Франкенштейн (Денис Казанский) : Геноцид

здравствуй, здравствуй
милая моя девочка, чуть тронутая гнильцой, рваная, сочащаяся, дрожащая и плачущая
жаждущая мучений и пыток,
мы не виделись с тобой некоторое время, и твои раны успели чуть подсохнуть и затянуться трогательной корочкой,
так что теперь они похожи на сбитые детские коленки, волнующий привет из прошлого,
когда у тебя были бантики и косички
и ладошки, пахнущие клубничным мылом и тающими, мокрыми барбарисками,
твои натянутые жилы гудят как струны контрабаса,
если ты захочешь, мы опять сыграем что-нибудь тягучее и мрачное,
долгую-долгую мелодию отлетающей души и симфонию дробленых костей
дорогая, хорошая,
я разорву твое тело ржавыми крючьями, буду выворачивать тебе суставы,
и отрезать пальчики
лишь бы ты все так же феерически кончала
и давилась коктейлем горького унижения,
я забью тебе в задний проход твой любимый десятидюймовый кол, вырезанный из теплой, пахучей ольхи,
той самой, что растет за калиткой,
той самой, на которой повесился твой младший брат,
той самой, на которой я перочинным ножиком вырезал большое наивное сердце и матерное ругательство,
чтобы ты навсегда поняла,
сколь важны для меня вы
ты и твоя маленькая трогательная вагина неуверенно вздрагивающая при каждом прикосновении

сегодня наконец наступит наше лето,
приторное и тоскливое,
сшитое из лоскутов человеческих тел,
украшенное соцветиями флоксов,
пропахшее спермой и корицей,
вкусное, сочное, сладкое лето
в котором мы с тобой будем делать глупости и совершать плохие поступки,
в котором ты опять исколешь в кровь пальцы, срывая полумертвые от зноя желтые розы
в котором мы будем трахаться и есть варенье
и после долгой и черной зимы я наконец увижу твою ангельскую улыбку, вымученную, выстраданную, созревшую за долгие беспросветные месяцы ласк и надругательств
искреннюю
честную
открытую
такую, как в прошлом сентябре,
когда ты жадно и неумело давила в тисках бабушкину голову и радовалась багряному солнцу на скатерти кухонного стола,
и писала бездарные стихи в тонких, пыльных тетрадках в косую линию
и чертила нежным лезвием на моей коже маленьких, липких червячков

я обещал тебе хранить наш прелестный ад от чужих
чтобы никто не мог разрушить то
что мы с тобою так долго и старательно строили
я рассказал тебе о своей самой трепетной и сокровенной мечте
превратится в дерево
но не сразу
а постепенно и медленно обрастать корой и сучьями,
мучительно деревенеть и углубляться корнями в землю,
ах, моя принцесса
ты все еще сходишь с ума от калек и ампутантов
все еще собираешь фотографии уродств и увечий в свой розовый альбом
все еще мастурбируешь
глядя на гниющую плоть и обрубки
это так здорово что мы родились с тобой в этой большой и холодной стране
где жестокости хватит на всех
где человеки никогда не перестанут ненавидеть
где есть такие неиссякаемые залежи страданий и боли
и нет ни одного подходящего Христа
это так здорово, что мне
не придется доказывать тебе свою преданность
и не нужно будет смотреть
как ты мажешь мазью Вишневского свои незаживающие раны
это так здорово
любить и презирать одновременно
и отчаянно вершить свой собственный, интимный
маленький
геноцид