Хренопотам : Один день из жизни России времён Ивана Грозного

(*В соответствии с фонетикой того времени все слова произносятся медленно, тягуче, и все без исключения буквы «о» являются ударными*)
***
Утро покрасило нежным светом стены древнего Кремля. И проснулась с тем рассветом вся Расейская земля.
Иоанн Васильевич оглядел собрание опричников и неспешно произнёс:
- Ну-с, и какие будут жалобы, или даже, не побоюсь этого слова, предложения?
- Нужник бы починить, - подал голос опричник Евлампий. – Народу опорожниться негде …
- Да срать я хотел на народ! – возразил Грозный.
- Вы-то срали, царь-батюшка, - настаивал опричник, - а народу-то и некуда …
- Да хер бы с ним, - сказал опричник Арсентий, - я вот аккурат в Нужниках рядом с поляной службу несу, так это ужас один. Как соберется тыща человек на лапту поглазеть – так и собаку ездовую привязать негде!
- Плавали, знаем, - заключил опричник Простислав, сидевший одесную от царя. – Знамо дело, от лапты у людей башни-то повыносило …
- И срут-то, срут – прости Господи … - продолжал Арсентий.
- Ото ж, - поддержал Евлампий, - нужник надо бы починить …
- Пуркуа па? – сказал легионер опричник Жорж, и, достав из-под стола фляжку, немедленно выпил.
- По какому поводу пьём? – осведомился Иоанн Васильевич и почесал макушку.
- Клубничный получился, - ответствовал Жорж, - Ву ле ву отведать?
Собрание дожидалось, пока Жорж накатит столько, чтобы напрочь забыть свой французский и начать говорить по-человечески.
Иван Грозный поморщился.
- Не время сейчас отведывать, - сказал он, - Лучше поведай нам, правда ли, что в Париже вашем нашего человека порвали?
- Ви, - кивнул Жорж и добавил, - За упокой!
И немедленно приложился к фляге.
- Так вроде не насмерть порвали? – осторожно переспросил царь.
- Ви, - кивнул Жорж и снова приложился к фляге, - тогда за здравие!
- Нужник бы починить, - настаивал Евлампий. – Совсем в дерьме утонем.
- Вот сам и чини! – приказал Иоанн, - али не специалист ты?
Евлампий поник, а царь обратил свой взор к опричнику Диржавину.
- Есть новости какие?
- Татарский хан свирепствует, - ответил ДиржавинЪ, - до самой Москвы дошёл, на Ярославском тракте стоит …
- А отчего ж не штурмует? – удивился царь и почесал подбородок.
- А он почитай уже полгода как именины свои справляет, - пояснил ДиржавинЪ, - спасу нет. Как проснётся с утра – так днюха у него.
- В баню нехристя! – насупился Грозный.
- Да пробовали, - протянул ДержавинЪ. – все равно утром как огурчик и празднует. Уже всё пожрал в окрестностях да попил … Когда ж у этого ирода самогонка-то кончится?
- Не кончится, - тихо сказал Жорж и загадочно улыбнулся.
- Надо бы хану татарскому кренделей навалять, - заключил Иоанн, - и крымскому заодно.
- Вот-вот, - поддержал опричник Дионисий, - отвоевать Крым, будет потом что с царского плеча подарить, а после слёзно обратно требовать …
- Да ты дурак? – воскликнул Грозный.
- Отчего ж сразу дурак-то? – обиделся Дионисий. – Помягче бы как-то выразился, «остолоп», что ли …
- И Россия почитай три дня как лежит, не встаёт, - сказал Простислав.
- А что ж так-то? – удивился Иоанн.
- Да вот силёнок лошадиных не хватает поднять.
- А где Конщик? – воскликнул царь.
- Тута я, - отозвался Конщик, - всё будет, вот только Сивка ожеребится – и всё сделаем.
- И когда ж она ожеребится? – поинтересовался Грозный
- Да к середе к вечеру, - ответил Конщик. – А то, глядишь, и к утру …
- Добро, - успокоился царь, - А что у нас в Персии творится, брат Иранец?
- Иракец я, - возразил опричник.
- Один хуй, - сказал царь. – ты про «обезбашенных отморозков нахуй», сокращённо – «ООН» слышал?
- Нет, - растерялся Иракец.
- Вот и не слышь, ни к чему тебе это, - царь умиротворенно почесал грудь.
- Га, - посмеялся опричник но осёкся под тяжёлым взглядом царя и согласился, - Ага.
