Дикс : Хроники Газенвагена

написано: 28-02-2006 07:09
редакция от 30-04-2008 12:13

Исправительно-трудовой детский сад строгого режима 'Газенваген' располагался на берегу живописного болота,
в самой жопе богом забытого Магадана.
Пластмассовые ёлки, взятые по дешевке с таможни из контрабандной партии, шедшей с Тайваня,
были расставлены на его территории и являли собой скудную растительность этого края.
Двери подсобки распахнулись и на улицу вышел Наум. Огляделся, втянул носом утренний туман,
поёжился и обернулся назад:
-Толстый, ты где там застрял?
Послышался шорох, топот и на свет божий явилось второе диксово чудо - толстяк Жиромонов,
с увлечением поедающий испорченный бублик.
-Такое дело, а ты всё жрёшь и жрёшь - насупился Наум. - давай, потопали быстрее.

Друзья пробрались через груду металлолома, которую их группе поручили разнести по территории сада к обеду,
по змеиному пронырнули через подкоп под решётчатым забором, Жирный умудрился ободрать спину, но всё-таки
они оказались на свободе.
-Первый нах! - воскликнул Наум совершенно случайно наступив башмаком в волчье говно.
Сзади налетел толстый, выбравшийся из под забора и они вместе чуть не переебались.
-Широка страна моя родная... - на память начал читать стихи Наум, оглядывая бескрайнюю пустошь, открывшуюся
перед их взорами. Вдалеке, чуть правее нефтяных вышек, виднелись очертания леса, остальное было скрыто
прохладным туманом.
-Харе стихи читать, надо двигаться.
Толстый дожевал бублик и они смело двинулись вперёд.

Не пройдя и двухста метров, друзья в нерешительности оглянулись. На территории детского сада
надрывно завыли сирены и через некоторое время послышался собачий лай.
-Они заметили наш побег! - вскричал Наум. - Быстрее!
Но вдалеке уже показались несколько матёрых, натасканных кавказца, которые неслись к ним с одной
мыслью порвать ботаников в клочья.
Бежать не было смысла. Наум сел и закрыл голову руками.
-Неужели всё сначала?...

Хроники Газенвагена
Автор: Дикс

Один из строжайших детских садов Наумира был построен во времена второй мировой войны,
для содержания под жёстким контролем лохов и жирных пентюхов, которые мешали воевать, подрывались на
собственных минах и всячески ухудшали экономику родной страны в тяжёлое время, тем что постоянно требовали
еду и воду, которой и так не хватало бойцам.
Прошли годы, основное население сада либо умерло от тифа и бубонной чумы, либо было отправлено на переработку за Урал,
но двое посетителей до сих пор радовали глаз надзирателя своим существованием.
Наум и Жиромонов так поднасрали в тылу Родины что были сосланы с приказом не покидать данное заведение
до самой смерти и ещё пятьдесят лет свыше на детсадовском кладбище.
Охрана сада, состоящая из гопников, урок и бывших политиков чётко соблюдали порядок и поддерживали в саду
чистоту, а Наум и Жирный просто мучались.

Множественные попытки сбежать не привели ни к чему, если не считать то, что Жирный на ночь начал обматываться фольгой,
потому что его лишили одеяла.

Так и сегодня:
задание, данное с вечера и заключавшееся в разборе груды металлолома и битых унитазов, не внушало оптимизма,
завтрак получился на редкость скверный, потому что яичная скорлупа опять сгорела, а молоко скисло,
поэтому Наум сидел в коридоре и грустил. Толстый сидел рядом, но не грустил потому что отрубился от волнения.
А все остальные отскребали штукатурку от стен соседней комнаты, в которой со времён массовых репрессий
не проводился ремонт.

Удар кирзача открыл входную дверь и на пороге показалась воспитательница.
-Наум, почему не работаешь с товарищами? На гауптвахту захотел?
А жирный чего там лежит?
-Вставай мешок!
Тучная тётка подошла к ним поближе и пощекотала толстому ноздри кожаной плёткой, покрытой засохшими багровыми
пятнами неизвестного происхождения.
Паренёк приоткрыл глаза:
-Йа гордый пацак, но совесть тоже надо иметь.
-Что ты несёшь? Слушайте меня сопляки, раз не отскребаете дерьмо со стен, то пиздуйте таскать металоллом,
солнце движется быстро, а там его не меньше трёх тонн.

