Hunter : НЕПРИКАЯННЫЙ

С утра похолодало, и пошёл необычный снег.
Странный снег, похожий на вырубленные тупым пробойником из бумаги кружочки с рваными краями.
Словно кто-то стрелял конфетти из новогодних хлопушек, совсем как в детстве. Только в хлопушках кружочки-близнецы, а здесь – разные.
Снег сыпался с вишен, яблонь, груш. Лёгкий. Назойливый. Настырный.

Так плачут деревья, вторя дождю, расставаясь с цветущей красотой. Вздрагивают под очередным порывом ветра, зябко кутаются в новые оливиновые одежды, подаренные щедрой матушкой-природой. Долго придётся их носить, не снимая, почти полгода – до сентября.
Пузатые бочки поливалок, неспешно, справлялись с ним. Перемешивали с уличным мусором и грязью. Смывали мощной струёй к поребрику, превращали в мутные реки. Кружась, они несли остатки былой красоты, к ненасытным зевам ливневых решёток.

Экономные коммунальщики, на земле и небе, поторопились отключить тепло. Бетонные коробки ещё не успели прогреться – мало прошло ещё тёплых дней. Замерзающие жильцы старенького района матерились, доставали из кладовок ещё не запылённые обогреватели. Жгли на кухнях голубое золото, пытаясь хоть как-то улучшить комфорт в маленьких хрущовках. Любыми способами возвращали тепло в свои неуютные крохотные каморки, площадью три-четыре десятка квадратных метров.
Муравьями сновали по улице. Торопились на работу, по делам, возвращались от любовниц – создавали привычную утреннюю суету.
Вот девчонка, лет семнадцати. Почти бежит - оделась не по погоде. В короткой юбчонке и кофточке, хорошо не забыла захватить куртку. Спешит быстрее спрятаться в спасительном подземелье метро. Там теплее.
Там - лето.

Промозглый осенний май.
Почти октябрь. Он наступил после нескольких тёплых дней, таких долгожданных и светлых.
Эти дни, когда весеннее солнце согрело город, успели сдвинуть с места заиндевелый поезд мироздания. Год пришёл к повороту. Всё вокруг ожило, задвигалось, защебетало.
Жизнь зарождалась заново. Новый виток времени. Каждый раз, вот уже миллионы лет, год за годом, приходит весна.
И, Божьи твари, почувствовав тепло, тянутся к светилу. Торопятся по делам, в поисках пищи, уютного местечка, где за короткие четыре месяца нужно успеть продолжить род - вывести и выкормить потомство.

Тут, вдруг, похолодало.

Поезд снизил ход и почти остановился на захолустном полустанке.
Воробьи вяло чирикали где-то в кронах. Голуби ворковали под замшелыми шиферными крышами древних пятиэтажек – прятались от дождя и ветра. Они – завсегдатаи пыльных тёмных чердаков, уже успели дать приплод и освобождали гнёзда для нового потомства. В городе сизари за сезон успевают два-три раза вывести птенцов.

Человек сидел у окна маленькой кухоньки и курил. Смотрел с третьего этажа на зелёный дворик, на облупленный мухомор детской песочницы. Смотрел, как плачет небо, сбивая крупными свинцовыми каплями с цветов на деревьях снег из лепестков. Равномерно посыпая им мёртвый асфальт, промокшую скользкую траву, сгорбленные дома, грустные автомобили.

Он не знал, что тяготит его сильнее – серьёзные проблемы на службе, обманувшая жена, или неожиданно свалившаяся, как снег на голову, свобода?

Жена ушла рано утром.
Уехала к матери в Орехово-Зуево.
Сгребла в охапку двух девчонок, попросила не звонить и не беспокоить.

- Нам нужно пожить раздельно, разобраться в наших чувствах,- выдохнула она у порога и поспешно отвела взгляд.

Её взгляд. Он хорошо знал его. Холодный и безразличный, как нынешний майский дождь.

- Может, останешься?– спросил он скорее для поддержания настроения, чем беседы.

- Я всё решила.… На алименты подам сама.

- Пока, папа. Мы на каникулы. Не скучай без нас,- наперебой затараторили дочки.

