Arturo : В излете лета яркая луна

Лето тянулось кошмаром. Валя ушла после череды невыносимых скандалов, но ее уход не принес ожидаемого облегчения - Николай не находил себе покоя. Вечера напролет он упорно ходил по тем местам, где они часто бывали вместе, и каждый вечер ему казалось, что именно сегодня он обязательно ее встретит. Ему хотелось в это верить.
Часто он проводил остаток вечера в их любимом кафе, ранее часто ими посещаемом. Когда-то весь персонал смотрел на них, и вместе они, действительно, производили впечатление очень красивой и полностью поглощенной друг другом пары. Сейчас он приходил один, садился в любимое кресло у окна и ждал ее, как в засаде. К концу вечера ожидания он обыкновенно бывал пьян. Внимательный персонал заметил эти перемены, и девушки-официантки изредка бросали на него грустные, исполненные сочувствия взгляды. Взглядов он не замечал.

Так проходили вечера этого лета. Дни были заняты работой и бесконечной суетой, которая притупляла боль и помогала забыться.
Иногда менялись места засад, Николай ждал, дрожал от нетерпения, и опять напивался, алкоголем пытаясь притупить тревожное и волнительное ожидание.
Его полупьяные мысли были однообразны: Где? С кем? Почему? «Почему» было особенно настырным и никак не отпускало. Николай уже несколько раз, будучи серьезно пьян приставал к прохожим с этим «почему». Его не понимали, его обходили стороной, а некоторые, особенно агрессивные граждане даже пытались успокоить его душевные страдания физическими методами.
Это не помогало. Боль прочно поселилась в его теле, тщательно прорисовывая истерзанные контуры. Стоило лишь проснуться, и она дикой кошкой набрасывалась на него. «Странно» - думал он, - «Должна болеть душа, а не тело».
«Это просто такое замещение» - объяснял он сам себе странности организма.

В теории, родившейся из его переживаний, он объяснил, что боль телесная воплощает собой страдания его души, и, усилив боль до предела можно излечить и душу. Неизвестно какие новые горизонты открылись бы ему в это философское время. Но его углубленные страдания прервали его друзья, вволю насмотревшиеся на эти выверты одурманенного разума. Инициативной группой был приобретен двухнедельный тур за границу, на теплые моря, и несчастный влюбленный был выдворен за пределы родины. Его провожали. Николая обнимали, целовали и давали ценные рекомендации: напиться и завести курортный роман, или несколько сразу. Все это ему предлагалось сделать немедленно, по прилету, и лишь последовательность совершения оставлялась на его усмотрение. Об исполнении было велено сообщать.
Немного болтанки в самолете, и Николай очутился на берегах синейшего из теплых морей, составляющих море Средиземное – Адриатического. Сразу по прилету он обследовал курортный городок, и нашел его слишком грязным, шумным, суетливым. Он все так же не находил себе места, отдыхать не получалось, и вечера по-прежнему не отличались значительным разнообразием.
Скоро им почему-то овладела настойчивая и навязчивая мысль, что она, несомненно, прилетит сюда этим летом, а иначе и быть не может. Он верил в их любовь, и в то, что судьба вяжет узлы случайных совпадений. Стоял конец лета, полыхали жгучим солнцем долгие дни, кружились черным бархатом августовские ночи, светила сумасшедшая и яркая луна.

Каждый вечер, едва начинало темнеть, часов около 7, в симпатичном уличном кафе, на кипящей народом набережной, в смешении рас и языков, в мареве сигаретного дыма появлялся молодой светловолосый человек. Садился за столик на дощатой террасе, и смотрел неотрывно на проходящих мимо людей, впрочем, рассматривал-то он женщин. Особенное внимание он уделял темноволосым и стройным женщинам, скуластым и смуглым: он даже привставал в кресле, вглядываясь в очередное лицо, казавшееся ему знакомым. Перед ним, на мраморной столешнице всегда стоял запотевший стакан, к которому он периодически прикладывался. Когда стакан пустел, он привлекал внимание официанта, смотрел, как его стакан наполнялся, и вновь продолжал наблюдение. По мере увеличения количества повторов наполнений его стакана, вскакивания делались чаще, а движения все неуверенней. Иногда он мешал людям за соседними столиками, но на него старались не обращать внимания – каждый отдыхает и расслабляется, как может.
Николай искал в толпе женщин ее лицо, он улавливал похожие черты, успевал анализировать походку, цвет волос, жесты, движения и смех тысяч женщин, проходивших мимо него каждый вечер. Алкоголь лишь растворял его внимание, все вокруг плыло и туманилось, лишь силуэты уже любых женщин делались все стройней.

Он махнул официанту, который ценил своего постоянного клиента, оставлявшего хорошие чаевые. На столе мигом появился новый вискилед. Николай, силясь не отрывать взгляда от текущей мимо толпы, принял стакан и сделал глоток, лишь на секунду отвлекшись, чтобы кивком поблагодарить расторопного официанта. И тут он увидел ее. (Чушь! – скажете Вы, - Не бывает таких совпадений!) Это, несомненно, была она!
Она шла одна среди толпы, вместе с ней и как бы вне ее. Толпа обтекала ее, или это она прорезала толпу. Волосы, плотно убранные в хвост, светлое платье, ее сумасшедшая странная походка. Николай был готов клясться, что это она.
- Судьба – лихорадочно неслись мысли: – Судьба!
Он вытащил какие-то купюры, не глядя, сунул под стакан. Вскочил, опять сел, чтобы всунуть босые ноги в снятые кроссовки: одна куда-то затерялась. Нашел пропажу. Обулся и выскочил из-за столика. Кивнув на ходу официанту, помчался к выходу с террасы. Он не потерял ее из виду: выскочив из кафе, сразу увидел в толпе, метрах в пяти.
Хотел закричать, позвать ее имя, но смутился, и просто старался не упускать из виду. Он торопился, пытался ее догнать, выпитое спиртное мешало: наталкивало его на людей, путало ноги. Николай извинялся, улыбался и упрямо проталкивался сквозь толпу: обгонял попутных, толкал встречных. В конце набережной, где сливался воедино людской поток с двух аллей, он потерял ее из виду, но тут толпа редела, растекалась по многочисленным ресторанчикам, и он вновь увидел ее тонкую фигуру, напротив, через освещенную площадь, около темного проема ворот старого города.
Коля закричал - прохожие шарахнулись в стороны. Кто-то рядом засмеялся. Он не обращал внимания.

Она, наверное, тоже услышала. Возле самых ворот женщина остановилась, обернулась, и ему показалось, что она видит его. Он чувствовал ее взгляд и снова выкрикнул ее имя. Бросился к ней через площадь. Она отвернулась и шагнула в тень ворот.
Николай взвыл и рванул быстрей, влетел под своды ворот, и увидел скользящий темный силуэт, исчезающий за поворотом узкой и кривой улочки. Остановился и опять позвал, и крик заметался под сводом воротной башни. Ему показалось, что она ускорила шаг, он бросился вслед. Сердце его, от волнения и бега трепыхалось отчаянной птицей. Он несся по пустынным кривым лунным улочкам за ускользающим силуэтом и не мог нагнать ее. В голове билось – Догнать! Догнать!
Увидел ее уже высоко на ступенях, где-то под Луной, у темной громадины какого-то собора. И заскакал через 3 ступеньки, нога подвернулась, и он упал, больно, в кровь, разбив колено. От боли как-то тонко вскрикнул, и пополз по ступенькам, помогая себе руками и подволакивая ушибленную ногу. Ему хотелось кричать и ругаться. Добрался до верха лестницы, и сел.

Небольшая площадь перед собором была залита белым лунным светом и совершенно пуста, но за углом мелькнула и пропала тень человека, только что свернувшего за угол.
Николай встал, мучительно похромал через площадь, вышел из-за угла и увидел ее, недалеко, у подножия лестницы, ведущей на стену городских укреплений, прямо к круглой башне с покатой черепичной крышей. Она неторопливо поднималась по щербатым, истертым тысячами ног и сотнями лет ступеням.
Держась за сочившееся кровью колено, Николай поковылял к лестнице. Кровь на пальцах была липкой и черной в лунном свете. Расстояние уменьшилось. Он поднимался, не отводя от нее взгляда.
На гребне стены она обернулась и махнула ему. Силуэт, ее очерченный пронзительно-белой Луной качнулся и исчез в тени башни.

Еще через мгновение Николай стоял наверху, и видел ее в проломе меж зубцов стены. Луна была огромной и близкой, и он почувствовал вдруг касание ее лучей на своем лице. Обернулся: площадь внизу была пуста. Его женщина стояла в нескольких шагах от него, отвернувшись, смотрела вниз, туда, где изъеденные стены обрывались в ночное волнующееся море.
Сердце теперь глухо обрывалось в груди - он нашел ее. Сделал шаг, другой. Ушибленная его нога подвернулась, он падал прямо на нее, стоящую в проломе.
Близкая Луна внезапно уехала в сторону, а ее тело, в которое он должен был врезаться и упасть с ним вниз, разлетелось на множество маленьких, сверкающих в лунном свете частичек.
Николай летел вниз головой, а крепостная стена неудержимо неслась вверх, но он странным образом видел неимоверно резко каждую трещинку, на каждом камне этой стены. Потом стена исчезла, и мелькнуло черное небо и танцующая в неистовстве Луна. Он ударился о воду, и, погружаясь, еще некоторое время видел осколки разбившейся Луны сквозь воду.

Сознание вернулось, когда солнце стало припекать ему голову. Тело категорически не хотело двигаться. Он лежал на каменистом замусоренном пляжике, совсем недалеко от городской стены. С трудом сел, кроссовок не было, на левой ноге - носок. Нога распухла, но разбитое место уже не кровоточило, покрытое тонкой корочкой подсохшей крови. Ощупал голову, цела ли: в волосах тоже запеклась кровь, губы разбиты и в корке, руки в ссадинах и синяках.
Немного посидел, затем стянул носок и забросил его в море. Первые посетители городского пляжа украдкой рассматривали его. Николай поднялся, и хромая двинулся к выходу. Добрел до кафе, приютившегося прямо у крепостной стены, обрывавшейся в море и, упал в кресло.
Официантка долго не подходила к нему, и как-то незаметно он задремал на утреннем, еще нежном солнце. Кто-то осторожно дотронулся до плеча Николая, и тогда он, тяжело разлепив веки, открыл глаза. Перед ним стоял грузный мужчина в желтой футболке.
Николай улыбнулся разбитыми губами и спросил кофе, но не услышал своего голоса.
Кофе, пожалуйста, - еще раз, уже вслух, на русском, повторил он. Порылся в кармане и положил на белую пластиковую столешницу монетку в 2 евро. Мужчина улыбнулся в ответ, и махнул официантке.

Через 2 дня хромой Николай вернулся в Москву, и узнал, что Валю 3 дня назад, на пешеходном переходе возле дома, сбила машина, которая, не останавливаясь, уехала. Валя умерла сразу.