Fedott : Трудная задача

Не стареют душой ветераны.(эпиграф)
***********************************

На платформе было ветрено. Холодный осенний воздух проникал во все щели тонкой болоньевой куртки. Миша поднял воротник и закутался посильнее. Ему было не по себе. Сердце щемило, во рту была страшная сухость, глаза слезились. Было немногим больше шести утра, только-только начинало светать.
«Е-е, как же голова болит. Хорошо же мы вчера с Колькой дали» - подумал Миша и, ёжась от холода, спрятал руки в карманы. День начинался тяжело.
В электричке он сразу повалился на скамейку, но поспать не получалось – сон не шел. Гулко стучала кровь в висках, слегка подташнивало. Чтобы как-то отвлечься от своего тяжелого состояния, Миша решил достать из рюкзака книжку.
«Да, верно говорят: «Сон алкоголика крепок, но недолог». Быстрей бы приехать, что ли» - подумал Миша, и погрузился в чтение. Иногда, отрываясь от чтения, он окидывал взглядом вагон и наблюдал за пассажирами. Поезд жил своей повседневной утренней жизнью – перед рабочим днем все опохмелялись.
«Классика жанра» - думал Миша, глядя на мужиков, лихо разливающих «беленькую» по пластиковым стаканчикам – «великий писатель был прав, однозначно: все едут с водкой и все пьют. Потом на родной завод, долбись он в рот… Вечером они бухают снова, уже по дороге домой. Дома они тоже бухают. Здоровья-то сколько нужно. Н-да, нам с Колей до них еще расти и расти. Когда мы станем большими и сильными, мы тоже будем пить водку в электричках в семь утра». Миша захлопнул книгу и уставился в окно. От прикосновения лбом к холодному стеклу ему немного полегчало. Застегнув рюкзак, он стал готовиться к выходу.
Школа находилась на окраине поселка. Миша поправил лямку рюкзака на плече и, выйдя из раздолбанного автобуса, побрел по тропинке. Навстречу ему неторопливо тянулись на работу в город жители поселка. Многих он знал в лицо – по родительским собраниям. Здороваясь с ними почти шепотом, он продолжал свой путь к школьному подъезду.
Год назад Миша окончил Педагогический институт. Перед защитой дипломов их обрадовали приятной новостью: дипломы они получат вместе с повесткой в военкомат. Безусловно, Миша не горел желанием пополнить своей персоной ряды вооруженных сил. Проанализировав различные варианты, от взятки военкому до «закоса» под психа, и, придя к выводу, что деньги на взятку давно пропиты, а амплуа психа (если все сойдет удачно) останется на всю жизнь, Миша избрал вполне законный способ получения отсрочки: он устроился на работу в сельскую школу учителем. Минусы, конечно, были налицо – пять лет «от звонка до звонка» в сельской школе, один на один с природой и жителями деревни, да еще и без соответствующего материального стимула. Однако, дилемма «синица в руке – журавль в небе» была разрешена в пользу синицы, так как журавль при известных обстоятельствах легко превращался в совсем другую птицу, к тому же, в кирзовых сапогах. Так, устроившись преподавателем физики, он принял трудовую вахту у учителя музыки, которая заменяла физика, и понес сеять разумное, доброе и вечное.
Войдя в двери, Миша столкнулся нос к носу с заведующей учебной частью Элеонорой Павловной. Элеонора Павловна была женщиной бальзаковского возраста, с большими роговыми очками на переносице и пучком седеющих волос на голове. Увидев Мишу, она поправила очки и заговорила скрипучим голосом:
- Михаил Викторович, здравствуйте. Почему вы опаздываете, ведь уже двадцать минут девятого? Преподаватели должны приходить в школу за полчаса до начала занятий. Кстати, вы вчера не заполнили журнал одиннадцатого класса. Я же вас просила. Обязательно заполните. Да, и еще…
«Ну, началось» - подумал Миша – «Расскажи мне, как там космические корабли бороздят просторы вселенной. Сколько же она тратит сил и энергии на эти дурацкие разговоры. Да, хорошо еще, что чудо-орешек при мне».
