниакально-кошачий психоз. Даже Мотька, больше похожа на кошку, чем на собаку".
Наталья втянула вторую дорожку кокаина и, откинувшись на пуфик, прикрыла веки. Когда она вновь раскрыла глаза, ее зрачки заметно расширились. Уже спокойным тоном она проговорила:
- Наталье Домбровской в Москве платят двести долларов в месяц. А в "муляне" столько же, только в день. А жить за счет толстых дядек с бритыми затылками - ты меня уволь. Представители же так называемой интеллигенции, как ты знаешь на собственном опыте, не могут прокормить ни то что порядочную женщину, а и рыбок в аквариуме. К тому же Париж - город моей детской мечты. Все отстань, я уже порядком устала, проводи меня, пожалуйста, в какую-нибудь гостиницу.
- Ты можешь остаться здесь.
- Здесь?! - Наталья вернулась в прежнюю тональность, - А у тебя хватить сил? После твоей негритяночки.
- Наташа...
- Ладно, ладно, секс гигант, - засмеялась она. - Пошли...

***

На следующий день Алекс отвез Наталью на Берлинский вокзал "Zoologischer Garten". Серый старый вокзал отливал сортирной чистотой. Людской поток стремился непрерывной бурлящей рекой и, разбившись о них, словно о крошечный остров, на мгновение раскалывался, чтобы немедленно сомкнуться за их спиной. На гулком пироне Наталья стояла притихшая и погрустневшая. Было видно, что в душе ей страшно отправление в незнакомый, новый для нее мир. Но, она скорее бы умерла, чем призналась в этом. Она стояла, прижавшись к Алексу, машинально поглаживала рукав его куртки.
В подошедший поезд она вошла сама, наотрез отказавшись от помощи. На прощание, отвернув губы, подставила холодную щеку. Матильда, сидящая в пластиковой коробке, грустно, как это умеют только собаки, улыбнулась ему на прощанье.
Уже отошел поезд, подали и проводили следующий, а Алекс все стоял на опустевшем пироне. Ему было жаль этой взбалмошной, неугомонной, а на самом деле беззащитной девчонки. Она будет искать, что-то и кого-то всю жизнь. Искать и не находить. Просто потому, что она и сама и не знает, что ей нужно. А еще, более чем ее, ему было жаль самого себя. Потому что он совершенно точно знал, кто ему нужен.

***

Через четыре дня Алекс взял расчет в театре.
Все эти дни он являл собой образец трезвости. Оплачивал накопившиеся счета, улаживал дела с квартирой, собирал необходимые для переезда документы. Его корабль в очередной раз снимался с якоря.
Прощальный вечер с Ади он назначил на нейтральной территории. Собрались у Андрея дома. Андрей, нахмурившись, весь вечер просидел молча. Разговор не клеился. Алекс сидел рядом с Ади и что-то мямлил по поводу случайно подвернувшийся выгодной работы и необходимости переезда. Ади сидела, опустив голову. Ее упавшие волосы скрывали от него ее лицо. Наконец она подняла к нему сухие глаза и спросила:
- Ты уезжаешь к той женщине, с которой я столкнулась неделю назад в подъезде?
При всей его вере в ее способности, это уже было слишком. В конце концов, во дворе по вечерам бродят десятки женщин. Алекс посмотрел на Андрея. Он пожал плечами, показывая, что он тут не при чем.
Алекс ничего не ответил. Все эти дни он и самому себе боялся задать этот вопрос. Ему нечего было ответить себе, и нечего было ответить ей.
Немного посидев с ними, Андрей ушел в спальню. А еще спустя некоторое время спустя туда же ушла и Ади...
Идти до дому было довольно далеко, однако Алекс захотелось прогуляться пешком. Он брел по улице, и его глаза обволакивала пелена грусти.
Он вышел на свою аллею. Каштановые ежики сменили своё веселое зеленное цветение, на печальный бурый оттенок. Некоторые из них, разбившись на супружеские пары, лежали на земле. Плоды их любви, лоснились рядом, матовыми коричневыми боками.