- Будет тебе и «Га» и «ага», - сказал Иоанн. – А у вас там как дела, мордвин?
- Чуваш я, - возразил мордвин.
- Один хуй, - отрезал Грозный.
- Авось не мой отрезал? – уточнил один хуй.
- Ты не умничай, бля, - насупился царь.
- Кто умничает, бля? – переспросил опричник.
- Ты, бля.
- Я, бля???
- Что «бля»???
- Кто «бля»???
- Запутал ты меня, - остановил Иоанн. – Давай, сказывай, как живёте-можете в вашем Чувашленде.
- Ох, тяжко нам, - пригорюнился опричник Олександр. – Во времена незапамятные заезжал к нам боярин московский, обрюхатил доярку Прасковью да был таков. А Прасковья-то пацана родила, Мишку. Он у нас по ярмаркам песни пел да номера показывал. Как рявкнет «Ап!» - так кошки у ног его сели …
- Помню такого, - кивнул царь и почесал живот.
- Так третьего дня помер, - грустно сказал Олександр.
- Али хворь какая приключилась? – ахнул Грозный.
- Это ни в сказке сказать, ни пером описать, - молвил опричник. – Тут надо бы по полной …
Жорж вздохнул и вытащил ведро свежего самогона. Налили в кубки и выпили – молча, не чокаясь.
… И полилась неторопливой равнинной речкой история скорбная, и растворилось в ней воззвание Евлампия – «нужник бы починить»…
***
СКАЗ О ТОМ, КАК ОПРИЧНИК ОЛЕКСАНДР СОТОВАРИЩИ СКОМОРОХА МИХАИЛА – БОЯРСКОГО СЫНА ХОРОНИЛИ
***
Погода выдалась, други мои, непутёвая. Только-только дождичек прошёл, аккурат в четверг.
Преставился наш Михайло, а поелику мужиков в Чебоксарах небогато, вышли хоронить мы втроём.
Вовчанга спереди гроб ухватил, Митюня сзади, а я посерёдке пристроился пособлять.
Бабы, известное дело, сзади идут, причитают:
- Ай, Мишаня, на кого ж ты нас покинул-то?
У нас тоже морды скорбные, ещё бы – у Вовчанги в кармане тулупа литр плещется, аж слышно.
А я ещё лапти крупного плетения надел, а сыро ж на улице – ну да я приноровился, как лужа – так я за борта гроба ухвачусь да ноги подогну – проседает наша процессия, кряхтит, да ничего – движется.
И вот донесли уже считай до кладбища – а тут покойный веки поднял, очами сверкнул – что хоть прикуривай, да строго так спрашивает:
- А шляпа моя где? Я без шляпы никуда!
Мы хвать – а и правда, нет шляпы.
А ведь хороним-то по обычаю, в чём пришёл – в том и уходи. А он знай себе лежит в гробу, а его отросток окаянный торчком, в зенит втыкает.
А бабы знай себе воют:
- Ай, соколики вы наши ненаглядные, чай притомились, не сходите ли в лесок, не откушаете ли водочки да отдохнёте…
Ну вы понимаете, нам такое предложение как серпом повыше колена, скрежетнули мы зубами аки трактор «Беларусь», но понесли обратно, шляпу искать, срам прикрыть.
Ибо бабы какие-никакие, а всё же наши, а мало того, что прелюбодеяние – грех, так некрофилия пассивная – это ж полный пиздец, ибо технология непонятна.
И вот идём обратно, настроение не особо, а скоморох этот знай себе лежит да мурлыкает:
- Оооо, зеленоглазая, соси. Оооо, не тормози, не тормози …
Моя-то изумрудоокая попервой нахмурилась, побоченясь, потом зарделась вся, а после давай причитать пуще прежнего:
- Ой, Сашенька, притомился ты, отдохнул бы…
А с чего бы мне притомиться, если на дороге лужи сплошные? А руки ещё по заклинанию Конькова-Горбункова натренированы и не устают?
***
Молча сидели опричники, сказ сей переваривая, да новой порции самогонки ожидая.
- А потом что? – нарушил молчание царь.
- Ой, и не спрашивай, - смахнул слезу опричник. – Понесла нас нелёгкая через речку за водой огненной …
- У вас же там только Волга??? – ахнули опричники.
- Ото ж, - сказал Олександр, и дрожали у него и голос и щека левая. – А лодки-то и нету. А вы не представляете, что такое трое в гробу не считая Боярского…
Выпили, не сговариваясь.
