Викторыч : Статус

Если говорить о полноценном здоровье, то его просто нет ни у кого. Такова исторически сложившаяся данность. Любого обследуйте конкретно и найдутся отклонения от нормы. Поэтому медики дают заключение: практически здоров.
Такое написали и Лукьянычу, когда он проходил профилактический медосмотр. Прямо в контору понаехали врачи, медсёстры с пробирками. Анализы брать – это святое. Народ через врачей пропустили.
Врач, он, извините, кто есть? В корень глядя, означает врун, как это не прискорбно. «Пудрит мозги», заговаривает, отвлекает от болезней. А тот, кто действительно лечит, называется – лекарь. Таких мало.
Вот, Лукьяныч пару лет тому назад почувствовал, что голову ему распирают изнутри неведомые силы. Раньше только, когда набухается сильно, что-то подобное чуял, да и то не понимал что.
А тут не отпускает беспокойство внутреннее, но не понятно чего хочется. Не сидится, не лежится, не гуляется ему… Тогда и пошел Лукьяныч в поликлинику за углом. Так, конечно, сплошные врачи и анализы – это святое. Давление померили и говорят напрямую: «инвалидность мы вам дать пока не сможем». Привыкли, блин, что к ним приходят только оформляться.
- Какая инвалидность, мне сорок пять лет, - говорит Лукьяныч, - ещё пахать и пахать. Что за болезнь?
- Гипертония, начальная стадия, - отвечают ему, - пить нельзя, курить – категорически, трахаться умеренно, физически работать обязательно, жирное-мучное-сладкое ограничить.
И рецептик выписали импортного лекарства.
- Может просто, кровя спустите малость, чтоб не давило, - предлагает он.
- Можно спустить, - говорят ему, - только это не к нам. Кровесборный пункт по адрусу: ул Чинцова №57. Но учтите, поможет ненадолго, лучше лекарство попейте.
Пошел Лукьяныч в аптеку, дал рецепт.
- С вас тысяча пятьсот.
- Скока? – обалдел тот.
- На месяц хватит: по одной таблетки из каждой упаковки в сутки.
«Не фига се, влип, - думает Лукьяныч, - да, я за такие деньги десять бутылок водочки бы взял и коньячка армянского в придачу».
Почесал затылок, задумался.
- А если наше аналогичное? – пришла спасительная мысль.
- Тогда 87 рублей 50 копеек.
- Давайте, - обрадовался болезный.

Взял, горсть таблеток попринимал, от возлияний временно отказался. Курить он не курил, а вот женскому влиянию был подвержен. Но об этом позже.
Глядишь через пару недель получшало Лукьянычу. И сидится, и лежится, и гуляется, вроде. Но он ещё с недельку попил таблеток и повторно к врачихе пошел. Опять давление померила: немного выше нормы, говорит, но терпимо.
Лукьяныч на радостях решил пройтись. Спустился к набережной, свежим речным воздухом подышать, на чаек посмотреть, на рыбаков, на прогулочные катера.
Подошел к стойке открытого бара, коих на набережной – валом, заказал кружечку эля, кулечек сушеных кальмаров, фисташек. Сел на лавочку за крепкий дощатый стол под брезентом натянутым и кайфует. «Довольствуйся малым» - учили древние и правильно. Солнце, воздух, гуманизм – укрепляют организм.
А чего ныть? Инвалидность пока не предвидится. С работы не гонят, а даже наоборот – пару сотенных накинули. Приработок имеет. Конечно, раздражает реклама: «Кадиллак, эксклюзивное предложение, биксеноновые фары, парковочный радар… комплект шин в подарок… Звоните прямо сейчас!». Блять! Для кого эта реклама? И ведь берут люди, в очереди стоят, записываются. До хуя богатеев развелось… А счастье? Хуй… Одно беспокойство. Даже на улицу выйти, хранителей тела брать надо. Разве это жизнь? Так ведь не спасёт охрана, если чё, ежу понятно. Статистика. Тогда зачем? Канары йобаные, Куршавели… О них даже никто не слышал раньше. Теперь русский богатей французу морду там расквасил и все узнали. Зимний курорт, йобаный рот… У нас пока нету… Ни чё, появятся…

Так сидит Лукьяныч, размышляет, эль попивает.
