Викторыч : Пират

(из поэмы ФАНТОМ)

Вдалеке показался корабль. Это была трёхмачтовая шхуна, она шла на всех парусах и поэтому вскоре все увидели её черный флаг. На шхуне дали приветственный залп из тринадцати орудий и стали на якорь. Спустили шлюпку. Когда она приблизилась, из неё вышел довольно странный тип на костыле. С его помощью он ловко передвигался. На боку у него висела кривая сабля, за широким кожаным поясом торчал пистолет. Крупный нос с горбинкой определял мрачный и непокорный нрав его хозяина. Под кожаной шляпой с короткими полями проглядывали уши почему-то разного цвета. За ним следовал матрос с бочонком.
Ему задали традиционный вопрос: «что такое человек?»
Он вскинул свой ястребиный глаз, пронизывая собеседника, другой же глаз в это время был холоден и безразличен. В ответ он прохрипел:
- Человек это пират! Сто чертей вам в глотку! – он достал из голенища высоких ботфорт бутылку рома, отпил из неё и присев на пустой пивной бочонок, услужливо подставленный ему матросом, заговорил:
- Такое случается не часто, скажу я вам. Мы как раз проходили Бермуды, когда мой приятель Хью сбрендил. Он слетел с катушек так внезапно, что я еле увернулся от его сабли. Он лишь отсёк мне правое ухо,- пират снял шляпу и двумя пальцами пару раз мацнул себе по уху, - в последствии доктор Смит пришил мне новое из ушной раковины хряка. Но в тот раз Хью этого показалось мало, и он ударил меня прикладом мушкета, выбив мой левый глаз, - пират одним движением приподнял веко и вытащил глазное яблоко. Оно сверкало хрусталиком в лучах солнца. – Ювелир дон Карлос сделал мне этот глаз из драгоценных камней, - и он положил глаз возле себя на бочонок.
- В тот день штормило, и от удара Хью я чуть не вывалился за борт. Нас швырнуло на рифы и бушпритом мне выбило все передние зубы, - он открыл рот и вынул вставную челюсть из чистого золота, – дантист Скотт сделал мне эту челюсть, - сказал пират после того как вставил её обратно.
- Без глаза, без уха, весь в крови я оказался в морской воде. Она кипела вокруг, меня крутило и бросало волной, но я интуитивно чуял берег и поплыл к нему. Я уже видел вершины пальм, когда стая акул, привлеченная кровью, стала преследовать меня. И одна из них откусила мне левую руку, - он отстегнул руку по локоть и положил протез рядом с глазом. Когда я окровавленный выполз на берег, там меня ждал… Хью. Он чудом спасся и, увидев меня, почему-то обрадовался. Он туго перетянул остаток моей руки, и мы побрели с ним вглубь пальмового леса.
Пират опять отпил из бутылки рома и продолжил:
- Неделю, а то и больше, Хью выхаживал меня, отпаивал настоями трав и менял повязки. Мои раны он смазывал соком травы, название которой я узнал позже – arnica. Раны затянулись и я уже почти оклемался, когда он затеял игру в кости. Он не знал, что играть со мной в кости можно, но не нужно ибо я выигрывал всегда. Мне только был необходим седьмой бросок. И я ждал его, как невеста ждёт лишения девственности. Шесть раз я проиграл Хью. Я отдал ему всё, что у меня сохранилось. Самодовольно ухмыляясь, он поставил на кон весь свой выигрыш: мой золотой портсигар и Мальтийский крест, который достался мне от предков, мой именной кортик с бриллиантами в ручке и жемчужное ожерелье моей матери – оберег, ещё он добавил к этому мешочек золотых монет, который всегда носил на своём теле. Когда я сказал ему, что у меня больше ничего нет, он ответил, что подождёт некоторое время, покуда мы не выберемся из этой передряги. От его броска кости легли пятёрками и он радостно зарычал. Тогда бросил я и выпали шестёрки. От злости он опять сбрендил, схватил свой палаш и раскроил мне башку.
Пират снял шляпу и наклонил голову. Все увидели сквозь короткоостриженную шевелюру глубокий бледно-розовый рубец через весь череп.
- Старина Хью пришел в себя после удара и опять стал лечить меня травами. Рана вскоре затянулась, и тогда мы отправились исследовать эту чертову неведомую землю. Не прошли мы и четырёх миль, как нас схватили папуасы. Они съели Хью на моих глазах в тот же день и сложили его обглоданные кости передо мной. Я понял, что следующим обедом будет моё израненное тело…

Тут всеобщим вниманием завладела группа пританцовывающих дикарей в боевой окраске с копьями и луками в руках. Они танцевали вокруг фетиша из соломы и периодически втыкали в него свои копья, издавая при этом душераздирающие звуки. Когда танец кончился, вперёд вышел довольно крепкий дикарь с множеством длинных палочек в носу и сказал:
- Чьеловека этаааа еда. Оченаааа холосааааа еда. Оченааа питательнааа еда.
- Как это можно, брат брата есть? Мы же все на этой земле – родня, - возмутился Эрудит.
- Однака, можнаааа. Ты ко мне в плен папалааа, я тебя кушаааал. Я к тебе в плен папала, ты меня кушаааал. Сапараведлива! Я тебя кушааал, ко мне твоя сила переходилаааа. Его кушааал, много кушаааал, много силааааа! Халасооо!
И он пошлёпал себя по кругленькому животу.
- Не будем отвлекаться на этого дикого каннибала, - произнёс Эрудит с укоризной, - ведь пират ещё не закончил своего потрясающего рассказа.

За это время пират успел выпить ещё одну бутылку рома и прежде, чем приняться за следующую, он продолжил:
- Итак, когда я понял, что меня ждёт участь Хью, я сбежал в туже ночь. Я продирался сквозь джунгли вдоль ручья, надеясь, что он выведет меня к бухте. Солнце ещё даже не забрезжило, когда внезапно почва ушла из-под моих ног, и я полетел с обрыва. Ручей обернулся водопадом. Я упал на острые камни, рассёк себе голень левой ноги, и сознание моё ушло на время. На следующие сутки я очнулся от дикой боли в ноге. Это крокодил рвал мою ногу на части. Он отстал от меня лишь, когда я вонзил свой кортик ему в глаз. Вспоминая, как лечил меня Хью, я отыскал ту траву по характерным желтым цветочкам и соком стеблей обработал остаток ноги. Вместо левой ноги у меня протез, - и он отстегнул свою левую ногу до колен, - меня подобрали ребята с этой шхуны. На её мачте до сих пор улыбается «весёлый Роджер». Теперь я у них капитан.
После этих слов, давая понять, что разговор окончен, он пристегнул по очереди: ногу, руку, вставил глаз, одел шляпу. Потом взял у матроса очередную откупоренную бутылку, залпом выжлоктил её, отшвырнул в сторону и пошел, опираясь на костыль, к шлюпке. На полдороги он остановился и обернулся:
- Если кто-нибудь думает, что у меня и в штанах протез, тот сильно ошибается. У меня в каждом порту по сыну произрастает, сто кашалотов вам в зад…- сказал и пошел дальше.