II

Алекс подозвал гарсона и заказал, уже четвертую по счету, чашку кофе. Официант, не скрываясь, поморщился и поплелся выполнять заказ. Всем своим видом он показывал, что занимать прибыльное место в кафе "PALMGER", ради нескольких чашек кофе - полное свинство.
Алекс не обратил на него ни малейшего внимания. За то время, что он прожил в Париже, он уже привык к надутым индюкам-официантам, считавших всех тех, кто оставляет на чай менее десяти франков: особями, не имеющими право на размножение.
Он специально пришел сюда, намного раньше, чтобы занять небольшой столик у окна, выходящего на бульвар де Клиши. Алекс знал, что появись он в кафе сейчас, ему вряд ли нашлось бы свободное место.
Входным дверям в это час не приходилось скучать. Выпущенные на волю, туристирующие отцы семейств, с важным видом, заплывали поодиночке. Днем, они уже приобщились к культурному наследию столицы мира. И теперь украдкой стягивались поближе к развратной ля Пигаль. Усевшись за столик, они немедленно требовали большую кружку пива, негодуя от того, что в заведении не падают ни немецкого, ни бельгийского пива. Оказывается этим французам неизвестно, что бельгийское пиво - лучшее в мире.
Американцы, посетившие парижский "Дисней Лэнд" и закончив на этом осмотр парижских достопримечательностей, заваливали шумными группами. Возмущенные тем, что в городе живущим исключительно за счет туристов в кафе не имеют меню на английском, требовали позвать менеджера зала. А когда оказывалось, что такового здесь нет и в помине, успокаивались и с видом прилежных учеников доставали англо-французский разговорник.
Русские, только недавно начавшие выезжать за границу, закрадывались робкими стайками. Из-за незнания языка, они важно надували щеки и молча, наугад, тыкали пальцем в меню.
В итоге, к полуночи, в кафе действительно было проблематично найти свободное место. Только один столик, с белым треугольником: "RESERVE", оставался не занят.
Хозяин заведения гордился соседством с всемирно известным кабаре и всегда оставлял столик для артистов, забегавших сюда пропустить бокал вина.
Этот столик и место у окна и были причиной, по которой Алекс приходил в это кафе заранее. Через окно кафе он уже не первый день наблюдал, за красивыми и немного усталыми людьми, стоящих возле главного входа в красную мельницу, в ожидании менее расторопных приятелей. Когда, наконец, подходили запоздавшие, веселой, гомонящей на нескольких языках толпой, они устремлялись через бульвар в кафе "PALMGER".
Алекс с надеждой вглядывался в их лица. Но каждый раз его постигало разочарование. Той, ради которой он приходил сюда, среди них не было. Он бросал на блюдце заранее приготовленную плату за кофе, и поспешно, стараясь миновать презрительного гарсона, удалялся.
Вот и на этот раз, не отыскав предмет своего ожидания среди молодых людей, Алекс собрался уходить, когда неожиданно на его глаза легли теплые ладони. Он вздрогнул и его сердце гулко ухнуло. Но, через мгновение, угадав чьи руки закрыли его лицо, успокоился и произнес:
- Кошка...
Разоблаченный указательный палец щелкнул его по носу.
- Привет Аэлита, присаживайся.
- Смотри-ка, догадался! - девушка проскользнула на стул стоящий напротив Алекса.
- Нетрудно, - он приветливо улыбнулся внезапной гостье. - Только кошки, могут так беззвучно передвигаться по ночному Парижу.
- Тогда позволь и мне догадаться кое о чем.
- О чем же?
- А о том, зачем ты торчишь в этом дурацком кафе, коротая часы за чашкой кофе.
- Ну и зачем интересно?
- А ничего интересного. Караулишь свою принцессу, - она подозвала бармена и заказала стакан воды без газа. - Об этом, у нас в театре все судачат.
Аэлита, работала в расположенном на Елисейских полях"Lido", извечном конкуренте "Moulin Rouge". Под самым куполом варьете, одетая и загримированная под кошку, раскачиваясь на тонком стальном тросе, она убеждала сидящих внизу зрителей, что супермэны бывают не только в комиксах и на экранах кинотеатров.
- Кстати, а вы что, сегодня раньше закончили? - обрадовался возможности сменить тему Алекс. - Ты же обычно позже освобождаешься.
- А мы вообще не работали. Одна богатая русская блять, на свое день рождения, арендовала "Lido" на три дня. Наша программа ее, видите ли, не устроила. Приедет какая-то попса из России.
Гарсон с сияющей улыбкой поставил перед Аэлитой, стакан с водой.
- От моего заказа морщиться, как от зубной боли, - обиженно констатировал Алекс, - а тебе принес простую воду с таким видом, словно ты заказала, как минимум, "Вдову Клико". Неужели это только оттого, что я иностранец, а ты француженка?
- Парижанка, дорогой мой, парижанка! А парижанка и француженка, это ни одно и тоже.
Видя, что Алекс с серьезным видом относится к ее словам, она засмеялась и добавила;
- Да ладно, шучу. Я же раньше два года в "Moulin Rouge" проработала. Мы с Шарлем, - она кивнула в сторону носатого официанта, - знаем друг друга, как облупленные.
- Теперь ясно, - засмеялся Алекс, - а то морочишь голову - парижанка!
- Слушай, откуда у ваших русских столько денег? - продолжила затронутую ранее тему Аэлита, - Ты не представляешь, что это такое, закрыть известнейшее парижское варьете на выходные дни. Пиздэц!
Алекс не любил, когда женщины бранились. Но, в устах Аэлиты, как не странно, это не звучало неприлично. Может быть из-за того, что она неправильно ставила ударения. А может из-за того, что в речи иностранки, емкий русский мат, терял свое этнографическое значение.
Миниатюрная и грациозная Аэлита, родилась и выросла в Париже. Экзотичное, совершенно не французское имя, дала ее мать, большая поклонница русской литературы. Аэлита гордилась своим, - как она считала - типично русским именем. И благодаря имени и рассказам матери, она с самого детства полюбила все, что связано с этой далекой северной страной. А увидев однажды по телевизору постановку "Щелкунчика", в исполнении труппы артистов Большого театра, навсегда заболела балетом.
Но занятие в парижских балетных школах, оказались не по карману ее родителям. Отец Аэлиты, выходец из Алжира, пробивался случайными заработками. Мать работала горничной во второразрядном отеле, и семья едва сводила концы с концами.
Мечту о балете пришлось оставить. Но как-то раз, попав вместе со своим классом в парижский "ФОРУМ", на представление "Московского цирка", Аэлита открыла для себя существование другого, более демократичного вида искусства.
В двенадцать лет она поступила в цирковую школу Фрателлини. А в пятнадцать, самостоятельно отправилась в Московское цирковое училище. В Москве, на улице Марии Расковой, уже достаточно физически подготовленная, и от природы гибкая Аэлита, капризом известного режиссера превратилась в Кошку.
Там же, за два года практически в совершенстве освоила родной язык Алекса. И всевозможные оттенки русского мата. Коим, надо сказать с удовольствием приправляла свою речь.

