RRRITA : Служебный роман

СЛУЖЕБНЫЙ РОМАН

- Рассказать короткий анекдот?
Было ровно девять, но планерка не начиналась – ждали генерального.
Татьяна полгода назад возглавляла региональный департамент, Алексей работал у нее заместителем. Теперь он руководил филиальной сетью, а Татьяна стала аж первым замом генерального директора. Оглянувшись на дверь, она сказала:
- Давай.
- Клитора спросили: «Клитор, это правда, что ты фригидный?». Клитор отвечает: «Злые языки!»
Смеяться громко было нельзя. Татьяна закрыла лицо ладонями и мелко затряслась в хохоте.
- Плачете, Татьяна Николаевна?
В переговорную вошел генеральный директор и направился к своему месту.
- У нас все так плохо?
Заместители, гремя стульями, встали в приветствии. Татьяна вытерла ладонями выступившие от смеха слезы, но улыбку стереть не успела. Генеральный нахмурился.
- Доложите, Татьяна Николаевна, результаты проверки.
- Более-менее нормально, Борис Викторович. Предписание пожарные составили, но не серьезное. Сроки для устранения недостатков – приемлемые. Денег попросили немного.

Время от времени Татьяна с ностальгией вспоминала филиальную работу. Поездок с ревизиями и профилактическими выволочками было немало: Дальний Восток, Сибирь, Урал, Калининград, Питер. Больше интересно, чем утомительно. Широка страна моя родная, много в ней… отделений компании. Люди везде разные, но прием оказывали неизменно под мотив «московское начальство приехало». Хорошо принимали, уважительно. В регионах у Татьяны была репутация обаятельной акулы.

- Ёбург просрали!!!
Татьяна очнулась от воспоминаний. Гнев руководителя адресовался Алексею.
- Где поставки оборудования в Екатеринбург?!
Татьяна решила заступиться:
- Борис Викторович, метрологи не успе…
- Он сам ответить не может? Не умеет работать, так хоть бы врать научился!!
Алексей тупо молчал. Его недавно назначили руководителем департамента, и посещение планерок с непременными порками было сродни выхода на сцену с невыученным текстом. У Алексея было экзотическое для менеджера образование – он закончил актерский факультет театрального института. Кроме того, его угораздило родиться в интеллигентной семье, где экспрессия выражалась модуляцией голоса, энергичной жестикуляцией, страстными или гневными взглядами… ну, то есть без мата. Благотворным влиянием московской улицы не удалось привиться в связи с детством, проведенным в Латвии.
Присутствие Татьяны при разносе еще больше усугубляло состояние ступора.
Поэтому он, используя остатки артистических способностей, мог только состряпать трагическую с примесью вины мину.

Татьяна Алексею не просто нравилась. Он был в нее влюблен. Театральная среда не жалуется на дефицит красивых женщин. И жена у Алексея из костюмерши доросла до телеведущей, ясное дело, не за счет интеллекта, а за счет качественной внешности и готовности демонстрировать свои полуголый бюст при «заданных обстоятельствах». Так что Алексея трудно было удивить симпатичной мордашкой и красивыми ногами.
В этой женщине было что-то особенное. Манерой смеяться и разговорной мимикой она напоминала Алексею молодую Лайму Вайкуле. Было в ней какое-то холодное и при этом завораживающее обаяние. И магическая сексуальность. Такая сексуальность, которая не имеет ничего общего с кокетством. Это не жадная готовность к флирту, за ширмой которого хорошо скрывается или откровенно выглядывает элементарная доступность. Такая сексуальность, которая просто вызывает желание обладать женщиной, вроде бы ни коим образом не провоцирующей это желание.
Сексуальность Татьяны плотной светящейся аурой существовала вокруг нее, вопреки, казалось, ее стремлению. Сексуальна была блузка в стиле мужской рубашки с манжетами под запонки, сексуально запястье, очень тонкое в этом манжете, сексуален голос…
- Алексей Сергеевич! Мать твою! Вы опять меня не слушаете! Вы еще засните на совещании. Татьяна Николаевна, вопрос – под Ваш контроль.
- Хорошо, Борис Викторович.

