viper polar red : Всем не угодишь... нихуя.

- Я в уборную. - Сказала Яна. Я лишь улыбнулся в ответ. Я всегда улыбаюсь, когда слышу её голос. Мне очень нравится его тембр. Нежный и тихий, зарождающийся где-то в недрах её великолепной, упругой груди.
- Конечно, дорогая. – Ответил я, и привстав с дивана, (не в моих правилах сидеть, когда женщина стоит), нежно поцеловал её бледную и изящную руку. Она проплыла по коридору, в направлении ванной комнаты, и я вновь залюбовался её стройным станом. Затем, когда дверь за ней закрылась, я заломил руки и прошептал, обращаясь к кому-то там на небесах:
- Благодарю! Благодарю тебя за эту красоту, за нежность и теплоту наших чувств…

***
Я не успел помолиться тому, кто отвечает за еблю в жопу и прочие минеты, потому что из сортира в этот момент раздался громкий и протяжный звук выпускаемых газов. А проще говоря, Янка начала громко бздеть. И не просто бздеть, а чисто рвать протоки, блять! Да ещё получилось у неё на этот раз, не просто протяжно, а надрывно, и даже с продрисью. Я подошёл к двери в сортир, нагнулся ближе к ручке, (почему-то среди всяких ебланов бытует мнение, что если встать раком, то будет лучше слышно, что за дверью происходит), и заорал:
- Давай, Янка, жги! Удиви меня, сучка крашеная!
И она удивила. Отожгла так, что даже я, с моим жизненным опытом в срачке, и всякой сопутствующей атрибутикой, испугался.
«Главное, чтобы итальянская сантехнега выдержала», подумал я. Унитаз итальянского мастера Олетти, несмотря на своё китайское происхождение, принял жестокий выброс отработанных газов и каловых масс, но героически выстоял…

***
Яна вышла из уборной, словно Афродита, из пены морской. Я вновь припал к её руке, и увлек мою избранницу в спальню. Я люблю, чтобы всё было красиво. Не напыщенно и помпезно, а просто красиво. Приглушенный свет свечей, шелковое бельё, спокойная классическая музыка. И конечно, прелюдия. Этот жест доброй воли, рукопожатие при знакомстве, первый глоток прохладного напитка в жаркий полдень. И я, принялся, сначала медленно, затем, ускоряя темп, и снова, замедляя его, ласкать языком её прекрасное тело. Этим я доводил её до безумия, распалял в ней огонь нестерпимого желания отдаться мне. И она отдавалась. Отдавалась всякий раз, доходя до самозабвения, до полного растворения во мне. Без остатка, без упрека и страха…

***
Как и в этот раз…. Но, дойдя до жопы, я увидел торчащую из ануса, сморщенную помидорную шкурку.
- Хули остановился? – Спросила Яна.
- Спасибо. – Говорю. Двумя пальцами я вытащил шкурку из Янкиной сраки, и продемонстрировав ей, свою находку, продолжаю.
- Я уже завтракал. