Шалопай Шарапов : День, похожий на джаз.

Музыка моего сегодняшнего дня – это джаз.
Этому дню очень не помешал бы саундтрек, но плеер я оставил дома. Поэтому я прокручиваю джазовые мелодии в голове. Вообще-то я не слушаю джаз, просто сейчас вдруг вспомнилось, что есть такая музыка. Поэтому мне вспоминаются только обрывки мелодий и отдельные строчки из песен. Да чего уж там, я отчетливо помню только одну джазовую строчку.

Let my people go!

Но этого пока вполне достаточно, потому что я запомнил еще довольно длинный проигрыш из этой же песни, и сейчас он звучит внутри меня.
А я иду по улицам, любуясь мокрым асфальтом. Знаете, он бывает по-разному мокрый. То есть он по разному выглядит. Это сильно зависит от погоды. Сегодня небо белого цвета, туман. И асфальт равномерно блестяще мокрый, и видно, что он не высохнет. По крайней мере сегодня. Кое-где лужи.
Место действия – Лондон. Время года – весна. Верхушки Биг Бена не видно, на него село облако. Воздух настолько влажный, что можно видеть, как прямо в воздухе материализуются невесомые капли и как будто никуда не летят. Они так и застывали бы в воздухе, прилипая друг к другу и обретая вес, достаточный, чтобы упасть вниз, если бы не ветер. Ветер, который создают автомобили, пешеходы, птицы. От этого ветра капли пляшут в воздухе, и разлетаются во все стороны. Некоторые летят прямо в небо. Дождь вверх ногами.
Я иду по улицам, и капли разлетаются в разные стороны от того, что я через них иду.

Let my people go!//// трррам пам па рам пам пам па па пабам//// Let my people go…

И даже хорошо, что я забыл плеер дома. Если бы сейчас эта музыка грянула бы из динамиков, или просто откуда-нибудь с небес, для всех сразу – это было бы уже не то. Музыка, которая звучит внутри меня – бесценна. Потому что она принадлежит только мне. И она не продается.
Она не продается, и ее нельзя подарить. Я мог бы спеть ее кому-нибудь, но я не могу петь. Собственно, я и говорить-то могу только на пальцах. Я – немой.
Я выхожу в парк, покрытый мелким красным гравием пополам с песком. Я иду по красной дорожке между деревьев, посаженных в ряд. Не знаю, что это за деревья. Они меня никогда не интересовали, все эти деревья. Только разве что русские березы и японские бонсай, такие, знаете, карликовые. Я их выращиваю. Это очень интересный процесс.
Я смотрю под ноги, и вижу на дорожке дождевых червей. Они повылезали наружу. Три-четыре червя на квадратный метр. Какое-то время я иду, стараясь не наступать на червей, но потом мне надоедает смотреть под ноги, и я поднимаю глаза. Теперь я, наверное, иду прямо по червям.
Я давлю червей и Армстронг играет в моей голове.
Люблю Лондон. И Питер еще люблю, потому что там тоже часто бывает такая погода.
Я вышел из парка и попал в людской поток. Было время обеденного перерыва. Люди едва ли не бежали по улице, обтекая меня.
«Как говно», подумал я – и мысль эта тут же материализовалась. Кто-то ощутимо толкнул меня в плечо сзади, отпихивая с дороги.
- Ну не ползи ты, ёпт. – услышал я русскую речь и меня обогнали два молодых человека.
Молодые люди эти были, судя по всему, клерками. Они пошли дальше, даже не оборачиваясь, и оживленно беседуя между собой.
Ситуация такова, что здесь любой приличный человек сделает что? Развернет, наверное, этого товарища, сделает ему внушение, ну, может, пощечину даст несильную.
Только вряд ли этот парень знает язык жестов. К тому же, если уж быть совсем честным, мне по большому счету нечего ему сказать.
Разве что спеть ему Армстронга. Но я все равно немой. К тому же Луи уже исчез из моих мыслей.
Как-то все поменялось в один момент. Я шел никуда, в такой приятной типа полудреме, и тут вот. Какой-то хам. Мне представилось совсем немного вариантов дальнейшего развития событий, тем более что музыка в моей голове обрела совершенно иную тональность и ритм, нежели джаз.
Музыка моего сегодняшнего дня – теперь это рок-н-ролл. The Statler Brothers, «Flowers On The Wall» - помните, эта тема из «Криминального чтива», которая звучит в тачке Буча перед тем, как он сбивает Марселласа Уоллеса.
Я толкнул парня ногой в задницу, чтобы он обернулся. И вообще, я решил бить его ногами.
Он обернулся, выпучивая глаза и явно собираясь что-то заорать, судя по тому, как медленно и широко открывал он рот, набирая воздуха.
Вертушка получилась даже жестче, чем задумывалась – этому поспособствовал мокрый асфальт. Я поскользнулся и потерял равновесие. Чтобы не упасть самому, мне пришлось приложить его посерьезней – в поиске точки опоры. Попал в ухо, как и целился. Парень стал падать, и я, завершая разворот, поймал его голову голенью левой ноги – той же, что бил. После исполнения этого па я обрел равновесие.
Второй клерк отпрыгнул в сторону сразу после моего первого удара. Первый лежал на земле лицом вниз и не шевелился.
Я оценил обстановку. Люди слегка шарахнулись в стороны, но почти все пошли мимо. Только какая-то девчонка лет двадцати остановилась и смотрела на нас, зажав рот рукой. Я встретился с ней взглядом и подмигнул ей. Она медленно перевела взгляд на человека, лежащего на земле. Я посмотрел на его друга. Он явно не собирался со мной драться.
Парень лежал на земле, как-то странно подогнув под себя руку. Да еще и лицом вниз. Я вдруг понял, что он мертв.
Быстрым шагом я пошел к метро, нырнул вниз и проехал две остановки, успокаивая колотящееся сердце. Меня видела эта девчонка. Но она не закричала. Наверное, все будет хорошо. Во всяком случае, никакие мои действия не сделают ситуацию лучше, чем она есть. Может быть, меня найдут и посадят в тюрьму. Может быть, нет.
Я вышел снова у Биг Бена, глубоко вдохнул сырой – пополам с водой – воздух тумана и не спеша побрел по улице, засунув руки в карманы. В жилах так же не спеша догорал адреналин. Начался дождь, несильный, но частый, и я одел капюшон. Я подумал о том, что сейчас я приду домой и подрежу «бонсай», березовый, который я срезал в России, под Калугой пять лет назад. Он уже почти готов. А потом придет Мари, она будет готовить нам ужин и говорить, говорить, говорить, на английском, французском, русском, а я буду сидеть в плетеном кресле-качалке, курить марихуану, смотреть на нее, слушать её и смеяться.
Армстронг снова зазвучал в моей душе.

Let my people go!//// трррам пам па рам пам пам па па пабам//// Let my people go…

Я иду по улице, разглядывая старые здания и мостовые Лондона. Я люблю этот город-дождь, город-туман. Из-за тумана белое небо здесь как будто сливается с землей.
Музыка моего сегодняшнего дня – это все-таки джаз.