* * *

В кафе вошла группа ребят из "Moulin Rouge". Артистический мир Европы тесен. Некоторых из ребят, Алекс знал еще по Берлину. С кем-то познакомился уже здесь. Что касается Кошки, то она всегда знала всех и вся.
Вошедшие, заметив Аэлиту и Алекса, после непременных объятий, пригласили их за свой стол. Рассевшись и заказав напитки, принялись шумно обсуждать главную новость дня - закрытие "Лидо" для частной вечеринки. Прознав, что на эти три дня зарплата у артистов сохраняется, принялись поздравлять Аэлиту и сетовать, что выбрали не их кабаре. Сожаление по этому поводу было искренним. Дело в том, что как в одном, так и в другом театре не было выходных дней. Правда, артисты балета имели право взять один свободный день в неделю. Но из-за того, что они постоянно менялись этими выходными друг с другом, то отгуляв пару-тройку дней, остальной месяц приходилось вкалывать полную, семидневную неделю. Артисты оригинальных жанров и солисты, были лишены и этой возможности.
Разговор на эту тему перерос в спор. Слишком манерный, даже для гея, испанец Альфонсо, убеждал мускулистого акробата из Португалии, что при тех гонорарах, которые платят цирковым, можно и потерпеть пару лет без выходных. Разгоряченный спором португалец, не замечая, что Альфонсо нежно положил ему рука на локоть, убеждал оппонента, что он не машина и ему тоже требуется отдых.
Видно было, что эту тему обсуждают уже не впервые, и вскоре всеобщий спор угас, а у компании появилась новая тема для обсуждения, которая касалась непосредственно Алекса.
- Алекс, родной. Слышал, ты наконец смог продать свои картины, - картинно округляя глаза обратился к нему Альфонсо. - Безумно рад за тебя! И когда же намечается банкет?
- Да на самом деле еще не продал. Но договор, правда, уже есть. И если имеется желание, - улыбнувшись, добавил он, - то мой аванс, аж в 200 евро, можно пропить прямо сейчас.
- Всего-то! А мы думали, что это наш дорогой Ромео к нам зачастил. Не иначе, как сказочно разбогател, - продолжил ерничать Альфонсо. – Но, к сожалению, твою Джульетту, такими деньгами не удивишь. Она у нас теперь - ПРИМА! Даже нас, своих старых приятелей, чурается. Так что напрасно ты ее здесь поджидаешь. Не придет. Она теперь со служебного входа в лимузин прыг и бай-бай...
Альфонсо, просто из вредности подкалывающий Алекса, случайно нащупал его больное место. Алекс и самому себе не признавался, что приходит сюда, чтобы, как бы нечаянно столкнувшись с ней, поделиться своим успехом. Пусть, как кажется Альфонсо, и таким ничтожным. Теперь же когда это было озвучено, он и сам устыдился своей глупой надежды.
- Что ты несешь, putа merdа! - неожиданно набросилась на Альфонсо Аэлита. - Не ты ли, как только Алекс исчезнет, звонишь ей, что бы она приходила сюда? А эта прима, как последняя крыса, стоит все это время за углом и боится показаться на глаза!
После вспышки Аэлиты вся компания притихла. Альфонсо испуганно вжал голову в плечи. Все прекрасно знали дикий нрав Кошки. Человек, оставшийся после стычки с ней, только с расцарапанной физиономией, должен был благодарить судьбу за то, что ему крупно повезло. Но ее гнев моментально испарился, стоило ей взглянуть на Алекса.
Известие о том, что, та, ради которой он уже который день приходит сюда, специально ждет его ухода, чтобы потом провести здесь вечер с друзьями, прибило его. В их непростых отношениях, когда-то зачатых в Москве и, тянущихся уже несколько лет, было много всего. Но такого откровенного унижения не было никогда.
Алекс, порывисто вскочил из-за стола и, ни с кем не попрощавшись, вышел. На улице его нагнала Аэлита.
- Алекс прости, я не хотела. Просто не было уже сил смотреть, как над тобой издеваются. Ненавижу когда за спиной... - она взяла его под руку и потерлась щекой о плечо.
"Кошка и кошка, - подумал Алекс. – Интересно – это она настолько вжилась на сцене в свою роль, что продолжает играть и в жизни, или это ее действительная сущность? "
- Слушай, а ты правда продал свои картины?
- Да. Галерея забирает пять картин за две тысячи. Не Бог весть что, но в моем положении... На безрыбье и лебедь щуку раком.
- Не поняла, это как?
- Прости. Ты так хорошо говоришь по-русски, что иногда я забываюсь. Так ерунда, игра слов. Просто переврал слова из басни Крылова.
- Я знаю Крылова, мне мама читала в детстве. Он как наш Лафонтен.
- Правильно.
- А ту, мою любимую, продал?
- Нет.
- Алекс, ну пожалуйста, можно я у тебя ее куплю.
- Нет Аэлита. Я же тебе уже сказал. Это картина - твоя. Когда хочешь, тогда и забирай. Денег с тебя, я брать за нее не буду.
Они на некоторое время замолчали. Стал накрапывать дождь. Кошка еще теснее прижалась к плечу Алекса.
- Ты знаешь, я купила еще одну квартиру.
При этих, вроде бы небрежно брошенных словах, лицо Кошки изменилось. В ее глазах загорелся огонек удовлетворения. Алекс, уже давно заметил, как люди в их артистической среде, любят к месту и нет, упомянуть о приобретении недвижимости или дорогой машины. Это не было хвастовством в буквальном смысле. Практически все они, вырвавшись из нищеты, словно сами себе напоминали, о достигнутом финансовом благополучии.
- Так вот, я хочу действительно купить у тебя несколько картин, для своей квартиры. Не спорь, пожалуйста, - прервала она хотевшего возразить Алекса. - Я возьму в подарок свою самую любимую, а остальные ты мне уступишь на десять процентов ниже, чем у тебя забирает та галерея.
Алекс понял, что десять процентов Аэлита приплела просто так. Чтобы отвести подозрение, что, покупая у него картины, она хочет ему помочь. Словно угадав его мысли, она поспешила его заверить:
- И не думай, что я занимаюсь благотворительностью. Я действительно считаю тебя очень перспективным художником. И покупая твои картины, думаю, что неплохо вкладываю капитал.
Выслушав конец фразы, Алекс невольно улыбнулся. Тяжеловесное выражение "вкладывать капитал", не очень вязалось с миниатюрной девушкой, каждый вечер загибающейся в три погибели в своем варьете.
Правда, на самом деле, Кошка, действительно, рационально распоряжалась своим неплохим гонораром. Две квартиры в Париже. Недвижимость в курортном городке Бенедорм, в Испании.
- А за твой подарок я тебя заберу с собой в Бороко, - прервала его мысли Аэлита.
- Договорились. - улыбнулся Алекс. - Давно мечтал туда попасть. Выехать на пленэр в Бороко. Какая романтика!
- Ну и отлично! Посади меня сейчас в такси, а завтра в шесть утра я за тобой заеду.
- Завтра? В шесть? - Алекс ошеломленно остановился посреди дороги.
- Ну да. Когда еще, вашим русским взбредет в голову закрыть "Лидо" на целых три дня? А выехать надо пораньше. Как ни как, около тысячи километров.
- Нет постой, ты что серьезно?
- Да серьезно, серьезно, - рассмеялась Кошка. - У меня уже и чемодан сложен. Просто, если честно, пригласить тебя с собой я только сейчас придумала. Но ты не обижаешься, правда?
- Да на что тут обижаться. Нет, подожди, - Алекс не как не мог прийти в себя. - Просто ты меня ошеломила.
- Ну, я не поняла. Ты едешь или нет?
- Да конечно нет! На что я туда поеду. На 200 евро, полученных неделю назад? Знаменитый художник Суверенин в княжестве Бороко, аж с целой тысячей франков в кармане! Потрясающе.
- Да не нужны тебе там деньги. Мы же не в казино играть едем. - Аэлита уговаривала его словно маленького ребенка. - Остановимся в отеле при театре, где я раньше работала. Владелец мой хороший приятель. Денег он с нас не возьмет, хотя бы мы стали если умолять его на коленях. Да еще обеспечит прекрасным завтраком. Побудем денек на море, позагораем. Отдохнем от слякотного Парижа. Ты сделаешь пару набросков, я решу кое-какие дела по бизнесу. Разве плохо. Поедем, а?
Алекс, наконец до конца осознавший, что Аэлита не шутит, собрался решительно отказаться. Но вдруг, сам не зная почему, представил себе, как Наташка стоит за углом "МР" дожидаясь его ухода из кафе и, неожиданно для самого себя, выпалил:
- Поехали!