Подсаживается к нему парень лет двадцати с небольшим. Навскидку определяет Лукьяныч. Тоже с пивом, тоже с фисташками и ещё баул с чипсами. Сидит, хрустит. Такой шустрый видно парнишка. Косит глазом на всех проходящих мимо девок. Ни одну не пропускает. А их на набережную в эту пору… так тянет, так и влечет.
Одна плывёт, боками виляет, а попка так и подрагивает, как на шарнирах. Даже Лукъяныч не стерпел, высказался вслух: « Редкий бабец, ишь как всё в ней ходуном…» Парень ухмыльнулся, типа, что б ты, мол, старый понимал.
Помаленьку разговорились. Оказывается парень учиться приехал из соседнего городка, причем свой брат, железнодорожник.
- Так мы ж в одной конторе с тобой. Только ты учишься, а я практические занятия веду, - по-свойски заговорил Лукьяныч. Паренёк проникся уважением, а Лукьяныч продолжил. - Хорошую ты специальность выбрал.
- Отец присоветовал, - отвечает тот, - а вы, по какому предмету, извините?
- Давай на ты…так проще пиво пить. – сразу предлагает Лукьяныч. Давно у него не было такого настроя бодрого. С чего бы это. – Тебя как звать-то?
- Костя…
- Скажи, как ребята-друзья кличут?
Парень, немного смущаясь, ответил, - Кот.
- В самую точку кликуха, судя по твоей реакции на баб-с… Меня Лукьянычем зовут… Ну давай за них, за родных и нежных…по камушкам вдарим.
Он взялся за фужер, сверху ладонью зажав. Парень последовал его примеру, тогда при чоканье, как камушки булыжные вроде коцнулись.
- Молодёжь! Ваше дело пьяное! Ну давай…

Когда мужики разговорились, то первая тема – про политику, вторая – про бабцов, третья, если в сиську не набухались, - про спорт. Первую они удачно миновали: глаголить нечего, всё ясно, выборы прошли, цели определены. На второй теме они увязли крепко.
- В нашем мужском деле, - вещал Лукьяныч, - главное сосредоточиться, не отвлекаться мыслью. Станешь отвлекаться, напряг ослабнет и ничего не выйдет…то бишь, понятно не войдёт.
- Лукьяныч, а ты ещё в этом смысле, как?
- Нормально, Григорий, пардон, отлично, Константин! Фирменная шутка, знаешь такую?
- Не-а
- Э-эх, многое забыто…ушло…отличные шутихи. Однако застойные были времена: ночь, улица, фонарь, аптека…живи ещё хоть четверть века, всё будет так… Блока помнишь?
- Не-а
- А чё вы помните, бля? Чё вы цените?
- Ну-у…Рэп, а чё… прикольно рэперы отжигают пра жисть… - тут молодой собеседник отвлёкся взглядом и мыслью на стройную, такую изгибную, высокую, хуинькую, модненькую…
- Ух! – восторженно хлопнул ладонью об стол парень, - такую бы…
- Что? Договаривай…
- Трахнуть бы, – выпалил тот.
- Вот! Здоровая, по-своему законченная мысль. А у меня, представь, - Лукьяныч отхлебнул из бокала, - такая, вся из себя, дома на диване валяется. Трахай – не хочу…
- Гонишь! Простите…не верится что-то.
-Ничего Костя, я те отвечаю: валяется.
- Повезло тебе Лукьяныч, правда, завидно аж…
- Не завидуй Кот. Нечему тут завидовать.
- Как это? Такая цыпа… под боком.
- В том-то и фокус, что эти цыпы душу тебе вынут, на сковородке обжарят и обгорелую выбросят.
- ?
Немой вопрос застыл на лице Кости. Тогда Лукьяныч продолжил:
- Эгоистки они, понимаешь, до костного мозга. А мозг костей, знаешь… определяет…эти… лейкоциты. Короче, пиздец, - только о себе, о себе, блять, в любых условиях, обстановки. В первую очередь – о себе, потом о детях своих, если появились, Бог не дай… А муж… да ну его на хуй, мужа. Даже не найду место тарификации. Где-то после обуви, парфюма, массажа… на двадцать первом месте.
- А как же эти дела? – и Костя по-свойски сделал двумя руками жест на себя.
