La Piovra : Новогодняя

Направили меня служить под Владиком. Мотострелковая часть, ебаный бабай, это Вам не петушки на вокзале хуячить, это взрослая жизнь. Интересного конечно мало там, но со стороны, все эти солдатские шутки, приколы,
подъебки, происшедшие со мной, смотрятся умиляюще и вызывают дичайшую
поистине радость у читающего рассказы про армейский уклад жизни. Да такую радость, что он прям срется от восторга. Итак, в общем то сама история- новогодняя, потому как вспомнена и записана под Новый год.
Курс молодого бойца проходили в полевых условиях, то есть жили в
армейских палатках. Ну, сам, понимаешь, дорогой читатель, что, значит,
жить в палатке, тут тебе и клопы и сквозняк и сосед храпит-пердит, заебато одним
словом, хуле романтика. А тут, как назло, выпало КМБ поздней осенью, дождь с ветром –
это полбеды, так еще энти палатки местами рваные оказались. Не
исключением было и наше с ребятами временное жилье. Дырка в брезентовом
потолке прямо супротив меня расположилась. Ну, думаю, заштопаю, чем
нибудь с утречка, а, пока отбегавшись и отпрыгавшись, искушав полевой
кухни, мы валялись в палатках без задних ног. И вот значит лежу я,
смотрю в потолок, дырку изучаю, мол, откуда она взялась, чтоб ей пусто
было, может, какой прапорщик ее на рыбалку брал, и, между прочим, там ее
и спьяну, архаровец и прохуярил. А может солдатик неумелыми,
продрочливыми, ручонками дернул и вырвал клок,разъебай. И вот
значит, углубился я в свои размышления, и незаметно так, потихоньку
начинаю посапывать. Как, вдруг гром, молния,что пиздец, ливануло как из ведра.
Капли злоебучие мне в морду брызжут, дьяволы, спать никак не дают. Приплыли,
говорю себе. Встал, значит, и так ползком-ползком, через храпящие тушки
моих однополчан к выходу пробираюсь, а по пути у кого по карманам прошныряю, кому в сапог харкну,а кому и на бубен. Храпят, черти, им то чего, нажрались пшенки с кулешом и спят, над ними не капает. Я б то-же поспал
бы, если бы сверху не лилось. Вот значит, к выходу и пробираюсь. Тут
замечаю, я у выхода старый и рваный кирзовый сапог, в потемках вообще
странно, что его увидел. Каким его сюда хуем занесло, непонятно, может
с прошлых учений, а может, кто и специально сюда замандил, так сказать
дырки штопать сверху, не знаю, да и не интересно мне было тогда думать,
откуда он там взялся. Взял я так от него и полбока и вырезал штык-ножом.
Отличный кусок кирзача получился, ровненький, враз на дырку подходящий.
Приполз я обратно, пристегнул его на скорую руку нитками, благо всегда
запас имелся в вещь-мешке. Спал я, читатель, не то слово как сладко,
дождик сверху льется, а мне как говорится по-хуй мороз , я в валенках.
Наутро всем на полевое построение, так сказать на полевой развод. Стоим
мы, значит, солдатики, глазками блымкаем. Ходит нас рассматривает
капитан Строев, внимательно, так рассматривает, доебаться хочет, ухмыляется, мол, это вам сукины дети не по подъездам клей нюхать и блядей по подвалам зажимать. И тут, обращает на солдата, который в нашей
палатке потчивать изволил, рядового Теребейко.
- Рядовой, как там тебя Тюбитейко, выйти из строя!
- Теребейко, - поправляет его сержантик.
- Я и говорю... мне по-хуй выйти из строя! Что за внешний вид у вас, товарищ
солдат?
Выходит Петя Теребейко и начинает спросонья себя оглядывать. Так, вроде
камуфляжка на месте, штанцы хбшные то-же, сапоги, вроде как, один на
месте, от другого полсапога только отъебашено.
- Что ж ты, кастрированный носорог, казенное барахло то портишь! Сейчас сам
комчасти тут будет проездом, да он же и тебя и меня за это по первое
число выебет! Он за сапоги знаешь как ебет? - раскричался капитан из-за такого пустяка.
- Да я это, и сам не знаю, как вышло – попытался оправдаться Петя.
- Вышел хуй из пизды, а у тебя халатность, попустительство и порча
российского имущества – не унимается капитан.
Вообщем, распорядился Строев отправить Петюню на кухню, подальше с глаз.
А за место сапог, за неимением запасных в военно-полевых условиях, отдал
ему свои охуительные годовалые берцы, которые обнаружились у него в багажнике
машины. Я-то спросонья и сам, мало что понимал, какой сапог? И как он
его испортил, черт его знает... Только к обеду понял, чей сапог мне
пришлось разрезать, чтобы дырку залатать. Хотел даже сказать об этом
капитану, чей мне сапог пришлось разъебашить штык-ножом, да случая не подвернулось, то окоп заставили рыть, то автоматы чистить. Да, и Пете неплохо пришлось, все же на полевой кухне, да и еще
в берцах – это вам не в окоп хуем капать. Вот так само-собой, как говориться у молодежи, и разрулилось.