Ахулиса : Материалистическая диалектика для детей послешкольного возраста

Училась я тогда на третьем курсе финансовой академии и проходила практику на одном крупном производственном предприятии.
А у заместителя генерального этого самого предприятия был друг хороший, бизнесмен, лет под тридцать уже, но симпатичный весьма, приглянулась я ему.
Раз зайдет с шоколадкой, другой раз с мармеладкой, улыбается, байки травит. Вот и спрашивает он у меня как-то «Пойдем, Лёлик, вечером в ресторан?». Ну я –то может и дура дурой, но не шалава же – «Нет,- говорю,- не пойдем».
А он обижается - « Да что ты, Лёлик, мы ж друзья! У меня ни одной плохой мысли в голове, мне исключительно поговорить с тобой хочется в спокойной обстановке, с умным человеком приятно ведь поговорить». А я про себя и думаю – конечно, со мной поговорить – то приятно, это он в самую точку попал, но как-то на душе не спокойно. Нет, - говорю, и всё тут.
А он, видать, из тех был, кого отказы распаляют только, а может спортивный интерес его разобрал – не знаю. В общем заходить он начал каждый день. Бывалоча придет и ничего про ресторан не говорит, о жизни мы с ним толкуем, он мне истории веселые рассказывает, я ему тоже. И такой он вроде стал уже родной и знакомый, привыкла я к нему, расслабилась.
Недели через две он снова песню завел «Олька, пошли поужинаем, не обижай меня, я тебя просто угостить хочу, я же друг тебе. У нас ни-че-го не будет, ничего, клянусь».
Мне неудобно стало, неловко даже, человек ко мне с чистым дружеским порывом, а я со своими сомнениями гадкими, нехорошо.
Назначили встречу мы на субботу. Перед свиданием он звонит и говорит, - «Олька, ты же друг мне, правда? Возьми, пожалуйста, подружку с собой. Ты только ничего плохого не подумай, просто у меня хороший друг один, такой замечательный человек, приехал из другого города, никого не знает, ему очень одиноко, я не могу его так вот бросить, выручи, будь человеком» Напряглась я сперва, а потом думаю – ну это же по дружески, это же от всей души, людям нужно помогать.
Звоню Юльке, подружке своей самой лучшей, пойдем, говорю, на дружеский диспут в ресторан. Она засомневалась поначалу. Но я её пристыдила, говорю, это же по дружески просто, неужели не понимаешь, неужели ничего в тебе светлого не осталось? Ну, она норковое манто у мамы одолжила и пришла.
Сидим мы с ней, ждем - глаза подвели, кудри накрутили, настроились позитивно, набрасываем тезисно в голове, о чем беседа пойдет.
А с подружкой мне повезло, надо сказать, потому как мало того, что мы с ней одного роста так ещё и при том, что я блондинка натуральная, она как раз наоборот – рыжая, в общем смотримся вместе классно.
Я тоже попросила у мамы шубу напрокат (а чё это Юлька в шубе, а я как дура в куртке) и оказались мы с ней такие модные шикарные дамы.
Приезжает мой товарищ. Валера его кстати, звали. Машина у него была обалденная, мне даже нехорошо немножко сделалось, когда я внутрь прыгнула, будто в нору какую-то волшебную провалилась.
Рядом с Валеркой сидел субъект лет сорока в черном костюме, белой рубашке и с большими торчащими усами. Видать совсем замучился без друзей, вид у него был деревянно-напряженный, а улыбка напоминала экспандер, растянутый силачом, жутковатый тип.
Мы с Юлькой, стараясь не растерять позитива, расположились на заднем сидении и стали с интересом смотреть в окно, гадая, в какой же ресторан повезут нас новые друзья.
Когда машина покинула границы города, мне стало не по себе. Я с тоской подумала о том, как это больно, выпрыгивать из машины на ходу и том, что звать на помощь в открытое окно совершенно бесполезно.
Мы подъехали к помпезному загородному замку, отелю-ресторану «Огни большого города».
Огромный банкетный зал со сводчатым потолком напоминал декорации к фильму «Иван Васильевич меняет профессию». Откуда-то из глубин доносилось душевное пение Эдиты Пьехи.
Наши кавалеры были в отличнейшем настроении, сыпали остротами, хохотали. Стол ломился от явств и неведомых нам чудесных напитков.