Алексей шел по коридору за Татьяной в ее кабинет.
Кажется, Достоевский… кажется, старый Карамазов говорил про Грушеньку. Что же он говорил-то? Что-то про особый или волшебный изгиб… – рассеянно вспоминал Алексей, не спуская глаз с изгиба талии, который прекрасно угадывался под мужской рубашкой.
- Не расстраивайся, сегодня ты был козлом отпущения. Завтра будет другой. Правила игры такие. Давай покурим.
- Давай… Хорошо тут у тебя.
Они сидели на низких кожаных диванах, между ними водоразделом – журнальный столик. Строгая узкая юбка, когда женщина садится в низкое кресло, моментально перестает быть строгой. Татьяна не одергивала ее жеманно, не закидывала нога на ногу, просто сидела, плотно сжав коленочки.
- Кофе?
- Водки.
- Размечтался.
- Помнишь, на острове Русском водку закусывали гребешками и икрой морских ежей?
- Как я скучаю по нашим поездкам!
- Как Я скучаю…
- Чего тебе скучать, ты из командировок не вылезаешь… Ладно, готовь письмо поставщикам, я подпишу.
Алексей понимал, что они скучают по-разному и о разном.
В ее простоте общения с ним, душевной и дружеской, была такая дистанция, такая неприступность, такая бесконечная пропасть, что Алексей иногда думал: «Лучше бы она была со мной на Вы, как со всеми. Была бы надежда».

Вечером Алексей, закончив с бумагами и звонками, решил позвонить по местному Татьяне. Она не ответила. Значит, ушла уже. Алексей уставился в слабые майские сумерки за окном. Через дорогу работал круглосуточный павильон цветов. Цветочные букеты, подсвеченные желтым электричеством, нарядно смотрелись через витринное стекло. Алексея осенило.
Он вспомнил своего соседа, который когда-то работал инженером на заводе и был не просто бабником, он был заводским дон-жуаном, легко покорявшим сердце любой понравившейся женщины от старшего технолога до молоденькой практикантки. «Как тебе удается? – с некоторой завистью спрашивал его Алексей после очередного столкновения на площадке с новой красоткой, утром выходившей из соседской квартиры. «Цветы», – отвечал сосед.
- Что цветы? Просто цветы?
- Не просто цветы. А каждый день цветы. Причем не надо букетов. Я вот на свою зарплату не могу позволить себе. Так и не к чему. Покупаешь одну розу, хорошую, свежую розу, и утром кладешь на стол, к примеру, новенькой чертежнице. Она приходит на работу: ах, что это? кто это? – Тебе потом расскажут обязательно. На следующий день опять у нее на столе роза. И на следующий…
- Сколько же роз надо перетаскать, чтобы она стала готовой?
- Опыту не научишь, конечно. Ориентироваться надо на реплики, которые она раз за разом отпускает при виде нового цветка, на предположения, которыми она делится с подругами в курилке, на интерес, с которым она разглядывает каждого мужика, проходящего мимо ее стола… А потом в одно прекрасное утро розы на столе нет. О ее реакции тебе тоже станет известно. В обеденный перерыв ты появляешься перед ней с розой в руках и приглашаешь испить на пАру кофею. Думаешь, откажет? А дальше дело техники.
Через пять минут Алексей в цветочном киоске покупал цветы. Он не стал мелочиться на одну розу. Он купил три упаковки по двадцать пять тюльпанов. Получилась целая охапка шикарных, только срезанных, хрустящих тюльпанов.
Попасть в кабинет Татьяны было, как говорил сосед, дело техники. Запасные ключи висели в ящичке над стойкой секретаря.
Свет он включать не стал, было достаточно светло. Письменный стол слева, шкаф для одежды, шкаф для бумаг, справа маленький столик, диваны… В кабинете без хозяйки он чувствовал себя несколько неловко. Я же с благородной миссией, цветы вот, – утешал он себя, – хотя, если глубже копнуть, не такой уж и благородной…
Куда же цветы пристроить? Если бы, действительно, одна розочка была – положил бы ее изящно на стол. Стол сиял идеально пустой поверхностью, если не принимать во внимание монитор и телефон. Не кучей же кидать… Ладно, пусть пока полежат.
Да-а-а, нужна какая-то ваза, или на худой конец… точно! Нужна мусорная корзинка! По объему то, что надо. Алексей заглянул под стол. Вот и корзинка. Он вытащил ее и поставил на подоконник.
На дне корзинки лежало несколько пластиковых стаканов, припорошенных обрывками бумаги, апельсиновые корки, надкушенное яблоко и – Боже мой, что это? На зеленом яблочном боку нежно розовел прилипший презерватив. Без сомнений, это был презерватив, использованный презерватив. Алексей стоял и смотрел на него. Стоял и смотрел на этот презерватив.
Потом он медленно подошел к шкафу, взял из стопки чистый лист бумаги, мелко-мелко порвал его над мусорной корзиной, потом взял еще один лист, тоже порвал, он рвал бумагу, пока та не закрыла бесследно мокрую розовую тряпочку.

Тюльпаны так и остались лежать бесформенной грудой на столе.
И цвет у них был нежно-розовый.