Чудо-орешком Миша называл мускатный орех. Не желая изменять своим привычкам (впрочем, и не очень стремясь к этому) употреблять спиртное, он давно искал решение проблемы утреннего перегара. Решение было найдено, когда один из старых знакомых привез ему с Ближнего Востока несколько мускатных орехов. К своему удивлению и радости Миша узнал, что, пожевав тонкую стружку, снятую с ореха ножом, запах снимает как рукой. Способ этот был хорошо известен дипломатам и сотрудникам дипломатических миссий на Ближнем Востоке. С тех пор орешек занял постоянное место в Мишином рюкзаке и не раз выручал его.
Его натянутые отношения с Элеонорой Павловной начались уже с самого первого дня работы в школе. Заслуженная учительница получила легкий шок, увидев, что новый преподаватель по физике пришел на занятия в джинсах и свитере. Дождавшись конца урока, она вызвала Мишу к себе в учительскую, и прочитала ему десятиминутную нотацию «про совесть и про честь». Основными моментами в речи Элеоноры Павловны были тезисы о том, что «педагог – личный пример для учащегося» (с этим Миша был полностью согласен), и, следующее из этого, совершенно нелогичное (с точки зрения Миши) умозаключение о том, что он должен носить классический костюм. Отразив завуча простым расчетом количества времени, в течение которого он будет откладывать на классический костюм со своей зарплаты учителя, Миша счел диалог закрытым. Теперь вопрос о костюме поднимался подспудно, на педсоветах, наряду с вопросами успеваемости Мишиного класса и вопросами дисциплины учащихся, которая падала изо дня в день. Вместе с Мишей на орехи обычно доставалось и Коле – учителю экономики, класс которого учился еще хуже, чем Мишин.
Коля был «коллегой по несчастью» - в школу его привела та же проблема, что и Михаила. К педагогическому процессу он относился еще легче, чем Миша: на его занятиях (при строжайшем, правда, условии, что класс будет сидеть тихо) он ставил детям кассету с очередными мультфильмами из жизни Бивиса и Бадхеда. Журнал, естественно, при таком передовом подходе к образованию, не заполнялся, за что, собственно, Коля не раз получал по шее от завуча и от директора школы. Обычно, на педсоветах, используя старый и проверенный на практике педагогический прием, Элеонора Павловна рассаживала Колю с Мишей по разным углам, для того, чтобы те не срывали педсовет.
Совершенно не предрасположенный к дальнейшей беседе с Элеонорой Павловной, Миша хотел, было продолжить свой путь к лестнице, но та, взяв его за рукав (отвратительная привычка, присущая милиционерам и заслуженным учителям), не давала ему уйти и продолжала:
- И еще, Михаил Викторович, постойте! Необходимо заменить Алексея Сергеевича: у него в одиннадцатом классе сегодня занятие, а он заболел.
- Ладно, проведу – буркнул Миша в ответ. Окончательно ссориться с завучем ему не хотелось. Высвободив рукав из цепких пальцев Элеоноры Павловны, он, пошатываясь, зашагал к лестнице. Голова по-прежнему раскалывалась.
«Этого еще не хватало» - думал Миша, поднимаясь по лестнице. «И так лыка не вяжешь, а тут еще дополнительное занятие. Хорошо хоть, что класс свой. В пизду, рассказывать ничего не буду, проведу самостоятельную, а там, как Сергеич выздоровеет, пусть проверяет. Ох, ё, как же хреново…».- размышлял он, медленно переступая со ступени на ступень. Поскольку Миша был классным руководителем одиннадцатого класса, то решение о проведении самостоятельной работы быстро утвердилось у него в голове, и он, наконец, поднявшись на третий этаж, потихоньку направился к своему кабинету.
Алексей Сергеевич был преподавателем математики. Ему было за семьдесят, и болел он достаточно часто. Он работал в школе уже очень давно, и в поселке его все знали. По первому взгляду на этого невысокого старичка нельзя было сказать, что это бывший командир батареи, прошедший всю войну, от первого дня до последнего. Воевать он закончил на Эльбе. Братание с союзниками не прошло ему даром. Сразу после того, как отгремели залпы салюта победы, Алексея Сергеевича отправили на восемь лет в лагерь, ибо не мог же он не набраться вражеского духа, когда пил водку из одного котелка с американцами и обменивался с ними сигаретами. В поселок он приехал после ссылки, в пятьдесят седьмом году и тогда же устроился работать в местную школу.
