Отец Максим : Тайная мелодия одиноких сердец

Автобус мчался по ночному шоссе, разрывая летнюю ночь напополам.
Автобус с одиноким пассажиром. Внутри у одного из окон, откинувшись на мягком сидении, полулежала девушка в легком не то платье, не то сарафане. Ее неприкрытые колени белели в полумраке. Полумрак и диковинные тени по углам – это все что могли оставить слабые лампы автобусного освещения. Хилый, желтоватый свет растекался в пустоте салона, отдавая на волю воображения все то, что происходило вне его пределов. Однако девушке было тепло, уютно и совершенно не страшно. Одной рукой она непринужденно, почти небрежно, держала книгу, вернее книженцию в мягком переплете. Бульварное чтиво, которое навалом продается в любом привокзальном газетном киоске, имело свое интригующее название: “Тайная мелодия одиноких сердец”. Другая рука будто бы случайно покоилась на бедре.
Из-за неподвижности казалось, что девушка была увлечена чтением книги или спала. Загадочный взгляд ее полуприкрытых глаз сулил открыть удивительные тайны тому, кто имел бы смелость встретить его в этот ночной час, а, угадывающиеся через тонкую ткань, формы ее тела – неземное наслаждение.
Луч света, обнимая ее, лился на желтые страницы и упирался в черный шрифт:
«…Я зашла в первую попавшуюся комнату. Здесь было просторно, в центре стояла огромная, манящая своей белизной, кровать. Со стороны ванной доносились мужские голоса, не обращая на них внимания и не раздеваясь, я, подобно морской звезде, с раскинутыми в стороны руками и ногами упала на кровать. В эту минуту появились хозяева комнаты. Ими оказались трое молодых людей. Они вышли из душевой, их блестящие от влаги мускулистые тела прикрывали лишь полотенца. Мужчины молча, без лишних разговоров, обнажили мое тело. Двое из них раздвинули мне ноги на весу, третий же приступил к поглаживаниям. Он гладил и мял мою киску своими крепкими пальцами, пока она не раскрылась подобно бутону розы, горячая ладонь легко скользила по розовым лепесткам нежно и в тоже время уверенно, втирая вязкую влагу в плоть. Затем рука проникла внутрь. Он был виртуозен как пианист, двигаясь внутри меня. Умоляюще глядя на него, я стонала, я ждала ответа, чтобы понять, что же происходит со мной. Я верила своим глазам, но его рука была почти по локоть во мне. Мгновение и тело взмыло вверх над постелью, скрученное в судорогах, голова откинулась и, через пересохшие губы, вырвался крик. Я кончила….»
Девушка открыла глаза. В салоне, в противоположном ряду, чуть поодаль, сидел костюм, вернее, мужчина, и судя по силуэту, в костюме.
Короткая стрижка, гладко выбритые щеки.
Она перевела взгляд к пожелтевшей странице, затем обратила его к своему бледному отражению в окне. Окно состояло из стекла и мрака, и из десятков капелек дождя, которые бились в это стекло, силясь проникнуть внутрь, в уютный салон автобуса, и коснуться тепла ее тела.
Прижавшись к холодному стеклу вплотную можно было разглядеть как время от времени, словно оторванные ветром, навстречу пролетали постеры и указатели и исчезали в небытии, возвращаясь тем самым туда, откуда они появились.
Навстречу вылетел очередной постер, бросился словами в глаза: “Вы купили бы Вашей киске пенис?”, - и исчез.
Но это не показалось ей странным.
В темноте где-то далеко, далеко горели разрозненные огни то ли окон одиноких домов толи огни случайных фонарей, которые по чьему то неведомому замыслу были натыканы в этой пустоте. Они навевали грусть, пугали гипнотическим светом, заставляли закрыть глаза.
И девушка вновь закрыла глаза.