Он прекрасно знал, что значит её – пожить раздельно.
Кризис среднего возраста? Двенадцатилетних отношений?
Нет - это было бы слишком банально.

Жена нашла себе какого-то пижона-малолетку.
Родители его нажили дом и уехали за город, оставив сыну двухкомнатную квартиру, смазливого кота и деньги на мелкие расходы. Тысяч десять долларов, которые тот благополучно растратил за пару месяцев на вино, женщин и подарки его жене.
Она собиралась с ним жить.
Но на какие средства? И зачем девчонок втянула?
Парня выгнали из ВУЗа. От армии отмазал отец. Где тот работал, он не знал, похоже, сидел на шее у родителей в свои двадцать четыре года.
На что жена надеется? Что муж не бросит детей? Будет помогать?
В этом она права - не бросит. Но как-то - не по-человечески это. По-скотски.

Теперь он остался один. Неприкаянный и свободный, как маленький серый голубь.
Человек давно заметил его. Он сидел, нахохлившись, на лужайке среди молодой травы. Сидел, мок и смотрел в одну точку. Боялся шевелиться - не привлечь бы внимания. Затаился.
Что-то роднило их обоих.
Он теперь такой же, как этот мокрый сизый комочек, вытолканный из дома. Беспомощный. Один на один с миром.
Только человеку всё равно получше – он в тепле.

На плите засвистел чайник. Человек встал. Нужно что-то съесть.
С парой бутербродов и с дымящейся кружкой он вернулся к окну, устроился поудобнее. Закурил, продолжая смотреть в дождь.

Человек не должен быть один. Никто не должен – это неправильно. Он растёт, формируется и живёт в обществе себе подобных. Ты же не отшельник, уединившийся в лесу на лоне природы, чтобы познать истину. А истина, прежде всего в том, что одиночество - есть епитимия, которая даётся свыше. Прими и радуйся. Думай и учись. Осознавай свои ошибки.

Отрешённый от реальности человек не сразу заметил большую серую ворону на липе. Её тоже заинтересовал одинокий промокший птенец. А вот и ещё на яблоне, в листве. И ещё. Одна из них слетела на землю и в развалку подошла к голубю. Осторожно приблизилась и клюнула птенца в крыло. Тот отскочил в сторону, пытаясь спастись. Подлетела вторая. Первая догнала несчастного и клюнула снова. Вторая забежала немного вперёд, преграждая путь к отступлению и, не мешкая, нанесла очередной удар в спину.

«Вот вам и другой конец палки свободы»,- человек отхлебнул чай.
Тут же вскочил и, не одеваясь, в домашних тапочках бросился на улицу.
«Только бы успеть. Спасти.… Спасти….»,- мысли неудержимо отставали - он стрелой нёсся по ступеням. Несколько раз чуть не упал – мешали тапки. Пришлось сбросить. - «Кого спасти? Это маленькое несчастное создание? Его самого впору спасать. Спасать от холодного жгучего одиночества».

Ворона уже сидела сверху на голубе, методично нанося удары тяжёлым клювом. Клевала живого, выклёвывая вместе с перьями куски плоти. Голубь отчаянно пытался вырваться из сильных мазутных лап.
По мокрой траве, босиком, человек подбежал к птенцу и схватил его дрожащей рукой. Вороны отлетели на несколько метров. Уселись на яблоню, грозно поглядывая на своего незваного врага. Они не собирались так просто отдавать добычу.

- Кар-р-р,- недовольно прозвучало с дерева.

Голубь был жив. Он часто-часто дрожал. Сердце в груди колотилось так быстро, что человек не сразу почувствовал виброзвонок телефона в правом кармане брюк, вперемешку с моторолловским «Вертиго». Одной рукой, крепко держа птенца, он прижал его к груди, другой - поднёс трубку к уху:

- Милый, прости меня,- сквозь дождь раздался далёкий голос жены.- Прости... Пожалуйста. Я не могу оставить тебя одного. Я поняла - тебе сейчас так трудно. Мы возвращаемся.

Из-за скомканной грязно-серой тучи показался одинокий лучик солнца.
С яблони, медленно кружа вальс, сыпались белые конфетти.