Алексей Сергеевич пользовался популярностью у детей. На его занятиях была идеальная дисциплина. Объяснял предмет он всегда очень доходчиво, не стесняясь «разжевывать» элементарные вещи по несколько раз Школьников он рассаживал по принципу, чтобы за каждой партой сидели мальчик и девочка, а не девочка с девочкой или мальчик с мальчиком. При этом обращение к девочке производилось, естественно, по фамилии мальчика, сидящего рядом. Объявив однажды детям, что ему дают надбавку к зарплате за каждую поставленную двойку, Сергеич резко поднял успеваемость в школе. Он умел привить детям любовь к своему предмету, что можно встретить весьма нечасто, особенно, если учесть, что школа была далеко не элитной.
У Миши были хорошие взаимоотношения с Алексеем Сергеевичем, к тому же, класс был свой, поэтому он особо не утруждал себя размышлениями о проведении занятия. Проведя урок в девятом классе, Миша направился в буфет чего-нибудь перекусить, а заодно и зайти к физруку, чтобы выпить с ним пару стаканов кофе и взбодриться. Уже почти спустившись на первый этаж, Миша столкнулся на лестнице с Васькой Рожковым – первым хулиганом в школе. Васька учился в его классе, и проблемы, связанные с его выходками, ложились в первую очередь на Мишу - классного руководителя. Первое близкое знакомство с Рожковым случилось у Миши спустя месяц, после начала его педагогической карьеры в школе поселка Матвеевка. Однажды, на уроке, в то время как Миша объяснял детям новую тему, Васька, встав, и крикнув на весь класс, обращаясь к своему соседу по парте: «Ах, я ссу говоришь, ну смотри же!», взял стул, на котором сидел, и выкинул его в окно, разбив при этом оба стекла. После того, как обломки стула достигли земли и стих звон разбивающихся осколков, в установившийся тишине Миша замогильным голосом задал вопрос Рожкову о мотивации его геройского поступка. Не моргнув глазом, Васька простодушно объяснил ему, что поспорил на сто рублей со своим соседом по парте на предмет того, что он, Васька, посреди урока кинет стулом в окно. Констатировав факт выигрыша Васькой ста рублей, Миша принял Соломоново решение, велев Ваське придти с отцом после уроков и вставить разбитые стекла. Решение было разумным, так как, во-первых, повышало его, Мишин, авторитет в глазах класса тем, что он не стал применять непопулярные меры, и, во-вторых, переложил процесс воспитания на семью провинившегося. Семью в данном случае представлял Васькин отец, который, вставляя стекло после уроков, подбадривал своего сына фразами наподобие: «Как держишь, засранец!» и «Я тебе, блядь, козлу, дома все объясню подробно!». Что именно «подробно» отец будет объяснять Ваське, Миша не переспрашивал, так как в данном случае он всецело полагался на родительский авторитет.
Мрачно посмотрев на Рожкова, и, машинально сказав «Привет» на бодрое Васькино «Здрасть!», Миша вспомнил про занятие по алгебре, которое должен был проводить. Мысленно сказав про себя «А, ч-черт, совсем забыл», Миша, испытывая неудовлетворение и все еще думая о кофе, поковылял обратно по лестнице вслед за Васькой на третий этаж в кабинет математики.
До начала урока оставалось несколько минут и Миша, поздоровавшись со школьниками, стал медленно размышлять, что ему делать. Вспомнив про свое решение о проведении самостоятельной работы, он направился к запыленному книжному шкафу, с намерением извлечь оттуда какой-нибудь задачник. Однако, после обследования кучи пыльных бумажек и сломанных наглядных пособий, ничего похожего на задачник обнаружено не было. Миша выругался про себя и поплелся в учительскую, в надежде раскопать что-нибудь там. Звонок на урок зазвенел тогда, когда он только-только углубился в содержимое книжного шкафа. Плюнув на это дело и решив, что задачник он наверняка нароет у самих же школьников, Миша поспешил на занятие.
Войдя в класс, Миша остановился возле доски и, вполголоса поздоровавшись, стал ждать установления порядка. Галдя и пихаясь, школьники стали рассаживаться по местам. Кто-то из мальчишек прятал по карманам замусоленные карты после партии в «очко», другие шуршали измятым журналом «Плейбой», который был засмотрен до дыр всем классом, девочки клали обратно в сумочки помаду и зеркальца. Бренча ключами на длинной цепочке и катая под столом пустую бутылку из-под пива, на задней парте расположились Васька Рожков и Колька Никишин. Они сразу же увлеклись изучением свойств магниевого порошка, который до этого Колька втихаря спилил напильником с литого диска «Мерседеса», стоявшего у них во дворе. Друзья очень надеялись на то, что магний будет достаточно чистым для пиротехнических целей. Понятно, что преподаватель, стоящий у доски, интересовал их в последнюю очередь.
