Тоша Кракатау : Руля. Мысли ни о чём.

Кто такой Руля? Прежде всего, Руля наркоман. Это - прежде всего. А уж потом он рубаха-парень, весельчак, искусный рассказчик и звукооператор самоучка. Каждую ночь Рулю терзает бессонница, которая приводит за собой своих несносных подруг – совесть и самооценку. Руля морщится, ёрзает в кровати, стучит коленками в стену, завешанную ковром, но это был бы не Руля, если бы к утру, он не простил себя и не заснул с младенческой улыбкой на губах. Он умеет прощать и других, вы не думайте…

Когда солнце начинает припекать и в комнате становится жарко, Руля просыпается и некоторое время издаёт разнообразные звуки, которым безмолвно удивляется серая кошка, сидящая под его окном. Она наклоняет голову набок и шевелит ушами, в её зелёных круглых глазах полное недоумение.
Руля встаёт с кровати, почесываясь, ковыляет в ванну, оттуда на кухню. За завтраком он вынужден выслушивать утреннее ворчание мамы, мама недовольна тем, что Руля тунеядец, что копейки в дом не принёс, что он только есть да спать горазд. Упрёки как о стенку горох. Руля занят поглощением пищи и мысли его далеко, далеко.
После завтрака наш герой смотрит в большой телевизор, но не вникает в суть происходящего на экране, в голове его формируются хитроумные планы. По экрану скачет жёлтая губка по имени Боб, а Руля думает, как достать наркотики. Денег, понятное дело, нет.

А вот появляюсь я, с рюкзаком набитым учебниками и тетрадями за спиной, с кошельком набитым купюрами малого достоинства и головой набитой весенним ветром. Руля улыбается, Руля наливает мне чай, мы сидим, пьём горячий чай, смотрим на деревья за окном, слушаем трескотню попугаев, что сидят в подвешенной у стены клетке. На улице жара. Мы собираемся уходить. Руля берёт свой синий рюкзак и кладёт туда яблоки воду, тёплую одежду на вечер. Тронулись.

Город. Раскаленный асфальт, марево, горячий ветер. Сто десять километров южней Иерусалима. На обочине лежит то, что осталось от серой кошки, которую переехал автомобиль. Руля наклоняется над кошкой. В его глазах нет жалости, нет отвращения.
«Как интересно», - задумчиво произносит он, - «Можно посмотреть, из чего она сделана».

Мы шагаем к лесу. Спешить некуда, но «ходоки» не умеют ходить прогулочным шагом. Лесом нам служит небольшой парк с парой столов, турником и несколькими десятками лысоватых деревьев, отдалённо напоминающих сосны. Если кто-то спросит меня или Рулю, зачем мы ходим в лесок, мы рассмеёмся вопрошавшему в лицо. В лучшем случае скажем: «просто так». В том то и дело, что ходим мы туда без какой-либо цели. Вокруг, за пределами леса, суетится, гудит, рычит беспокойный, озабоченный город. Снуют машины, ходят люди, стараясь держаться в тени деревьев, чтобы не перегреться на солнце. Мы же гуляем. Это так просто, но не многим доступно. Кто умеет идти никуда? Кто умеет думать не о чём? Прошу не путать с «не о чём не думать». Это другое.
Мы идём молча, погруженные в собственные мысли, серьёзные, но безмятежные, сильные, но расслабленные. Мусор, что остался от людей, жаривших шашлык в лесу на выходных – предмет нашего пристального изучения. Я вооружился палкой и переворачиваю одноразовые пластиковые тарелки. Мне интересно, что ели отдыхавшие. Было ли им весело? Девушки в их компании были? Руля находит бутылку вина. Без тени брезгливости допивает содержимое. Я улыбаюсь. Я мог бы купить вина, но зачем? Вот же оно лежит.
Появляются одетые в гражданское сотрудники уголовного розыска.

- Полиция.
- Мы догадались.
- Карманы показываем.

Нас обыскивают. Ищут наркотики. Мы улыбаемся, наркотики давно внутри.
Сыщики уходят ни с чем. Мы продолжаем бесцельно бродить по лесу.

Вечереет. Скоро вернётся с работы Феликс. Мы берём курс на его дом. У Феликса есть диван, усилитель, гитары и стол, даже телевизор есть. Есть ещё компьютер, но с ним живёт Рома. Они друзья. Рома и компьютер.
На кухне зажигается свет. Руля достаёт из рюкзака пиво. Из комнаты доносится «блюзовая» гамма. Идут неспешные разговоры, варится запретное на плите, за окном темно, мелькают огоньки фар, первый этаж…

Зачем я всё это рассказываю? Я объясню. Просто я забыл, когда я последний раз мог так вот, без тени сожаления прожить день ничего не сделав, ничего не заработав ни чего не выучив, но получая удовольствие от каждой прожитой минуты. Я разучился говорить с самим собой. Всё, или почти всё, что я делаю, навязано мне обществом, оно сидит на плечах с палкой, на конце которой привязан жирный пельмень. Меня затянуло суетное болото, которого так сложно избежать взрослея. Я скучаю по мыслям ни о чём.