-Товарищ воспитательница - поднял руку Наум - разрешите поинтересоваться...

//--------------//
загудел дверной звонок и встав со стула, Дикс неохотно потащился открывать дверь.
Отпинывая породистую поджарую суку немецкой овчарки, протолкнул в свою комнату другана,
длинного пендоля-неврастеника, а затем ушёл поссать.
Хитрожопый товарищ немедля сел за комп и взялся за клавиатуру
//--------------//

разрешите поинтересоваться - какого диаметра у вас пелотка?
(чего я несу?! ужаснулся Наум, - что за херня творится)
Дородная тётка хмыкнула, взяла Наума одной рукой за грязный кудрявый седой чуб, второй
за волосы на мудях, и вытащила его во двор, катя перед собой пинками ойкающего толстяка.
-Хуйли уставился? - злобно зыркнула глазами на прокажённого дворника, подметающего поляну,
и бросила Наума на гору пивных банок. За работу, сука!

//--------------//
Вернувшись из толчка и прочитав сей опус, Дикс хмыкнул, с жалостью в глазах посмотрел на своего товарища,
и выдернул из-под него стул. Затем поставил его на место, не обращая внимания что одна ножка оказалась
на почке длинного, подтянул клавиатуру поближе и принялся печатать.
//--------------//

Наум поднял жирного попавшимся под руку гидравлическим домкратом, содрав ему кожу на лбу и левой щеке,
и взяв за плечо, повёл к груде железного дерьма, от которого ощутимо фонило альфа-лучами.
-Расклад такой: я гружу, ты возишь. - Наум почесал лоб. - так как моя работа явно тяжелее, отдыхать буду я,
а ты в эти моменты грузить сам на себя. Вперёд.
Пятнадцать минут и грязная чугунная батарея, сковырнутая из подъезда хрущобы неподалёку, взлегла на плечи
жирного 12-летнего атланта, страдающего астмой и циррозом печени.
-Пшёл! - Наум подал ему вдохновляющий пинок под сраку, а сам ушёл за кучу, и принялся дрочить на светлый
образ Алисы Селезнёвой.. бля.
Принялся думать ниачом.

... в тот душный майский вечер, маленький Наум никак не мог уснуть и вышел на веранду, где обнаружил
своего дядю, сидящего в кресле качалке, пялящегося на закат и потягивающего тёплый Карлсберг.
-А разве тебя не сбила в прошлом году мороженщица.. - начал было Наум, но дядя его перебил:
-Тссс... - Наум почувствовал что сейчас обоссытся.
-Не думал ли ты Наумка о смысле вращения планеты, пользе потребления галоперидола и количестве детей
до шестнадцати, больных туберкулёзом, которых можно развести на групповой секс?
У Наума пот выступил от удивления - Да нет, в общем, я от тебя первый раз про такое слышу.
-Вот и правильно. - дядя усмехнулся и сплюнул кровью на пол.
Будь проще и люди к тебе потянутся...

-Наум! Науууум!!!
-Ну чо за херня? - Наум сделал бровки домиком и вышел из-за кучи.
Жирный уже стоял раком. Спина вся была измазана в какой-то мазуте.
-Иди грузи! я отнёс уже.
-Ааа. - Наум не спеша подошёл и закидал ему спину длинными стальными пластинами с острыми краями.
Сам то он догадался одеть верхонки, чтобы не порезать руки, а вот рубашка толстяка словно сквозь шредер прошла -
невозможно было даже понять какой на ней раньше был рисунок.
-Пшшшлла!! Наум дал ему крепкого пендоля, добавил харч на спину и опять вернулся за кучу.

... Не ну нихуя не помню чем закончил. Жирный баран все мысли сбил.
Наум вспомнил как его отец позвал его в ванную, чтобы показать весёлого солдата, который встаёт на службу лишь
когда надо.
Наумка зашёл с ним в тесный совмещённый санузел, а отец, закрыв старенькую щеколдку, расчехлил своего демона
без залупы и начал махать им влево-вправо, попадая Науму по щекам.
С диким криком Наум ломился в дверь, но мама ушла в магазин за вихотками, а сестра была в школе.