***

Первые два часа дороги Алекс проспал. Промучившись до четырех утра, он оставил свои тщетные попытки заснуть, и попытался писать. Но от нахлынувших мыслей кисть не лежала в руке, и он бросил это занятие. Устроившись на широком подоконнике своего чердачного окошка, он стал рассматривать просыпающуюся внизу улицу.
За этим созерцанием его и застал звонок домофона. Трубка принялась ругаться по-французски голосом Аэлиты. Грозное кошачье мяуканье возвещало о том, что консьержка, блять, спит, а она хочет на минуту подняться наверх, потому что уверенна, что Алекс не взял с собой даже зубной щетки.
Замечтавшийся и позабывший о времени Алекс нажал на кнопку с ключиком на домофоне, и бросился собирать свой рюкзак и этюдник.
Когда Аэлита, стремительно по-кошачьи взлетела на седьмой этаж, то застала Алекса стоящего посреди комнаты в окружении разбросанных вещей и красок, с зажатой в руке зубной щеткой.
Она чмокнула его в нос и протянула бумажный пакет с кофе и круассаном.
Пока Алекс наслаждался кофе и восхитительным настоявшим парижским круассаном, она успела собрать его вещи.
Внизу их ждал "BMW" Аэлиты, смотрящейся чужеродной серой акулой, случайно заплывший на мелководную улицу, наполненную старенькими "пежошками" и "реношками".
Как только они выехали на Перефери, Алекс заснул. Проснулся он только через два часа, когда Париж остался уже далеко позади. Причем далеко в буквальном смысле слова. Кошка, наплевав на ограничения, выжимала из шедевра немецкого машиностроения по максимуму. Стрелка спидометра падала ниже отметки двести километров в час, только когда она подъезжали к воротам оплаты за скоростную трассу.