- Так, тихо – рявкнул Миша спустя минуту, решив, что пора бы, наконец, начать урок – как вы знаете, Алексей Сергеевич заболел, и я его сегодня заменяю.
Тяжелый вздох прошел по классу, фальшивые надежды на «отпустят домой» или валяние дурака в течение часа, рухнули. Миша окинул класс взглядом победителя, и приготовился продолжать. Дети, выражая неудовольствие, потянулись за тетрадями.
- Ой, а мы не знали, что у нас будет урок, думали нас отпустят – невинно хлопая ресницами и делая удивленное лицо, заявила Мише с первой парты Оля Суханова. По классу прокатился ропот, и популярная фраза «думали, отпустят» на разные лады зазвучала из разных концов класса. Миша сделал жест рукой, требующий тишины и заговорил снова:
- Не морочьте мне голову – продолжал он, зная цену всем этим «думали, отпустят» - по расписанию у вас алгебра, правильно? Ну вот, значит, будем заниматься. У нас сегодня самостоятельная работа. Так, что доставайте учебники, сейчас я выпишу задачи, будете решать – завершил свою речь Миша, ставя крест на всех надеждах. Класс ответил неодобрительным гулом.
- А мы учебники не взяли, мы же думали, что урока не будет – продолжала Оля, моргая глазами. Последняя попытка контратаки была предпринята, и класс в один голос стал убеждать Мишу в отсутствии у них учебников. Положение, казавшееся безнадежным, стало резко улучшаться.
Миша понимал, что в настоящий момент любые непопулярные меры не помогут: весь класс наказать нельзя. Понимал он также, что вряд ли найдется в классе человек, который сейчас предложит ему учебник. Даже если такой смельчак и нашелся бы, после занятий его коллеги объяснили бы ему ошибочность его поступка. А для лучшего усвоения этой информации проделали бы определенные действия, которые в народе обычно называются «начистить рыло». Самое грустное в этой истории было бы то, что если синяки - явление проходящее, то репутация ренегата обычно закрепляется за человеком надолго. А это не очень-то приятно для молодого растущего организма.
Проведя такое логическое умозаключение, Миша понял, что надо срочно искать выход из создавшейся ситуации. Задачник нужен был как хлеб: не проводить же урок, в самом деле, объясняя у доски неизвестно что, неизвестно как, притом, что тебя никто не будет слушать. Это не входило в Мишины планы, особенно, учитывая его состояние.
- Ну, так что, ни у кого нет учебника? – спросил Миша, скорей для проформы. Он был обязан задать этот вопрос по правилам игры. Вторая же его цель была – выиграть время и придумать что-нибудь, что поможет ему достичь своей цели.
Класс по всем правилам игры ответил отрицательно, лишний раз давая понять, что партия «учитель – ученики» если не выиграна последними, то близка к этому. Однако Миша и не думал сдаваться. У него появилась одна идея, и он снова перешел в атаку.
- Значит, нет учебников, та-ак хорошо – продолжал Миша спокойно, показывая классу свое внутреннее превосходство и полный контроль над ситуацией – молодцы, хорошо подготовились к уроку. Раз у вас нет книг, то будем решать задачи из моей книжки. Сейчас, сейчас – сказал Миша и полез в рюкзак за книгой.
Такой хитроумный ход преподавателя произвел на детей впечатление джокера, которого вынули из рукава и побили их козырного туза. Поняв, что выпендривайся, не выпендривайся, а все равно, самый умный в классе это учитель, покорно приготовились писать самостоятельную. Победа была одержана Мишей безоговорочно.
- Так, - продолжал с торжествующим видом Миша – сейчас я дам вам книгу, а вы спишете со страницы… со страницы номер двести двадцать пять задачи. Так, ну, пожалуй, первую, вторую… - начал перечислять Миша, бегло смотря в книгу. Писать условия «задач» на доске ему не хотелось – ага, третью…четвертую тоже, там, правда, в условии про стоимость одного предмета не написано, но когда дойдете до нее, у меня спросите…пятая слишком простая, ее не надо. Короче говоря, со страницы двести двадцать пять четыре задачи: с первой по четвертую. Так, теперь самое главное…
При словах «самое главное» класс замер, ожидая очередных неприятностей. Правда, что уж теперь могло быть хуже, чем сам факт того, что они пишут самостоятельную. Ничего, ровным счетом ничего, разве что сочинение по «Войне и миру» вместо урока физкультуры. Правда, это сейчас не грозило.