- А вот еще случай был, - продолжил Олександр. – Надысь завёлся в наших лесах зверь страшный. Сношал всё, что шевелится – и коров, и козочек, и баб наших чувашских даже. Ну и пошли мы на него охотиться. Рогатину взяли и два литра. Три дня и три ночи рыскали мы по окрестностям в поисках первача али браги какой. А тут на тебе – встретили супостата лицом к еблу, хотя может и померещилось с перепою. И я так укоризненно спрашиваю у зверя Лютого: «Что ж Вы, Сергей, беспорядки-то нарушаете? Ладно бы ещё баб да коров, одно слово – тёлки, но козочек, козочек-то за что?». И смутился зверь, и ответил – «в отпуск бы мне … на юг … там тюлени всякие, нерпы каспийские …». Да и уехал.
- Вот даже как, - подивился царь. – Тогда за службу вашу верную вознагражу я опричников моих тремя деревнями крепостных каждого.
И сей же час сел писать указ.
Успели опричники выпить за каждую деревню каждого, а Иоанн Васильевич всё трудился, приговаривая: «не царское это дело – грамоты выводить»; «бля, я в школе столько не писал» и «ебануться сколько букв».
По окончании опричник Демон прекратил выбивать на столе ритм русской народной песни и заглянул через плечо царя в наградную грамоту.
Проскроллив её глазами он заключил:
- Про меня нет – текст гавно.
И уселся продолжать барабанить.
- А с чего бы тебе там быть? – рассердился Иоанн. – Я ж тебе культуру городскую велел поднимать? А что мы видим? Люди безграмотны, на заборах слово «хуй» с ошибками пишут, срут где ни попадя …
- Ото ж, - вскинулся Евлампий, - Нуж…
- МОЛЧАТЬ!!! – повскакивали опричники, а некоторые даже пропустили еще по одной.
Повисла тягостная тишина.
Иоанн Васильевич вздохнул и почесал вышеупомянутые повыше колена.
И разнесся над Москвой мелодичный колокольный звон.
То на соборе Василия Блаженного звали к обедне.
- А что ты всё стучишь? – спросил царь Демона. – Спел бы уже, что ли …
***
СТАРИННАЯ РУССКАЯ ПЕСНЯ «ВЫВЕЛ, ВЫВЕЛ РОКЬЮ». СЛОВА НАРОДНЫЕ, МУЗЫКА КАКОГО_ТО ПИДАРАСА, ИСПОЛНЯЕТСЯ ВПЕРВЫЕ.
***
Бляди, я рябой, и совсем дурак,
Но для вас, потаскушек, я са-мый-смак.
И тут встаёт одна
В гневе страшна
И говорит «а не пошёл бы ты на?»
(*Опричники (осуждающе)*):
Вы-вел, вы-вел Рокью! Вы-вел, вы-вел Рокью!
…
Блядь, да это ж я не тебе, душа,
Ах до чего же ты, Рокьюшка, хо-ро-ша!
Я вот что скажу,
Пойдем на межу,
Я тебе там кой-чего покажу …
(*Опричники (возбуждённо)*)
Вы-вел, вы-вел Рокью! Вы-вел, вы-вел Рокью!
…
Блядь я на меже наклонил рачком
И без всяких там смазок всадил в очко!
Не дёргалась чтоб,
Треснул ей в лоб,
И после этого весь недоёб
(*Опричники (радостно, кое-кто поддрачивает)*)
Вы-лил, вы-лил в Рокью! Вы-лил, вы-лил в Рокью!
***
(*Если кто запамятовал, все слова произносятся нараспев и с постоянным оканьем*)
***
Пустились было опричники в хоровод, да нахмурился царь.
- А какой Микелянджело наш последний хоровод успел зарисовать да в йоблах вывесить? – строго спросил он.
- Не иначе Борис Годунов, - послышался голос.
- А что – по сю пору кричат «Бориску на царство»? – осведомился Иоанн
- Да нет, всё больше «Борис, ты не прав!» - ответили ему.
Кривда сия по душе пришлась царю, и снова почесал он яйца, и снова разнесся над Москвой колокольный звон.
Звонарей, не успевших вовремя, четвертовали.
- Ну что ж, - сказал Иоанн, - на сей оптимистичной ноте собрание прошу считать закрытым. Дай-ка отведать из твоего кубка …