***

Под вечер, проскочив невидимую границу игрушечного княжества на берегу средиземного моря, они подкатили к небольшому отелю.
Маленький уютный отель расположился почти у самой воды. Напротив главного входа покачивались на воде несколько небольших яхт.
Они выгрузили вещи и зашли в холл. Алекс удивился отсутствию привычной стойки регистратуры. Зато, посредине холла напротив дверей располагалось большое джакузи, со стекающим в него по стене водопадом.
- Вместо портье, водоем с водопадом, - поразился Алекс. - А как мы попадем в номер? Будем вылавливать ключи из ванны?
- Легко.
Кошка достала мобильный телефон и затараторила по-французски. Когда она так быстро разговаривала, Алекс, уже сносно выучивший язык, не мог понять ни слова. Аэлита, закончив разговор, эффектно щелкнула раскладушкой трубки и промяукала:
- Ну вот и все, - она похлопала себя по пустому карману. - Ключи на месте.
На лифте они поднялись на второй этаж и остановились у одной из дверей близнецов. Аэлита набрала код на кнопках под дверной ручкой и замок, пискнув, переключился с красной лампочки на зеленую.
Алекс, после того как проснулся под Парижем, не уставал очаровываться всему, что окружало его. Мелькающим видом, через оконное стекло машины; воздуху, теплеющим с каждой сотней километров удаления от Парижа; красоте этого городка, внезапно появившегося из-за поворота. И вот теперь - этому светлому двухъярусному номеру, с двумя спальнями и громадной, бежевого мрамора, ванной.
- План такой. - Кошка плюхнулась на огромную постель. - Знакомлю тебя с городом. Потом рыбный ресторан. Вечером дискотека. Скоро стемнеет, и рисовать ты уже не сумеешь. Завтра, перед отъездом мне нужно будет на пару часов отлучиться по делам, а у тебя будет время сделать несколько набросков. Окей?
- Окей. Только в ресторан и на дискотеку я не пойду.
- Алекс, ну пожалуйста, - Кошка запрыгнула к нему на колени, и лаская ладонью его лицо промурлыкала, - Ну можно я угощу тебя разочек. Почему все русские такие принципиальные. Какая разница кто за кого платит? Один раз я, другой ты.
- Да не в этом дело. Просто в дороге мы уже два раза ели и в меня просто больше не влезет.
"До чего упертые эти русские, - подумала она. - С голоду будут умирать, а не позволят женщине заплатить. Но, наверное, поэтому я предпочитаю их, а не французов, которые, за редким исключением, готовы заплатить только перед постелью. А после - адье. Но, к сожалению, все мои знакомые русские, бедны как церковные крысы. Селяви"
- Хорошо. Тогда я поужинаю с тем, с кем у меня запланирована встреча на утро, - предложила она. - Ты погуляешь один. А утром пойдем вместе. Ты будешь писать, а я позагораю рядышком. Окей?
- Подходит.
- Только от дискотеки тебе не отвертеться. Во-первых, - она кокетливо потянулась, - я не могу идти без кавалера, ко мне будут приставать. Во-вторых, когда ты еще увидишь место, где собирается вся европейская, а порой и мировая богема. А в-третьих, я знаю хозяина, и мы не будем платить ни за вход, ни за напитки. Там, на самом деле, и для меня очень дорого.
- Послушай Кошка, а есть место на земле, где у тебя нет знакомого или приятеля?
- Нет…