-Наууум!
Ну ёб твою мать. Седой вышел из-за кучи и с презрением посмотрел на толстяка.
-Шустрый ты. Давай теперь новые высоты осваивать, как в бодибилдинге.
Вот смотри, я кладу два колорифера вместо одного, а ты идёшь, как будто тебя прижимает к земле лишь один..
Жирный упал в грязь и его накрыло ржавыми колориферами. Уголок одного из них был измазан в собачьем говне
и совершенно случайно мазнул Наума по рубашке.
-Оооооой!
Всё это безобразие прекратила сирена. Отгудев два раза, Наум услышал голос, усиленный динамиками:
-Обед!

Эта фраза значила очень много для газенвагенских ребят.
Дикая толпа голодных сопляков неслась к пункту раздачи, ломая друг другу носы, пиная в спину и втаптывая в грязь.
Лишь пахану Науму и жирному не доставалось пизды. Потому что Наум стеснялся идти туда, а жирному было лень суетиться.
Питались они отходами и, иногда, несвежей жратвой, которую брезговали есть старшие товарищи.

Жрать не жрать, а отдыхать на обеде святое дело. Поэтому подтянув пояс ещё на четыре дырки, Наум опять полез
за кучу, но на этот раз не погрузился в кошмары детских воспоминаний, а достал из-за пояса засаленную книжку
"Три с половиной мушкетёра" в редакции Дани Шаповалова. Там рассказывалось, как ни странно о мушкетёрах
и их увечном друге Половине, названном так из-за отсутствия ног и врождённой патологии аутосоматической хромосомы.
Наум не любил сложные слова и длинные предложения, поэтому просто пропускал их, вследствии чего книжка читалась
легко и быстро. Страница летела за страницей, а прочитанными он вытирал жопу..

Сегодня он не смог много осилить, сказалось напряжение и волнение от утренней попытки побега, укусы собак
на ногах, начавшие распухать из-за попавшей туда болотной грязи, и мысли об Алисе.. блядь.

//--------------//
Дикс откинулся на спинку стула, тот заскрипел и с грохотом сломался, раздался крик "Ёб твою мать блядь"
и голова полная гениальных мыслей крепко приложилась об деревянный пол.
Нихрена в голову больше не лезло, поэтому alt+F4, enter и пойду я наверно спать.
//--------------//

После обеда, явилась воспитательница и властным тоном приказала шествовать за ней.
Наум топал, уставившись на её накачаннную задницу, изредка оглядываясь на толстого, у которого
сместилось порядка трёх-четырёх позвонков, вследствие чего он ковылял полусогнутый, жалобно постанывая.
Наконец, они пришли к корпусу 7, с заколоченными окнами и дверями, обитыми ржавым металлом,
в котором содержали особо буйных.
-Стирать простыни будете до вечера, затем я вас заберу - провозгласила тётка, пинком вогнала
их в тёмный, пропахший затхлостью коридор и захлопнула массивную дверь.
Щёлкнул тяжёлый навесной замок и Наум с жирным остались в кромешной тьме.
Попытавшись нашарить выключатель чтобы дать свет, седой шоркнул рукой по стене и влез пальцами в сгоревшую
розетку - ёбнуло с глухим присвистом, так что он аж завыл - сноп искр, клубы дыма - Наум валялся в отрубе минут пятнадцать.