- Тут мы подходим к самому печальному, мой юный друг. И не в том смысле, что можно подумать, а… Чтоб ты знал – этих модниц к траху склонить не так просто, как кажется. Хоть она законная, хоть нет. Постараться нужно и столько предварительного напряга превозмочь… То-это, пятое, десятое, подарочек, музычка, освещение, состояние здоровья… её, конечно. А здоровьем они худосочные не блещут, чтоб ты знал. Гинекология слабая. Эрогенные зоны не развиты…
- Может не совпадает у вас с ней?
- Кто их щас, девок, готовит к святому делу? У нас не Индия – храмов любви нету. Попадаются шустрые, но я ж тебе про кого толкую? Про модниц длинноногих. Вот на подиумах они вышагивают, гоняют их там, как коз. А толку-то? Нам мужикам разве шаги их нужны, разве шмотки ихние? Нам суть нужна… Возьмёшь такую, воспитываешь, готовишь для себя, столько сил тратишь… Э-эх…
- Может внимания не достаточно, заботы?
- Запомни Костян, чем больше внимания будешь оказывать, тем хуже она, в конце концов, будет относиться к тебе же. Нельзя баловать женщин – золотыми буквами на мраморе написать надо. Исторические примеры? Пожалте… Про Савву Морозова слыхал?
- Где-то как-то…
- Характерный пример. Дом для жены своей в самом центре Москвы поставил, кучу бабок вложил, художники типа Врубеля расписали, красота…я те отвечаю. Стиль модерн, о! И что? Изменила Савве с офицериком…тот и откинулся. Да сотни примеров.
- И как же быть?
- Щас я тебе глаза открою на правду-матку. Кардинальное решение бабского вопроса для мужика такое: должно быть несколько жен. У меня их, допустим, пять.
- Не хуя се…
- Да. Давай ещё добавим? – парень кивнул. Лукьяныч достал сотенную, - на, возьми-ка и чипсов тоже.
Парень принёс, выпили и продолжили тему.
- Первая, значит, с которой развёлся. Вторая - с которой ещё не развёлся, но живу с третьей.
- Так ты ещё… не того, а уже с другой…
- Обычное дело. Формальности затянулись, ведь она хочет поиметь кое-что. Но не получится у неё. Квартиру я на Жанну записал, третья моя, которая на диване.
- Ну, а ещё две жены? – напомнил Костя.
- Четвёртая для души, а пятая – для тела. Такой расклад.
- И чё все здесь… в городе?
- Не все. Вторая в другом городе живёт, поэтому напряг с разводом.
- А дети как же?
- Сын от первой , вроде тебя, оболтус. Помогаю, в люди выведу.
- А эта, которая на диване… она ж, молодая…
- Молодая.
- Ну и что же, - парня покоробил откровенный цинизм собеседника, старого ловеласа. Костя-то себя считал другим. Погуливает по-молодости, ищет, но найдёт обязательно. – Что ж одной жопы не хватает? Для души, для тела… не понимаю я этого…
- Не по резьбе, думаешь, Лукьяныч ведёт? Уличить меня хочешь?
- Чё мне уличать… Не понятно как-то.
- Говорил я, да ты по молодости ни хуя не понял. – Язык у Лукьяныча маленько заплетался. Пиво действовало и давленье, сбавленное лекарствами, поднималось. – Популярно объясняю. Молодая она. На пятнадцать лет моложе, но здоровьем обижена. Чисто по-женски, понял?
- Понятно.
- Ни хрена тебе не понятно. Когда месяцами не подступиться, по полгода лечится, а-а… в моём возрасте сдерживаться, значит рубить сук. Запомни, любой орган работает, когда функционирует нормально. Природу не обманешь... Давай за него, за нашу мужскую гордость выпьем!
Костя сказал, - Чтоб, как железный! – и они чокнулись.
- Стальной! – уточнил Лукьяныч, выпил и продолжил. – Подрастёшь, поймёшь, что я прав. Разводы дело хлопотное. Тем более мужик всегда в проигрыше. Я ещё в те годы разводился: через партийную мясорубку пропустили и выплюнули. Закон внутри тебя должен быть. А внешне – кому оно надо? Никому. Моя боль – моё дело. Поэтому я менять ничего не хочу. Живу с Жанной красавицей, глупой эгоисткой…
- А если по-честному, оставил бы…
- Не могу оставить. Пропадёт она без меня… да и жить пока негде. Куда уйти? Это, знаешь, крест мой по жизни. У каждого свой…

Они молча выпили.