* * *

Приодевшаяся Аэлита и Алекс вышли из отеля. Они прошли мимо вертолетной площадки, единственной, как объяснила Аэлита, воздушной связью с княжеством, и оказались на небольшой площади перед «Гранд Отелем».
- Ты отсюда можешь подняться в город. Вон там на самом верху замок князя Бороко. Встретимся здесь, в "Гранд Отеле", около полуночи, к этому времени я должна уже освободиться.
Аэлита, поцеловав Алекса в щеку гораздо нежнее, чем принято среди приятелей, скрылась за дверьми отеля.
По поводу того, что он сыт, Алекс слукавил. Побродив пару часов вогруг замка и по улицам города, он безумно проголодался.
Еще поднимаясь от отеля, он заметил большой супермаркет. На обратном пути Алекс зашел туда и купил длинный, и что удивительно для такого позднего времени, еще теплый, французский хлеб, двести грамм проволонского сыра и небольшую плоскую бутылочку дешевого коньяка. Потратив всего двадцать два евро, он подумал, что и живя здесь, можно было бы неплохо устроиться. Но потом вспомнил, как Кошка по дороге между Ниццой и Барокко, показала ему полуразвалившийся домик в маленькой деревне, и назвала его примерную стоимость. На эти деньги во Франции можно было спокойно купить небольшой замок.
В небольшом парке, устроившись на траве, Алекс прекрасно поужинал. Первый глоток коньяка выпитый на пустой желудок, раскрасил и без того яркий вид окружающего его ландшафта в более веселые цвета.
Незадолго до двенадцати, уже порядком нарядившись коньяком, Алекс появился в холле "Гранд Отеля". Немного поплутав среди роскоши окружившей его, минуя открытые двери жужжащего казино, он обнаружил Кошку, утонувшую в одном из кресел,.
- Алекс, купи себе мобильный телефон, - раздраженно проговорила Аэлита. - Уже час тебя дожидаюсь.
Судя по ее виду, ее встреча прошла не совсем удачно.
- Милая мурка! Кошкам гавкать не полагается. - весело проговорил Алекс, и устроился на подлокотнике ее кресла.
- Ух ты, уже нализался! И где ты успел дорогой? - сменила гнев на милость Аэлита, досадуя на себя за то, что сорвалась на ни в чем неповинном Алексе.
- Тут недалеко в парке, подают прекрасный коньячный напиток. Всего по двенадцать евро за бутылочку.
- Неужели ты пил эту гадость?
- Пил! - радостно мотнул головой Алекс.
- Тогда поехали, разбавим его шампанским по тысяче за бутылку.
- Легко, царица Египта…

***

Когда они подъехали к дискотеке, Аэлита, заметившая необычное оживление вокруг, сказала Алексу.
- Много охраны, наверно сегодня там какая-то суперстар, или кто-то из Семьи. Будет трудно попасть.
Она достала мобильный телефон, и поддев крышку длинным ногтем, набрала номер.
- Ты князю звонишь? - пошутил Алекс.
- Нет, принцу. Стефану, - совершенно серьезно ответила Кошка. - Але, Стефан? Бонсуар, Аэлита...
На этот раз Аэлита, не тараторила, а разговаривала спокойно, приправленным нежной хрипотцой голосом.
- Там его сестра, Альбертина, - закончив беседу, сказала Аэлита. - Стефан через полчаса подъедет.
Через мгновение, расколов строй охранников к ним вышел респектабельный мужичек, и проводил их к стойке бара. Аэлита заказала мартини и удалилась "припудрить носик".
Несколько придя в себя после выпитого залпом мартини, Алекс огляделся вокруг себя и заметил сидящего в глубине зала в обнимку с девушкой, своего старого приятеля - Ивана. Довольно известного акробата. Кузена того самого португальца из "Moulin Rouge", с которым он буквально вчера сидел в кафе.
С Иваном, он когда-то работали вместе в одном театре в Берлине. Алекс делал эскизы для декораций нового ревю, а Иван, только-только начинал свою карьеру на сцене. Они тогда неплохо подружились и часто проводили свободное время в одной кампании.
Обрадованный этой встречей, Алекс устремился навстречу старому знакомому. Но на полдороги, тяжелая рука, легшая ему на плечо, прервала его путь.
Аэлита уже возвратилась и с улыбкой наблюдала, как ничего не понимающий Алекс, пытается объясниться с охранником. Она еще раньше заметила Ивана, но, зная об их знакомстве, и видя, в чей компании тот сидит, решила со стороны понаблюдать за развитием событий. Когда она увидела, что дело идет к выдворению Алекса из зала, поспешила ему на помощь. Она помахала рукой сидевшей с Иваном женщине, и пальцем показала на себя и Алекса. Та сделала знак телохранителю, что бы он их пропустил.
Иван тоже заметил Алекса, но не подавал вида, что они знакомы. Когда они подошли, он довольно холодно с ними поздоровался. Алекс заметил, что эта встреча, оказалась для него неприятным сюрпризом.
Кошка, не обращая внимание на его холодность, сердечно расцеловалась с вставшей ей на встречу женщиной. Ее лицо показалась Алексу знакомым.
- С Иваном, ты я знаю знаком. А эта его жена - Альбертина.
Теперь Алекс вспомнил! Последние время увлеченный работай, он совсем не читал газет и почти не смотрел телевизор. Но краем уха он слышал скандальную новость, будоражащую весь артистический мир. Новость о том, что принцесса Бороко, вопреки воли отца и всем мыслимым традициям королевской семьи, вышла замуж за какого-то неизвестного циркового акробата.
Не вдаваясь в подробности, Алекс и понятия не имел, что этот неизвестный миру акробат, его старый приятель Иван.
В отличии от Ивана, всем своим видом, показывающего Алексу, что теперь они по разные стороны тротуара, принцесса отнеслась к нему довольно тепло. А после рассказа Аэлиты, выразила желание, когда будет в Париже, посмотреть его картины.
Они выпили, того самого шампанского, которое обещала Аэлита. К ним подошли еще какие-то люди. Потом еще...
Алекс знакомился, выпивал, снова знакомился. И снова выпивал. Понемногу, соразмерно вливаемой живительной влагой, мир начал терять привычные границы, расплываться. Вероятно от встречи в его желудке двух несовместимых субстанций: дешевого бренди и элитного шампанского, он потерял ощущение действительности, происходящего с ним. Его не удивило знакомство с сыном самого Джона Ленона; он вальяжно пожал руку, какой-то начинающей голливудской звездочки, в сопровождении известного футболиста, и даже, кажется, снисходительно похлопал этого самого футболиста по плечу. Приход принца Стефана, Алекс пропустил. Только позже он заметил, как Аэлита стала уделять повышенное внимание подошедшему к ним, высокому мужчине с залысинами.
Совсем уже захмелевший Алекс расстроился. Они никогда не были с Кошкой любовниками. Но сейчас в воспаленном, от нахлынувших событий и алкоголя, сознании Алекса, зародилась не присущая ему ревность. После этого он стал напиваться уже сознательно. Аэлита, уже давно с тревогой наблюдающая за накачивающимся Алексом, вывела его на свежий воздух.
- Алекс дорогой не обижайся. Стефан пригласил меня посмотреть его яхту. А оставлять тебя здесь одного я не хочу.
Свежий воздух немного отрезвил Алекса и он спокойно, правда, несколько запинаясь, проговорил:
- Слушай, да я и сам уже хотел отчаливать. Что-то, по-моему, я перебрал. Коша. Ты не обижаешься?
- Да что ты родной, ты просто прелесть! Вот здесь я записала код замка, он легкий. Четыре семерки. Меня не жди, могу приехать поздно.
Она подозвала такси и, усадив туда Алекса, назвала адрес и протянула водителю деньги.
- Спрячь, пожалуйста, деньги. У меня есть…
- Хорошо дорогой. Все, спокойной ночи. Чмок.