- Теперь самое главное – тон Миши стал крайне серьезным. – При списывании условий задач соблюдать абсолютную тишину, какими бы абсурдными и странными они бы не были. На сюжет задач внимание обращать не надо, только на математическую сущность. Если, не дай Бог, будете ржать или поднимете хай, то ваша годовая оценка по физике будет составлять два очка. Это я вам ответственно заявляю. - Миша поднял два пальца, указательный и средний. – Все задачи имеют вполне осмысленное математическое решение, которое вы через сорок пять минут мне и предъявите. Собственно, ничего сложного здесь нет: надо составить системы линейных уравнений, а это вы все должны знать. Ну, и как видно из условий задач, все числа – целые и положительные. Так что вопросов быть не должно… ну, со второй задачей немного помучаетесь – закончил свою речь Миша, окинув взором класс. Дети сидели смирно и пожирали его глазами. Получать два по физике в году никому не хотелось. А это было не столь нереально, как могло бы показаться на первый взгляд постороннему наблюдателю: класс знал, что Миша не расточает пустые угрозы, но если уж пообещал, то всегда приводил такие вещи в исполнение. Всем, конечно, он бы двойки не поставил, но оказаться в числе «избранных» было бы легко.
Надо отдать должное Мишиной решительности, ибо ситуация, сложившаяся после того, как он пустил по рядам книжку, грозила выйти из-под контроля. Боясь нарушить Мишин запрет и поэтому, силясь сдержать свой смех и эмоции, закрывали рот рукой и отчаянно хрюкали. Хрюканье было настолько заразительным, что те, до которых еще не дошел «задачник», уже оживлялись и предвкушали положительные эмоции. Особенно отличалась женская половина класса. Мише потребовалось немало времени и сил, чтобы восстановить спокойствие. В какой-то момент он даже пожалел, что отважился на такой шаг, подумав, что спокойнее было бы, провести сорок пять минут у доски. Однако он не поддался этому сиюминутному чувству, понимая, что эти мысли ложные и пораженческие, и довел дело до логического завершения.
После того, как порядок был восстановлен и «задачник» вернулся к Мише обратно, все пошло более или менее гладко. Миша успокоился и развалился в углу на стуле. Назвав стоимость алкогольного напитка для решения четвертой задачи, он посоветовал оставить вторую задачу напоследок. Дети, усмехнувшись, покивали головами и продолжили корпеть над тетрадками. Миша углубился в чтение «задачника».
Изредка Мише приходилось утихомиривать особо одаренных товарищей, пытавшихся вместо самостоятельной играть в очко, смотреть журналы интимного содержания и изготавливать самодельные музыкальные инструменты из подручных средств. Пиротехнические опыты Рожкова и Никишина были пресечены на корню. В качестве аргументов, говорящих в пользу прекращения опытов, Миша выдвинул два: отсутствие необходимых компонентов для изготовления взрывчатки (Миша перечислил, каких) и недостаточная химическая чистота (сомнения в этом были) исходного продукта. В ответ на вопрос, откуда ему это все известно, Миша презрительно хмыкнул, чем лишний раз подчеркнул свое моральное и интеллектуальное превосходство над ними. Ребята понуро запрятали спичечный коробок с порошком обратно в сумку и взялись за ручки.
Мишин покой был нарушен за десять минут до конца урока, когда щуплый Игорек Вайзер первым задал ему вопрос, касающийся второй задачи. Решение не получалось.
- Михаил Викторович, скажите, а там достаточно данных, чтобы решить вторую задачу? – спросил Игорь, застенчиво шмыгая носом – а то неизвестных больше, чем уравнений.
