Ромка Кактус : Хуй, который любил Дженнифер Энистон из сериала «Друзья»

Ромка Кактус
.
.
Окончание триптиха. Начало:
http://www.litprom.ru/text.phtml?storycode=14778
http://www.litprom.ru/text.phtml?storycode=21266
.
.
Хуй, который любил Дженнифер Энистон из сериала «Друзья»
.
.
Однажды Дженнифер Энистон усердно занималась йогой. Она всячески выгибалась и закидывала ноги за уши. Внезапно она обнаружила между левой и правой ягодицами секретный проход. Было заметно, что им давно не пользовались, и он успел зарасти толстыми курчавыми волосами. Кроличья нора? – подумал Дженнифер. Она приблизила голову к отверстию и потянула носом воздух. Пахло сыростью.

- Эй! – крикнула в нору Дженнифер. – Есть там кто?

Ответа не было. Дженнифер ещё сильнее пригнулась к дыре, стараясь заглянуть внутрь. В колодце царила кромешная тьма. Дженнифер Энистон раздвинула руками стенки и медленно просунула туда голову. Вскоре она целиком исчезла в тоннеле.

г г г

Алые, цвета раскалённой спирали, причудливые деревья излучали призрачный свет. Неба не было - вместо него над головой нависал плотный чёрный купол. Небольшое круглое отверстие где-то в бесконечной вышине заменяло солнце.

- Эй! – прогремело сверху.

Василий содрогнулся и поднял голову.

- Есть там кто? – снова донеслось до него.

Наверное, это голос Бога, - подумал Василий. Он хотел уже было откликнуться, набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы крикнуть как можно сильнее, и тут понял, что не сможет этого сделать, что рот его словно заперт и что он, Василий, просыпается, просыпается, просыпается.

Василий шумно выдохнул, одновременно подскочив на кровати. Почему-то его руки крепко вцепились в край одеяла, будто он тонул, хватался за что-то, а теперь вынырнул. Василий не помнил, о чём был сон.

Василий осторожно повернулся на кровати и спустил ноги на пол. С тех пор, как его хуй превратился в бесполезный, лишённый уретры кусок пластмассы и врачи поставили ему катетер, чтобы организм мог избавляться от мочи, быт Василия значительно усложнился. Теперь ему приходилось всюду таскать за собой герметичный бак для отходов жизнедеятельности; прямо из живота Василия торчала прозрачная трубка, и ему в целях гигиены приходилось периодически смазывать её особой мазью.

Василий нащупал ногами тапки, надел их и отправился в сортир слить накопившееся за ночь. Бак с уриной был ещё тёплым, и, несмотря на то, что это было его собственное тепло, оно вызывало у Василия чувство отвращения, хотя ему давно пора было бы привыкнуть.

Справившись с утренними процедурами и умывшись, Василий приступил к завтраку. Риты не было дома, и поэтому Василию пришлось довольствоваться оставшимися с вечера макаронами, яичницей-глазуньей из трёх яиц и растворимым кофе со сливками.

Сегодня был четверг, настенные часы, висевшие над кухонным столом, показывали пятнадцать минут первого. Василий сидел на табурете в майке и семейных трусах с порожним приёмником мочи на коленях и неторопливо поглощал пищу.

Два года назад с Василием произошла странная неприятность: он, как и другие служащие офиса, начал превращаться в манекен. Болезнь это была или что-то другое – ни один врач, ни один учёный – никто не мог объяснить произошедшего. Василий, опасаясь развития недуга, был вынужден оставить место менеджера и найти менее опасную работу. Теперь он служил внештатным корреспондентом в одной городской газете, писал статьи для музыкальных журналов и имел ещё кое-какую подработку. В общем, теперь он вёл свободную полутворческую жизнь и больше не зависел от будильника и расписаний.

Девушка Рита, служившая в том же офисе, что и Василий, и пострадавшая от того же: её пизда стала резиновой, - работала теперь смотрителем в музее современного искусства. Зарабатывала она немного, однако эта должность позволяла ей общаться с умными начитанными людьми – она всюду искала способ избавиться от проклятия. Василий, напротив, как будто бы смирился и давно перестал заниматься поисками панацеи, однако Рите никогда не приходилось уговаривать его участвовать в своих экспериментах.