***

Алекс проснулся оттого, что почувствовал, что его член обволакивает теплая, безумно приятная влага. Он не спешил показывать, что проснулся, стараясь убедиться, что происходящее с ним - не сон. Пролежав еще некоторое время не шевелясь, он открыл глаза.
- Мяу.
- И давно ты...
- Помолчи пожалуйста, - сидящая на нем кошка закрыла ему рот ладонью и легла на него, прижавшись губами к плечу.
Алекс попытался подняться на локтях, но не по-женски сильные руки, прижали его к простыне.
- Не двигайся прошу тебя, я уже подхожу.

***

Брошенная Алексом с балкона сигарета, угадила в воду, аккуратно между небольшой яхтой и катером. Алекс вернулся в комнату и сел на кровать рядом со свернувшейся калачиком Кошкой. По ее щеке, словно стеклянный жучок, ползла слеза.
- В начале все было хорошо. Он показал мне яхту. Мы еще выпили. Потанцевали. Потом пошли в его каюту. Он раздел меня, а потом... А потом он позвал стюарда. Он хотел, что бы.... Ну, сейчас уже не важно. Я ушла.
Кошка положила голову ему на колено.
- Алекс, ты не обижаешься, что я так... без спроса.
- Нет.
- Послушай Алекс, выходи за меня замуж.
- Наоборот.
- Что наоборот?
- У нас в России так, должен говорить мужчина...

III

Алекс делал в альбоме наброски. Огромные яхты с высоты казались изысканными белыми лебедями, которые чинно покачивались на ласковых прибрежных волнах. Аэлита улеглась на широкую каменную плиту, отгораживающую смотровую площадку от обрыва и грелась на солнце. Бесконечный парижский дождь остался так далеко в прошлом, словно они приехали в это сказочное королевство не вчера, а жили здесь целую вечность.
Телефонная трель, прозвучавшая из сумочки Аэлита, показалась Алексу столь же неуместной в этой идиллии, как современный мотоциклетный шлем на голове средневекового всадника. Он настолько проникся атмосферой княжества, что словно перенесся на несколько веков назад, не замечая ни современных зданий разбавляющих горный пейзаж, ни ультрасовременных яхт, ни дорогих спортивных автомобилей рычащих за его спиной.
Аэлита с удивлением уставилась на номер, определившийся на дисплее.
- Алло. Да узнала, привет, - с каждым процеженным сквозь зубы словом ее лицо становилось все жестче. - Да со мной. Пожалуйста, - она протянула Алексу трубку.
На его немой вопрос "Кто?", лишь поморщилась.
- Да слуша... Наташа!?
- Суверенин, ты должен срочно ко мне приехать!
- Но я...
- Да я знаю, где ты, черт тебя подери! - в ее голосе звенела истерика. - Вечно у тебя все не вовремя.
На какое-то время в трубке повисло молчание.
- Послушай, приезжай как можно быстрее. Это важно! Приезжай в Париж и разыщи мне этого ублюдка Альфонсо.
Теперь ее голос звучал устало.
- Алеша, ты мне действительно необходим. Я не могу больше не к кому обратиться… Ты приедешь?
- Приеду.
- Жду...
Алекс протянул замолкнувшую трубку Аэлите и растерянно оглянулся вокруг. Сказочный мираж растворялся на глазах.
- Аэлита... мне необходимо вернуться в Париж.
- Единственное, что я могу для тебя сделать, это отвести в аэропорт в Ниццу. Я не собираюсь терять один день здесь, - она нервно обвела ландшафт рукой, - из-за прихоти какой-то бляти, и гнать в Париж как ненормальная.
Всю дорогу до аэропорта он не решался взглянуть на Аэлиту, нервно сжимающую руль. И только когда в окошке кассы, улыбающаяся девушка сообщила ему что он уже через час сможет вылететь в Париж и назвала стоимость билета, беспомощно обернулся к стоящей за его спиной Аэлите. Она отодвинула Алекса в сторону и протянула в кассу кредитную карту.
- Я верну. Как только галерея... - он споткнулся на полуслове, столкнувшись с взглядом Аэлиты. Теперь её взгляд не казался потухшим, а обжигал огнем негодования.
- Дурак ты Алекс. Дурак и... ребенок. Бестолковый, идиотский, большой ребенок. На, лети! - она протянула ему билет и направилась к выходу. Не дойдя до дверей, Аэлита резко развернулась и подошла вплотную к Алексу.
- Суверенин, знаешь что?
- Что? - Алекс опустил голову, ожидая пощечины.
- Купи мобильный телефон. Я тебя умоляю! Купи себе мобильный телефон...