- Сейчас посмотрим – авторитетно сказал Миша – все должно быть правильно. Сейчас…
Миша сделал знак Вайзеру сесть, а сам, оторвавшись от чтения, перелистал страницы обратно, на двести двадцать пятую. «Блин, неужели, правда не хватает данных» - промелькнула мысль. «Да, так и есть, не хватает. Получается не числовой ответ, а уравнение. О чем он думал, когда писал книжку! Тоже мне, математик…» - Миша пришел в легкое замешательство. Взяв карандаш, он быстро написал решение, и окончательно убедился в правоте слов Вайзера. «Да, ну хрен ли делать, придется сказать, что правильный ответ – получение такого вот уравнения. Правда, это не очень хорошо – дети привыкли, когда ответ – число или несколько чисел. Что ж, уравнение, так уравнение… хотя постой, можно ответить на немного другой вопрос: сколько всего женщин осталось, не разделяя их на блондинок и брюнеток. В ответе получится конечный ряд чисел. Отлично. Так сейчас и скажу» - рассудил Миша и вышел к доске, чтобы донести это до детей.
После того, как условие было откорректировано (класс, разумеется, выразил недовольство), уже никаких проблем не возникало. Спустя десять минут, Миша, собрав после звонка мятые бумажки с каракулями школьников, неспешно покинул класс. Гора уже больше не давила на плечи, кружка мысленно наполнялась горячим кофе, Элеоноры Павловны на горизонте не просматривалось. Отходняк отпускал его, хотелось снова жить и предаваться простым радостям. Мишино настроение заметно улучшилось, и он снова направился в сторону буфета.
Через четыре дня состоялся внеочередной педсовет. На повестке дня стоял вопрос, как выразилась Элеонора Павловна «о чрезвычайном происшествии, потрясшем всю школу». Когда она произнесла эти слова, преподаватели очень оживились, так как, во-первых, они были совершенно не в курсе событий, которые их всех потрясли, а во-вторых, всем стало интересно, потому что их повседневная жизнь была настолько однообразна, что какое-то событие, неважно, хорошее оно или плохое, уже было праздником.
Михаил сидел в углу, откинувшись на спинку стула. Окружающая действительность интересовала его мало. Ему хотелось выпить теплого пива и выкурить пару сигарет. А под пиво хорошо бы пошла жареная картошечка с рыбкой. Дальше этого Мишина фантазия работать отказывалась, и он уныло переводил свой взгляд с Элеоноры Павловны на окно, и снова, на Элеонору Павловну. Ему было скучно.
Элеонора Павловна поведав собравшимся, что виновник торжества на этот раз тот же, что и в прошлый раз, а именно - Михаил Викторович (легкие улыбки появились на лицах присутствующих), немного дрожа от волнения и благородной ярости, начала свое выступление. Срывающимся голосом она долго говорила о «поведении, недостойным звания педагога», о «популизме, шарлатанстве и расхлябанности», ну и, разумеется, что во времена ее молодости за это клали партбилет на стол. Вопрос о том, как же было в том случае, если у популиста, шарлатана и лоботряса не было партбилета, Элеонора обошла стороной. Видимо, в этом случае, его ожидал немедленный расстрел в двадцать четыре часа, без права обжалования приговора.
«Надо бы, конечно, вычислить «стукачевского» - подумал Миша, и стал рассуждать про себя о том, как подробности проведения занятия, в частности, «задачи» самостоятельной могли стать известными Элеоноре Павловне. «Ясно, что кто-то из детей» - размышлял Миша – «Об этом знали, кроме класса, только я и Сергеич. Но Сергеич, во-первых, узнал от меня это вчера, когда я ему дал книжку с «условиями» для проверки, а Элеонора уже об этом знала третьего дня. Во-вторых, Сергеич никогда бы не заложил, это невозможно. Значит, кто-то из класса. Ну, все, бананы гроздьями буду на физике сыпать. Хорошо бы найти гада, и провести воспитание через коллектив. Чтоб знал…»
Выступление Элеоноры Павловны близилось к логическому завершению. Собравшиеся поняли это, когда от общих слов и поношений, она решила, наконец, перейти к конкретике и огласить страшное Мишино преступление. Сделав паузу, она подошла к Алексею Сергеевичу и попросила дать ей Мишин «задачник». Алексей Сергеевич запротестовал, но, тем не менее, уступая натиску завуча, протянул ей книжку. С выражением лица, говорящим о том, что сейчас негодяй будет наказан самым справедливым в мире судом, и предан позору, Элеонора Павловна вышла на середину комнаты.