Длинные ресницы черным занавесом пали вниз на зардевшиеся румянцем щеки. Грудь с глубоким медленным вздохом поднималась и опускалась. Рука ранее неподвижная, медленно сползла вниз и дальше, под платье, устремилась к молочно белым шелковым трусикам. Пальчики осторожно отодвинули влажный край и нырнули к источнику влаги. Здесь было горячо и мокро. Хрупкая ладонь сама легла полностью на лоно. Прижалась к нему, терлась об него. Средний пальчик легко, слишком легко, вошел внутрь полностью. Шумный вздох. И сильная ладонь не позволила открыть глаза. Дыхание человека рядом. Запах, как бывает у мужчин после бритья. И тепло его тела, проникающее даже сквозь одежду и опаливающее кожу. Руки сами потянулись к нему. Сквозь ткань ладони прикоснулись к толстым мускулистым бедрам, поглаживая, словно изучая, двинулись вверх по кругу. Круглые плотные ягодицы оказались ненадолго сжатыми, вернув им свободу, ладони устремились по кругу обратно и наткнулись на выпуклость. Нетерпеливые пальцы быстро расстегнули молнию, ладони нырнули внутрь, выпуклость стала больше и практически обрела форму. Теперь их разделяло немногое, но и его не должно было быть. Ладони взметнулись к пуговице, и брюки упали сами. Стягивая боксеры за резинки ладони почувствовали как трусики отчаянно, до последнего цепляются за выпуклость, не отпуская ее.
Поддалась вперед и не открыла глаз, в лицо пыхнуло жаром, и горячий твердый пенис скользнул по носу к щеке. Губы нашли его. Головка была большая и гладкая. Она напомнила мне цирк и круглые блестящие воздушные шары и красный нос клоуна и соленую гальку, которой я набивала на море рот, чтобы выработать дикцию, глупая ассоциация, я знаю.
Языком нащупала в ней отверстие, втянула волшебный шарик в рот, обсасывая, играя с ним, то забирая полностью, то оставляя в губах лишь нежный кончик. Рукой коснулась его яичек. Они практически спрятались, и их трудно было найти в мошонке. Несильно сжала их в ладони несколько раз, одновременно забирая пенис практически полностью в рот. Я делала это не останавливаясь, прикрывая зубы губами. Его рука легла мне на затылок и помогла найти ритм. Я оставила яички и просунула руку глубже промеж его ног, под ягодицы. Там было сухо, я на секунду вытянула руку смочила палец слюной и направила обратно, надавила на колечко из мышц, а затем засунула палец на фалангу внутрь. Ритм участился, пенис едва помещался во рту, он набух, и напоминал теперь больше сочный кабачок. Я задвигала пальцем, колечко сжималось и разжималось, но я не обращала внимания стараясь не сбиться с общего ритма. Кабачок в последний раз вошел мне в рот на этот раз очень глубоко и остановился, рука на затылке вдавила меня в пах, мне было нечем дышать, кабачок натужился до предела и выстрелил обжигающей струей. Сперма не попала в рот, она словно вода из сорванного гидранта, бурным потоком устремилась внутрь. Я почувствовала, как тепло растекается по пищеводу и внизу живота. Я кончила вместе с ним.
Не сговариваясь, он отпустил меня, я встала повернулась к нему спиной и стала коленями на влажное сидение. Он просунул руки под мое мокрое платье и стянул его через голову, трусики были разорваны на мне. Его рука легла мне на спину и повелительно наклонила вперед еще сильнее вдавливая меня в спинку сиденья. Я не сопротивлялась, напротив, мне хотелось выгнуться, как можно сильнее, подставить ему свою киску, как можно ближе, чтобы его гигантский член ворвался в меня, сметая все на своем пути, пронзил меня как бабочку. Он был огромен. Стенки влагалища натянулись, казалось до предела. Я закричала от боли и удовольствия. Руками с силой он оперся о мои ягодицы, растягивая их в стороны, обнажая мою розовую дырочку. Два больших пальца надавили на нее и вошли вовнутрь. Таким образом, сцепив меня подобно составу с локомотивом, он рывком насадил меня на член. Член вошел как меч в ножны. Влага не находя места внутри меня брызгами вылетала наружу. он продолжал не останавливаясь, а лишь набирая обороты, с каждым разом он входил резче и глубже. В один из моментов я перестала чувствовать движение, а только ощутила невообразимое дикое желание быть растерзанной разорванной надвое его членом, быть пронзенной им насквозь, умереть этой сладостной смертью. Я чувствовала, как он бьется об меня внутри и каждый раз, касаясь чего-то, надавливая на воображаемую красную кнопку, он вызывал во мне ядерный взрыв. Сладостные судороги свели все тело, от его мощных толчков я взлетала то вверх то вниз, словно на качелях.
Я закричала, я просила, я умоляла его кончить в меня. Он кончил. Я ощутила это отчетливо. Я почувствовала, как сперма гигантскими комками перекачивается по стволу его члена-бранспойта в меня вовнутрь. Каждый раз, вгоняя член в меня, он выстреливал очередным горячим сгустком. Сверхновая звезда взорвался в моей голове, я готова была потерять сознание, я перестала видеть предметы и только в душераздирающем крике: “О господи!”, - выплеснулись все мои чувства.

Девушка резко открыла глаза. Салон автобуса был все также пуст. Тени, как ни в чем не бывало, продолжали свое действо, подстрекая воображение написать сюжет к этому фарсу вместо них. Она перевела взгляд к пожелтевшей странице, затем обратила лицо к своему бледному отражению в окне. Окно состояло из стекла и мрака, и из десятков капелек дождя, которые бились в это стекло, силясь проникнуть внутрь, в уютный салон автобуса, и коснуться тепла ее тела.
В темноте где-то далеко, далеко горели разрозненные огни то ли окон одиноких домов, толи огни случайных фонарей, которые по чьему то неведомому замыслу были натыканы в этой пустоте.
Прижавшись к холодному стеклу вплотную можно было разглядеть как время от времени, словно оторванные ветром, навстречу пролетали постеры и указатели и исчезали в небытии, возвращаясь тем самым туда, откуда они появились.
Через растрепанные ветром облака подглядывали вечные спутники человечества, свидетели его радостей и страданий, рождения и смерти – звезды. Нити их леденящего света протягивались к каждому, кто осмеливался открыто взглянуть на них, вонзались в сознание, проходили бороной через душу и покидали нелепое тело вместе с его последним вздохом.
Автобус мчался по ночному шоссе, разрывая летнюю ночь напополам.