***

Алекс медленно поднимался по ступеням, чувствуя себя дряхлым стариком. Свинцовая серая масса сковавшая обручем голову, когда он, подходя к Наташиному подъезду, увидел машину скорой помощи и полицейский "Ситроен", ухнув, опустилась в желудок и теперь перелилась в ноги, сделав их неподъемными.
"Скорая и полиция может приехать к кому угодно, - робко успокаивал он себя. А внутри рвался крик. - Нет, не к кому угодно. Не кому угодно! Наташке была нужна помощь. Именно Наташке, а не кому-то другому в этом доме. О, Боже, сделай так, чтобы я не опоздал. Пусть будет, что угодно, лишь бы я не опоздал!"
Наталья, как и он, жила на последнем этаже. Только в отличии от его чердачной каморки, занимала прекрасный двухэтажный пентхаус. Перед ее дверьми, на лестничной площадке сидел Альфонсо. Он размазывал потекшую тушь под глазами, перемешивая ее со слезами и соплями. Выглядел он отвратительно. Заметив подошедшего Алекса, зарыдал в голос.
- Я не успел. Понимаешь, не успел! Она звонила, а я просто не брал трубку. Мы посрались, - он провел кулаком по щеке, оставляя черную склизкую полосу.
Алекс молча стоял над ним. Альфонсо замолк и Алекс, перешагнув через его ботинок, подошел к приоткрытым дверям Натальиной квартиры.
- Она решила соскочить, - произнес Альфонсо за его спиной. Теперь он говорил почти спокойно, лишь иногда прерывая свою речь судорожными всхлипами. – Сама, без чьей-то помощи... Я кричал, доказывал, что это невозможно... Она выбросила всё в унитаз. Это было очень дорогое дерьмо... А потом естественно началась ломка... Она не знала где купить. Всегда я привозил... Она звонила, а я не брал трубку. Думал проучить её. Это было очень дорогое дерьмо.
Он снова замолк. Алекс обернулся от дверей и тяжело уставился на него. Альфонсо поднял на него глаза. Он выглядел таким раздавленным, что у Алекса опустилась уже занесенная для удара ладонь.
- Она пошла и где-то купила сама. Ей естественно подсунули дрянь и ...
Алекс не стал дослушивать и зашел в квартиру, захлопнув за собой дверь.

***

- Вообще то, это не положено. Но я могу спросить у старшего, - молодой инспектор подошел к седому человеку в штатском.
Алекс держа на руках трясущуюся Матильду, не отрываясь смотрел на пластиковый черный мешок, внутри которого лежала Наталья.
"Как кукла, - нелепая мысль колола его мозг. Он почему-то вспомнил огромного плющевого льва, которого он ей подарил в Москве. Тогда, в магазине, его так же запаковали в пластик. - Только тот пластик, в отличие от этого, был прозрачный".
- О`кей, - инспектор подошел к Алексу. - Вы можете забрать пса. Нет сомнений, что это ваша собака. Мы битый час пытались достать его из-под кровати. А как только вы вошли, он сразу к вам бросился.
- Она, - машинально поправил Алекс.
- Что?
- Она...бросилась. Это девочка. В смысле - сука.
- Да... так вот, вы можете его... её забрать. Нам на самом деле меньше мороки.
- Благодарю. Вы можете открыть, - Алекс запнулся, не зная как назвать, - этот мешок. Только лицо. Мне попрощаться.
Инспектор обернулся к седому. Тот кивнул.

***

Алекс сидел на лавочке в небольшом парке, недалеко от дома, где жила Наталья. Матильда, что-то разрыв в осенней листве, неслась к нему. Подбежав, она выронила к его ногам каштан. Он взял его в руки и только сейчас с удивлением обнаружил, что сидит в окружении каштановых деревьев.
- Правильно, подсказываешь Мотька. Пора нам возвращаться в Москву, к нашим каштанам. А Париж… а что Париж? - перед его взором всплыло лицо Аэлиты, и тот взгляд, который она бросила на него в аэропорту. - Париж проживет как-нибудь и без нас.