бубень : Благодарность

Над окошком отгородки для приема грязной посуды висит небольшой плакат с надписью «помоги, товарищ, нам – убери посуду сам». Там, в глубине амбразуры, непрерывно гремит тарелками и вилками посудомойщица Зина – рыжевато-конопатая, полная девчонка лет семнадцати. Слышно, как в пристройке громко гудит какой-то агрегат.
В столовой всего семь столиков, и все они заняты. Посетителей, включая нас, человек двадцать. В зале шумно. Небольшая очередь перед кассой продвигается очень медленно.
Мы с Андреем сидим за столиком, расположенным рядом с окошком. Обедаем и обсуждаем планы на вечер. Осталось прошить пол в коридоре интерната, а большие гвозди еще не привезли. Значит, займемся крышей. Для этого нужна хорошая лестница, а ее тоже нет. Все, решено – делаем после обеда лестницу, пару десятков гвоздей для нее всегда найдем. В крайнем случае, используем старые.
К Зининому окошку с подносом в руках подходит небольшого роста, довольно щуплый, молодой ара из бригады калымщиков из Армении. На нем надет потертый черный кожаный пиджак (и это в тридцатиградусную жару!), синие милицейские галифе и, почти белые от въевшегося цементного раствора, кирзовые сапоги. Может быть, он в бригаде главный, а кожаный пиджак – атрибут власти. Кто их разберет…
Ара явно доволен сегодняшним обедом. Просунув в окно свои тарелки-ложки, он с очень жутким акцентом говорит, - Спасыба этат дом!
Развернувшись, он спокойно направляется к выходу. В это время из окошка высовывается Зина. Голова её повязана клеенчатой косынкой, из этой же клетчатой клеенки сшит и капот, - Чего хотел-то?
Ара разворачивается на месте уже почти у выхода и громко повторяет, - Спасыба этат дом!
- Не поняла! Не слышно тут! – посудомойщица продолжает выглядывать из своей «норки».
Мы с Андреем, как по команде, откладываем вилки и с интересом наблюдаем за переговорами.
- Спасыба этат дом, гавару! – ара определенно уже нервничает, но обратно, к окошку, не подходит.
- Да что ты там говоришь-то? Здесь не слышно! – почти кричит Зина и ждет ответа. Может быть, ей просто хочется поговорить пару минут. Все лучше, чем копошиться в грязной посуде.
Ара, постояв немного молча, вдруг быстро и решительно подходит вплотную к окошку и яростным голосом громко изрекает, - Спасыба этат дом, билят! - после чего, быстро выходит из зала, громко хлопнув на прощание дверью. Зина продолжает выглядывать из окошка, недоуменно хлопая рыжими ресницами. Она так и не поняла, что хотел ей сказать этот житель южной республики. Пожав плечами, посудомойщица скрывается в своей отгородке и начинает бренчать тарелками…
…Медленно прихожу в себя после непреодолимого приступа смеха. Вытираю выступившие слезы. Андрей тоже почти лежит лицом в своей тарелке. Наконец, мы, вроде бы, успокаиваемся. Есть уже не хочется, да мы и почти закончили со своим обедом. Беру грязную посуду в руки. Андрей – тоже. Встаем из-за стола. Взглянув друг на друга, одновременно смотрим на Зинино окошко. Чудовищные спазмы смеха снова складывают меня пополам. Теперь уже это не просто смех, а громкий гогот. И мы вдвоем долго и громко, от души, гогочем на весь зал, не обращая никакого внимания на озадаченных посетителей.