- Вот, полюбуйтесь – заговорила завуч голосом народного судьи – вот из этого, с позволения сказать, «задачника», Михаил Викторович давал детям «задачи»! Это человек, который является не просто гражданином, а пре-по-да-ва-те-лем! Позор! Да я бы в руки и не взяла бы просто почитать эту гадость! Вот, смотрите…- продолжала она, подняв на всеобщее обозрение книгу.
Смех прокатился по учительской. Смеялись все, включая трудовика Василия Петровича и военрука Акимыча. Не смеялись, пожалуй, только три человека: Элеонора Павловна, Клавдия Васильевна – директор школы, и сам Миша, который был в курсе событий. Веселье полностью захватило аудиторию. Элеонора Павловна растерянно смотрела по сторонам белесыми глазами и ничего не могла понять. Собрание завершилось само собой, искомый результат достигнут не был. Злобно посмотрев на Мишу, который даже своим бездействием умудрился превратить педсовет в жалкий фарс, она махнула рукой, давая знак, что педсовет окончен. Учителя начали расходиться, смеясь и похлопывая Мишу по плечу. Хорошее настроение на сегодня было обеспечено.
После того, как учителя разошлись и Элеонора Павловна, метнув последний злобный взгляд на Мишу, тоже вышла из учительской, Алексей Сергеевич подсел поближе к Мише. Добро, по-стариковски, положив руку на плечо Мише, он заговорил наставническим тоном.
- А вас, Мишенька, все-таки надо немного поругать, надо, – начал Алексей Сергеевич – есть за что.
- Ну и за что? – небрежно спросил Миша, никак не ожидав такого шага от Алексея Сергеевича – За что конкретно?
- Миша, не сердитесь – продолжал ласково Алексей Сергеевич – Вас надо поругать за то, что вы плохо читаете условия задач. Вы же знаете, что ребята плохо воспринимают решение задачи, когда у них в ответе получается уравнение, а не число.
- Так в чем же ошибка – спросил Миша, улыбаясь. Его лицо оживилось, в глазах появился интерес, он понял, что речь идет о второй «задаче» - почему вы считаете, что я плохо читал условие?
- Вы правильно заметили, что уравнений меньше, чем неизвестных. – Алексей Сергеевич открыл книгу - Теперь обратите внимание на первое предложение в условии задачи. Вы представляете численность личного состава кораблей Седьмого флота США? Ну, явно больше чем пятьсот человек. А я, поверьте, знаю американцев – их хлебом не корми, лишь бы под юбку залезть. Так что число изнасилованных партийных блондинок будет (в рамках условий задачи, разумеется) максимальным, то есть четырнадцать человек.
- И что же дальше? – широко улыбаясь, спросил Миша.
- А дальше мы легко можем найти число нетронутых беспартийных женщин. Но автор ставит вопрос более узко, спрашивая нас про число нетронутых беспартийных брюнеток. А здесь, Мишенька, я хочу вам заметить следующее: джентльмены предпочитают блондинок. Посудите сами, могло ли получится так, что женщина, являясь блондинкой и беспартийной, осталась нетронутой?
- Не, не могло, Алексей Сергеевич, точно не могло – авторитетно ответил Миша.
- Конечно, не могло. Кстати, нам об этом же говорит и автор в конце задачи, правда, в немного другой форме. Так что, зная, что все беспартийные блондинки изнасилованы, мы легко можем дать ответ на поставленный в задаче вопрос.
- Да, Алексей Сергеевич, виноват, виноват, исправлюсь – смеясь, закивал головой Миша – Буду работать над собой.
- А знаете, Миша, я Игорьку Вайзеру пять поставил. Он молодец, в первой задаче рассмотрел два случая: когда год високосный, а когда нет. Сообразительный парень. Ну ладно, пойду, у меня еще со своими ребятишками дела – сказал Алексей Сергеевич, поднимаясь. Он, попрощавшись, пожал Мише руку, и вернул ему «задачник», на обложке которого было название произведения и фамилия автора: «В.Ерофеев. Москва - Петушки». Книга была заложена на главе «105-й километр – Покров», на странице, где сфинкс загадывал Веничке загадки…
Миша вышел из учительской в хорошем настроении. Ему вспомнилось, как во время самостоятельной Петя Крюков, якобы случайно, открыл главу «Электроугли – 43-й километр» и лихорадочно выписывал рецепты коктейлей.
«Химию, если что, тоже можно проводить» - подумал Миша – «Только реактивами бы запастись».