guerke : Предбанник

Иван неторопливо складывал свою одежду в стопочку на белой скамье. "Предбанник" тоже был весь белый. Некоторые называли его "Преддверием", некоторые - "Чистилищем", но Иван не любил пафоса. Напротив него раздевалась угрюмая девочка-подросток. Было видно, что обычно даже взгляд, брошенный искоса, заставил бы ее краснеть и бледнеть и строить независимые гримасы - сейчас же она раздевалась спокойно, даже не отворачиваясь. В смерти все равны.
- Вы здесь в который раз?
- В пятый
- И навсегда?
- Да. Ты же знаешь - отсюда не возвращаются.
Девочка кивнула.
- Я в первый. А если я буду ...кричать?
Иван посмотрел на нее недоуменно. Девочка все же немного смутилась и закончила фразу чересчур громко:
-... или обмочусь?
Иван кивнул. Это было ближе к истине.
- Конечно. Обмочишься и обкакаешься. И будешь кричать. Но это уже не будет иметь никакого значения. Ты же все равно умрешь.
Девочка гордо выпрямилась, ее глаза блестнули. Она-то постарается вести себя достойно. Мгновенно поймав себя на этом, она постаралась принять вялую, раскованную позу. Ее маленькие груди торчали совершенно раздельно на широкой грудной клетке - они так далеко отстояли друг от друга, что даже не казались симметричными - просто два совершенно независимых друг от друга объекта.
Раздалась сирена, и красный свет затопил "Предбанник". По традиции, Иван протянул девочке руку:
- Меня звали Иван.
- Меня звали Рита. - откликнулась девочка.
Иван открыл белую дверь и вошел в Зал. Некоторые звали Зал Смертью. Некоторые - Адом. Иван не любил громких названий. Он же не называл себя "Мучеником"...или, упаси бог, "Мессией".
Твое имя? - взревел Голос.
- Рита.
- Взойди на крест, Рита!
Иван взошел на шаткий помост, и подумал, что вряд ли у тех, в Библии, были настолько укоренившиеся социальные инстинкты,как у современного, робкого и присмиренного человека. Они-то вряд ли пропускали вперед своих мучителей и вряд ли говорили "простите!", если случайно задевали руку палача. Конечно, привычная вежливость исчезнет с первыми брызгами крови, с первым прикосновением каленого железа к коже...
Пока он еще был способен думать, пока он не стал зверем кричащим, пока рвота, кровь, кал, не смешались в луже под его белыми, беззащитными ногами (не грубыми мозолистыми ступнями, как у тех, воров и бродяг!) - Иван подумал о девочке, некрасивой и угрюмой. Теперь она носила его имя. Сейчас она всходит на помост в соседней комнате. Какое мучение она выбрала себе? Она была из них - из немногих, выбравших боль и смерть в этой дизайнерской цивилизации. Она была смелая девочка. Если они когда-нибудь встретятся...
- За что??? - закричал он хрипло, срываясь на визг... Это был последний раз, когда оценил звук своего голоса, услышал его и даже устыдился... Девочка , в соседней комнате, наверное, стыдилась намного дольше. Все же это был ее первый раз.
Следующий крик, который вырвался из его горла, был абсолютно животным.