Мышкинъ : ЛИЦЕЙСКИЙ ВЕЧЕР(ОКОНЧАНИЕ)

- Зачем ты ему столько наливал? – обращая свой гнев на Андрея, спросил Леха. – Что мы сейчас с ним будем делать?
- Домой его, – спокойно ответил Андрей.
- Неа, я домой никак не могу, - вставил я запинающимся голосом.
- Действительно домой ему сейчас никак нельзя, - продолжил мою защиту Макс.
- Ладно, давайте его незаметно протащим на торжественную часть, там, на задних рядах, гляди и оклемается, - утвердил план действий Андрей.
Мое шлангующее тело спрятали в середине нашего боевого клина и дружным шагом мы пошли атаковать Карфаген. Пройдя первый редут вражеского гардероба, меня решили отправить на прохладительные процедуры в клозет. Тук-тук-тук, меня постучали в спину, завернув неестественную спираль на своих ногах, я обернулся и увидел улыбающееся и приветливое лицо Саньки.
- Здоро.., - осекся Сашка, - ну, ты, брат даешь! Иди домой, а то последствий не оберешься, - сочувствующе посоветовал он, не убирая, с моего мокрого и австралопитековского лица, глаз.
Но последствия, в лице директора лицея Алешкова Бориса Михайловича, не заставали себя долго ждать. Распахнув дверь в туалет, он увидел мое тело и ахнул:
- Леонид, да вы же пьяны!
- Чуть-чуть, Борь, я на концерт, - протягивая ему скомканный билет, парировал я.
- Увидите его прочь, что бы я его сегодня больше не видел, - заключил директор, обводя взбешенным взглядом окружающих.
Задача, как пронести меня на торжество, неимоверно осложнилась, но мой мозг инстинктивно сопротивлялся доставить мой организм в таком виде домой. И я, знавший в этом ДК каждый квадратный сантиметр, все-таки не зря было положено пять лет свой жизни на поприще музыки, завел нашу дружную кампанию в укромное и скрытое место.
- Ну, и что будем делать?
- Да, с ластиком, таково прозвище нашего директора, не хорошо получилось.
- Жопа полная!
И тут, прервав беседу своих друзей, я резко вскочил и устремился на концерт, устремился, конечно, не то слово, но я доставил себя к билетерше:
- Вот, пустите, - протянул ей злополучный билет.
- Я вас не пущу в таком состоянии, - сквозь оправу роговых очков сканировала меня.
- Не имеете права, - возбужденно повысил голос.
- Не пущу, - закрыла она себя и дверь с другой стороны.
Я схватился за ручку, пытаясь перебороть вредную бабушку.
- Милиция! – завопила она.
Меня схватили и поволокли к выходу, но, слава богу, это была не милиция, а мои подоспевшие вовремя друзья.
- Достал он, я пойду машину ловить, - кто-то из сопутствующих скрылся за ноябрьскими хлопьями снега.
- Ну, ты как? – Макс пристально всматривался в мои зрачки.
- Нормально, только подташнивает, - грустно попытался улыбнутся я.
- Все, грузите его, машина ждет, - вернулся из снежной пелены раздраженный голос.
- Я домой никак не могу, - я извернулся и пустился в черную бездну поздней осени…
- Леня, вставай, давай дружище поднимайся, трамвай подъезжает, - упрашивал меня Леха, - соберись друг.
- Ммм…, Леха, …ум, ... ум,…, отойди, - я еще пять секунд подержал недопереваренные печенюшики и выпустил их на волю.
Свою трапезу я приговорил к незначительному сроку, приговор был исполнен под четким руководством судьи-организма. Ожидавшие общественный транспорт, люди выбрали наименьшее из двух зол, все выползли на приятный ноябрьский вечер, щекотавший набухшими комками снега, освежающий изморозью и прохладным северным ветром, оставив меня на пустеющей остановке в скрюченной позе Родена.
- Леня, ну люди же ждут, - стонал Макс, - Леха, держи еще пять сек трамвай, он уже встает.
Электрическое тепло сиденья и мерцающий свет опять ввергли меня в коматозное состояние.
- Гад, да отцепись ты от поручня, Леха бей его по рукам, - тащил меня к выходу Макс.
- Ммм…, я спать, - умолял я.
Кое-как меня выгрузили и усадили уже на моей родной остановке, кто-то куда-то побежал, я опять провалился в бездну сна.
- Да, нашатырь великая вещь, смотри, он ожил, - с облегчением констатировал Макс.
Нанюхавшись концентрированной мочи, я встал, расталкивая всех, и выпалил:
- Все, отпустите меня, дальше я сам пойду.
Но почему-то первый шаг навстречу дому, получился в обратном направлении, и, сделав двойной тулуп, я обронил себя на руки моих друзей. Так мы и шли, я постоянно вырывался и постоянно меня ловили, к моему дому партизанскими тропами, дабы избавить себя от лишних свидетелей, коими были соседи и вечные бабушки.
Вот они истоки отцовской заботы, Макс и Леха довели меня домой, помогли раздеться, заботливо открыли форточку и протянули мои часы, где они были до этого - я не знаю. Они со мной попрощались, я растроганный заботами всплакнул и закрыл за ними дверь.
Спать уже не хотелось, я итак достаточно отдохнул на остановках, хотелось есть, но любое инородное тело во рту вызывало спазмы и било в желудок нокаутом. Так я и лежал и думал о последствиях. Мои размышления прервал приход мамы, уловив разлагающиеся ферменты перегара в воздухе, она зашла ко мне в комнату. Я затаился и прикинулся спящим. Обычно так собака меня будит, мама наклонился к моему лицу, и потянула с шипящим свистом носом.
- Леня, вставай, - толкала меня мама, - вставай!
Но это было тщетно, я сжался в комок и не давался.
Через некоторое время пришла сестра.
- Нет, ты чувствуешь, чем пахнет? – не давая возможности ступить через порог сестре, выпалила мама.
- Нет, а что?
- Что, что он же пошел по стопам отца! – распалялась мама.
Я услышал это восклицание, и мне стало так стыдно, действительно, мою бедную маму можно было понять, она часть своей жизни подарила алкоголику, я доложу вам, что это чрезвычайно неприятное времяпровождение.
- Да ладно, со всеми бывает, - успокаивала сестра мою маму.
Что-что, а такого адвокатского поведения от сестры я не ожидал, ведь тогда я для нее был лучшим другом после Гитлера.
Я хотел, но не мог заснуть, стыд и желчь своего организма еще целую ночь плескались в унитазе…
И только под утро, двести раз цитировавший Блока, мозг забылся…

И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!» кричат.
Александр Блок