За это время толстый ползком добрался до противоположной двери, приоткрыл её и стало слегка светло.
-Давай Наум, не время отдыхать - толстый взвалил его на плечо и попёр по лестнице на второй этаж.
Старая дверь совсем рассохлась, поэтому открывали они её вдвоём с жутким скрипом, в итоге их
убитым взорам предстала небольшая тёмная комната, заставленная окислившимися алюминиевыми раскладушками, на которых
прокисали сырые заплесневелые матрасы. Сильно воняло мочой и спермой.
Наум протёр внезапно выступивший пот.
-Ну допустим стирать мы это будем. А на чём, где и как?
-Как где? - бодрый толстяк улыбался свежей улыбкой накачанного демидролом осла. - вон же ванна!
В соседней комнате действительно находилась ванна. Мутные бурые потёки по её краям не вселяли оптимизма.
Волнуясь Наум начал скрести штукатурку ногтями, и оглядываться.
-Давай, тогда тащи матрасы.
Пока Наум осматривал местность, выдумывал стратегические планы, блядь, по помыву этого говна,
жирный методично носил скользкие отвратительные матрасы. Они прям шевелились у него в руках и всё пытались изловчиться
и засунуть ему в рот свои липкие края.
Шестому матрасу это вполне удалось и жирный с омерзением принялся блевать на пол.
Наум к тому моменту нашёл под ножкой стола Майн Кампф и с увлечением читал.

-Работа well done сер! - доложил толстый, скидав все простыни. - Давай воду включать.
Наум нехотя поднялся с пола, отложил книгу и положил руку на кран ванны.
-Хрусь - начал было его поворачивать, но обратил внимание на то, что изрезал себе всю руку острыми краями.

Повиснув на коже, мизинец Наума поболтался недолго, а затем с мягким стуком упал в ванну.
Капиллярная кровь брызнула на её стенки и матрасы.
-ААаааААаОООооОО!! - заорал Наум и принялся бегать по этажу, ударяясь о стены плечами
и прижимая искалеченную руку к груди. Наконец забился в уголок и тупо замолчал.
Жирный выглянул из ванны, вздохнул и принялся откручивать старый кран, предварительно
обмотав его тряпкой. Наконец оттуда хлынул поток мутного, отдающего хлоркой кипятка,
и толстый облегчённо вздохнул.
По полу второго этажа седьмого корпуса начал стелиться туман.
Науму стало жутко.

-А ну всё нахер - подумал он, вставая.
Достал из кармана недососаный леденец, который недавно подобрал у собачьей конуры,
вспомнил милое личико Алисы [БЛЯТЬ!] и побежал на чердак.
Пятнадцать раз вляпавшись в паутину австралийской паучихи-людоедки, непонятно чего делающей
на чердаке этого б-гом забытого места, он перемахнул через груду гнутых велосипедов, споткнулcя
о мелофон и наконец уцепился рукой за металлическую лестницу, прикрученную к потолку.
Внезапно он замер.
Снизу доносился какой-то мерзкий вой, похожий на урчание кастрированного кота, упавшего в ведро с
валерьянкой.
Нытье то нарастало, то сбавляло обороты - наконец Наум с досадой сплюнул на пол - это ёбнутый
толстяк пел песни, стирая матрасы.
Худая рука ударила снизу в люк, после третьего удара он поддался и распахнулся, ударив в лицо
свежим весенним ветерком, яркими лучами солнца и криком добрых варон, живущих на этой крыше.

Седая репа высунулась наружу и огляделась. Как ни странно, идиот-архитектор создал это здание
как будто специально для побега - крыша выходила над трёхметровым сетчатым забором, сверху украшенным плетёнкой
колючей проволоки и подогретым 380-вольтами промышленного напряжения.
Кучи варон,валков и работников фбр лежали рядом с ним, а крыша.. крыша просто проходила сверху и оканчивалась
удобной лестницей на свободу блядь.
Наум так возрадовался этому, что растеряв последние крупицы ума, ключи от дома и совесть,
побежал вниз, к пленительно близкой, манящей и пьянящей свободе...

-Ку-Клус-Клан!
Глухой щелчок разрезал тишину вспугнув ежа, рывшегося в помойке неподалёку.
Седой замер. Глаза устремились в яркое синее небо, в слепящее белое солнце, в прекрасное далёко..
такое близкое и такое недоступное.
Колени его подкосились и он упал на землю. Но так и не повернул головы в сторону убийцы, в сторону ненавистной
тюрьмы, съедавшей его силу и здоровье все эти годы. Он лежал на спине и смотрел в небо,
чистое от облаков, чистое от смертей, грязи и болезни..
Он думал об Алисе Селезнёвой..