Друга Валеры, оказавшегося директором Петрозаводского хлебокомбината, звали Александр. Он вырвался на выходные из плена семейных и производственных забот. И мы, по всей вероятности, виделись ему феями веселья и бесшабашного отрыва.
Приняв коньяку, хлебозаводный магнат поведал нам о своем недавнем путешествии в Испанию, музее Дали в Барселоне и булочных конкурентах, рассказчик он был замечательный.
Поначалу беседа была более, чем приятной, они оказались классными мужиками, образованными и остроумными. Мы с Юлькой слушали, открыв рот, хохотали без умолку.
Однако по мере наполнения коньяком, и взгляды и шутки бизнесменов становились всё более сальными - концентрация сексуального напряжения в воздухе нарастала.
Александр нетерпеливо поглядывал в разрез моей блузки и иногда непроизвольно облизывался. Валера положил руку на спинку Юлькиного стула и задумчиво разглядывал её шею. Осознание того, что после ужина нас ждет недвусмысленное продолжение в номерах, становилось всё более отчетливым. Это в наши планы не входило. Не могу сейчас понять нашей тогдашней логики, но не трахались мы без любви почему-то, не знаю, аномалия ли мозга или рудименты социалистического воспитания тому виной. А влюблялись мы с Юлькой, надо заметить, исключительно в распиздяев и гавнюков.
Короче надо было сваливать потихоньку, но как? Мучительно промусолив в голове несколько напряженно-надуманных отмазок и не выбрав ничего достойного, я заявила прямо, как есть:
- Ребята, спасибо за ужин, но нам домой пора.
Александр, не отрывая взгляда от моей груди, улыбнулся добродушно и ласково:
- Конечно, девочки, мы вас сейчас отвезем. Давайте только чайку выпьем на дорожку, у меня леденцы есть индийские. Я кстати недавно в Индию ездил, удивительная страна…
На прощальный чай мы согласились. Симпатичная официантка принесла фарфоровый чайник и чашки. Чашки были белые и пар, шедший из них, был тоже белым, как будто белизна фарфора постепенно испарялась. Леденцы то казались мятно- сладкими, то немного кислили.
Миловидная официантка пила чай вместе с нами и так заразительно смеялась, что все, кто слышал её смех, невольно улыбались.
Выпив пару чашек чаю, я поняла, что чувствую себя настолько хорошо, что совершенно не хочу ехать домой и вообще не хочу ничего. Юльку тоже разморило, её серые глаза засияли вдруг зеленоватым светом. Всё вокруг начало обретать новые оттенки – живописные цветы на стенах горели пунцово- алым огнем, чай оказался совершенно золотым, он переливался будто маленькое волшебное озеро в белоснежно фарфоровых скалах. Смысл слов произносимых за столом ускользал от меня, я слышала только звон девичьего смеха и гулкие басы мужских голосов. Воздух в ресторане стал тянучим и сладко-нежным как ванильный зефир. Потом мы все поплыли по лестнице вверх и картины на стенах меняли цвета и сюжеты.
Мне так нравилось всё происходящее, что захотелось рисовать. Дело в том, что у меня есть одна странноватая особенность, когда мне слишком грустно или слишком весело меня неудержимо тянет рисовать – на бумаге, на окне, на стене, на салфетке, на тарелке, красками, лаком для ногтей, мелками – не важно.
Белоснежные простыни в спальне, в которой мы вскоре оказались, манили. В мини-холодильнике кроме ликеров нашелся, джем и даже шоколадная паста, так что пока все плескались в ванной, я смогла отобразить некоторые виртуальные картины сознания на реалистической плоскости постели. Полотно получилось эпохальным и полным психоглубинно- сакральных аллюзий.
Вскоре появились совершенно голые люди, они возникли из неоткуда – двое мужчин и двое женщин. Соски девушек были розовыми и такими нежными, что хотелось лизать и гладить их долго-долго. Я подошла к рыженькой девчонке, нарисовала ей на животе джемом красивую лилию и мы начали целоваться, когда я закрывала глаза, то видела корабли с парусами, замки и звездное небо в горах. Собственно эти самые изумрудные звёзды и были последним моим виденьем.
Утром я проснулась рано, мужики громко храпели, девчонки спали сладко как зайчата. Я тихонько умылась, оделась, собрала кошельки, часы, запонки, телефоны, ноутбуки, а ещё я нашла у Валерки в кармане коробочку с красивым бриллиантовым колечком.
Сиренево- розовое утро укрыло меня как река.

Москва. 07.06.2008г.