- Но, тем не менее, однако, престижно с ней появляться там-сям. Статус. Ты поймёшь, в своё время…- обмолвился Лукьяныч.
- Почему же, показаться надо.
- Во! Показное, именно… А для души познакомился с Викой. Стихи пишет. Мне посвящает иногда. Тонкая душа. Наговориться не можем уже года три…
- Фига себе, только разговоры? – недоверчиво полюбопытствовал Костя.
- Почему… бывает, сольёмся в экстазе телесном. Она такая… легкоранимая. Берегу я её от больших страстей. А им женщинам много и не надо. Если бешенства матки нет, то раз в месяц достаточно.
- Один раз. Маловато будет. – отхлебнул пива Костя.
- А я об чём? Нам бы каждый день подавай. Мне, правда, щас можно и через день, - ухмыльнулся старый.
- Ишь ты, Лукьяныч, удивляешь меня, прям…
- А то! Я ещё гляди может, весь мир удивлю, не только тебя.
- Чем же, если не секрет?
- Теорией.
- Чего?
- Теорией сексуальной дружбы, которая намного гуманнее традиционной любви.
- Как это?
- Любовь – это порождение классицизма и романтизма. Уже модерн заложил трещину в любовном институте.
- О чем это вы дядя?
- Стили! Всё жизненное пространство охватывает стиль. Большая проблема порождает большой стиль. Абсолютизм в любви дал трещину и породил постмодерн. Сейчас главенствует этот стиль. Максимализм и нетерпимость старых классических схем взаимоотношений не укладывается в новый стиль жизни. Пришла свобода и толерантность.
- Сложно, больно.
- Не больно, но сложно. Согласен, не просто. Это я тебе в общих чертах поведал. Ещё не всё продумал. Но мысль сформировалась. Давай за неё и выпьем!
- За что реально?
- За новые отношения, более свободные, более человечные.. Дружба она не так кровава, чем любовь. Традиционно, прикинь…
- Согласен. За дружбу…Ну и как с этой пятой… какая дружба завертелась? – не унимая интереса, спросил Костя.
- Она тоже молодая, как и … но нет у неё этого эгоизма. Не гребёт под себя… И замужество её не беспокоит. Встречаемся и зашибись. Подарки не требует, не зацикливается на этом. Дело даже в другом. Моя Жанна… постоянно видит себя как бы со стороны. Отмечает все мелкие детали, промахи на её взгляд. Для неё очень важно, как она выглядит, даже во время соития нашего. Это так зайобывает, если честно. Для неё главное в жизни – смотрится она, или я, или кто-то… смотрится, короче, или нет.
- Кажется, я начинаю понимать, - признаётся Костя, - у меня тоже была одна. Выговаривает мне: носки, блять, не того цвета, рубашка не подходит к цвету глаз. Заебала… бросил на хуй.
- И правильно сделал.
- Но всё равно, сразу с несколькими… не по мне…
- Зачем… не сразу… со временем ты поймёшь, что любая женщина не способна сочетать в себе…
- Не верю…
- Нет такой, не существует…
- Я не согласен. Есть. Просто, я ещё не встретил такую… такую… не знаю… мою, короче, единственную…
- Блажен, кто верует. Дай тебе Бог щастья, Костян.
- И вам здоровья, Лукьяныч.
Они пожали друг другу руки. Слова все сказаны, пиво выпито. Прерваться надо вовремя.
- Так если чё, заскочу к вам на кафедру?
- Заскакуй… на второй этаж в конце там, знаешь…
- Обязательно, мне ведь ещё учиться долго.
- Бывай…
Они распрощались. Лукьяныч немного посидел, потом встал из-за стола и нетвёрдой походкой потопал вдоль набережной.
Дон уверенно гнал свои воды к железнодорожному мосту и дальше к Азову в криках чаек, в глуховатом рокоте прогулочных катеров.
Лукьяныч глядел на речную волну, и после пива в нём накопилась протяжная отрыжка. Потом он смачно сплюнул на землю. Из слюны почему-то выскочил паучок и шустро побежал в сторону ближайшего газона.