Василий и Рита жили как бы вместе – общая беда их сильно сблизила, особенно по началу, - спали в одной кровати, хотя у каждого было отдельное жильё; гуляли, обнимались и много разговаривали. Иногда они пытались заниматься сексом, но это не приносило ничего кроме разочарования и слёз – их искусственные половые органы были, конечно, лишены всякой чувствительности, контакт их был чисто механическим. Только поцелуи и ласки оставались настоящими. В целом же, их отношения с лёгкостью можно было назвать целомудренными. Со стороны они выглядели как идеальная пара. И никто даже не подозревал, сколько боли и отчаяния таил их симбиоз.

Василий покончил с трапезой, встал из-за стола, вышел в коридор, взял с журнального столика сотовый и набрал номер Риты.

- Привет! – сказал он в трубку. – Ты где? Ты мне звонила в такую рань, что я был не в состоя…
- Слушай! – оборвал его громкий решительный голос. – Я сейчас ухожу с работу и еду прямиком к тебе. Будь готов через двадцать минут. Кажется, я нашла ключ!
- Какой ключ, газовый или разводной?
- Не смешно, ты эту шутку повторяешь уже сотый раз.
- Да? А ты уже сотый раз находишь свой ключ.
- Это другой случай, тут всё наверняка! Я познакомилась с одним человеком, и он…
- Умеет излечать наложением рук? Ты уже дала ему себя потрогать и теперь хочешь, чтобы он вздрочнул и мне?
- Вася!
- Что?
- Просто будь готов, и всё!

Василий хотел сказать что-то ещё, но Рита дала отбой, и в трубке послышались гудки.

у у у

Дженнифер Энистон падала в колодец. Это длилось бесконечно долго, что наводило Дженнифер на мысли о девочке Алисе, сказку о которой Дженнифер читала в детстве. Вокруг Дженнифер так же крутились разные предметы: это были гигантские анальные шарики, огурцы, новогодние свечи, ножки венских стульев, ржавые куски арматуры, щенята пекинеса, застенчиво улыбающийся Дастин Хоффман со статуэткой Оскара в руках.

Внезапно падение замедлилось, и Дженнифер Энистон оказалось в странном месте. Вокруг царила темнота, и только странные алые образования, чем-то напоминавшие деревья, пульсировали и слабо светились. Выход из норы казался размером с игольное ушко. Дженнифер оглянулась по сторонам. В двух шагах от неё стоял невысокий мужчина в твидовом пальто и серых брюках. Он улыбнулся и отвесил небольшой поклон.

- Добро пожаловать, Дженнифер, - сказал мужчина. – Мы очень давно ждём вас.
- Кто вы? – спросила Энистон.
- Я Клод Леви-Стросс, лидер французского структурализма. Я приветствую всех, кто пошёл дорогой самопознания, и указую им дальнейший путь.
- Что это за место?
- Это ваша внутренняя Нарния. Сейчас вы находитесь в прямой кишке, на первой ступени просветления, и вам предстоит нелёгкий путь. Сперва вы должны миновать лабиринт двенадцатиперстного Фавна, сразиться с Внутренними Противоречиями, одолеть трёглавую Гидру Сомнения и Сколопендру Себялюбия, пройти по верёвочному мосту через реку с крокодилами, пираньями и страховыми агентами, и тогда вы попадёте в Царство Вечного Озарения и Страшила Мудрый откроет вам великую тайну Актёрского Мастерства.

б б б

Василий заправил постель и принялся одеваться, собирая разбросанную по комнате одежду. Перед мысленным взором Василия проносились многочисленные попытки оживить самотык, заменявший ему хуй, и сделать его прежним. Они с Ритой, казалось, перепробовали всё: переворошили уйму литературы, зачастую не просто эзотерической, но действительно тайной, мазались святой водой, читали псалмы, обкуривались индийской коноплёй, медитировали на Лингам, били в бубен и призывали Дагона, совершали спиритические ритуалы, прибегали к саентологии и синергетике, чертили на полу пентаграмму и приносили человеческие жертвы – и всё было тщетно. Их письки оставались безжизненными кусками резины.

Наконец на стареньком Фольксвагене приехала Рита. Василий открыл дверцу рядом с водителем и сел. Лицо женщины было напряжено, но то и дело сквозь эту маску пробивались ростки радости. Руки Риты постоянно теребили руль. Говорила она очень оживлённо, что было ей несвойственно:

- Милый, лапушка моя, ты не поверишь, с каким человеком я познакомилась! Его зовут Павел. С ним случилось то же, что и с нами. Только у него всё пошло ещё дальше: живым оставалась только голова, да и то не вся. И он смог найти способ! Представь себе, в том состоянии, в каком он был – и у него получилось! Сейчас у него только одна нога ненастоящая, и он…
- Погоди, - перебил Василий, - что это за Павел такой, и откуда ты его знаешь?
- Ну, он часто заходил в музей, мы говорили о картинах, о Бойсе, Поллоке, Дамьене Хёрсте. Мы говорили о том, сколько в мире искусственного и ненужного, и речь как-то сама зашла о менеджерах. Павел сказал, что успел поработать офисной лошадкой и достиг многого, только это принесло ему большие неприятности – и он показал мне свой протез.
- И как же ему удалось излечиться?
- О, рецепт довольно простой, нам давно следовало бы догадаться самим. Скоро всё узнаешь.
- И что, он так просто взял и рассказал тебе, когда люди годами ищут и не могут найти?
- М-м-м да!

Автомобиль остановился возле продуктового магазинчика.

- Подожди меня, я скоро, - сказала Рита, вылезая на улицу.

Через шесть минут она вернулась с двумя пакетами. В одном из них позвякивало стекло, и Василий понял, что там бутылки.

- Чёрт! – выругалась Рита, её лицо искажала гримаса. – Ну и тяжесть, надо было тебя взять с собой, чтоб нёс.
- Что там?
- Творог.
- Так много, зачем нам…
- Надо! Значит надо.

Рита пристегнула ремень безопасности и выглянула на дорогу.

- Надо ещё заехать в промтовары, - сказала она, выезжая.

Василий не испытал почти никакого удивления, когда Рита вернулась из торгового центра в обнимку с двумя синими эмалированными тазиками.

- Свечи! – вдруг крикнула она. – У нас дома есть свечи?
- Д-да, наверное, - ответил Василий. – Да, есть.
- Отлично. Поехали домой.

Во время поездки Рита много говорила о том, что очень важен творческий подход. О том, что ещё Маркузе предсказывал. О том, что не так страшно быть менеджером, если иметь к своей работе нужное отношение.

Дома Рита сказала Василию обрить ей голову над синим тазиком. Затем Рита взяла машинку и обрила Василия над другим тазиком. После этого они долго крутились перед большим зеркалом в прихожей, разглядывая друг друга, смеясь и отвешивая лысым затылкам затрещины и колобахи.

На кухне Рита вывалила в каждый тазик по двенадцать пачек с творогом. Они с Василием взяли ложки и принялись кромсать куски творога, перемешивая массу вместе с волосами. Затем Рита принесла две бутылки красного полусладкого и разлила вино по бокалам. Зажгли свечи. Ровно в полночь они принялись поглощать творожную массу, запивая вином.

Через два часа, когда ужин был закончен, борясь с подступающей тошнотой – было очень важно теперь не потерять ни грамма – они отправились спать.

Рита засыпала со счастливой улыбкой на губах – завтра она проснётся полноценным человеком. Василия какое-то время терзали сомнения, но, наконец, он сдался, усилием воли заставил себя поверить и, тоже счастливый, провалился в сон.

Во сне он оказался в том же месте, что и раньше. Над головой был бескрайний чёрный купол с крохотным круглым отверстием. Напротив Василия стоял невысокий мужчина в твидовом пальто и серых брюках. Он не улыбался.

- Вас наебали, - сказал мужчина. – Этот Павел никакой не менеджер и никогда им не был. Он просто самый настоящий калека с протезом. Он развёл твою тупую бабёнку на минет, да к тому же, смеха ради, накормил её и тебя в придачу обезьяньим творогом.
- Но ведь… творческий подход…, - пролепетал Василий.
- А теперь задумайся, к чему ты его применяешь?
- Да, но…
- Вот именно. Тебе никогда не стать человеком.

И мужчина засмеялся.

ы ы ы

Дженнифер Энистон стояла у ворот Волшебного Замка. Из окошка ей махал рукой Кирк Дуглас.

- Прощай, Дженнифер! – кричал он. – Теперь ты сможешь сниматься в фильмах!
- Спасибо, Страшила! – отвечала Дженнифер.

В новеньких башмачках, держа в руке поводки от семи мопсов, Дженнифер пошла по дорожке из жёлтого кирпича. По сторонам вспыхивали неоном алые деревья. Наконец Дженнифер выбралась к тому месту, откуда началось её путешествие. Она щёлкнула каблучками и поднялась в воздух. Плавно летела она вверх, пока не достигла самого купола. Под потолком Дженнифер Энистон посмотрела вверх и увидела, что проход зашит. Чёрными нитками.

1 июня 2008 г., rest in peace, Jenny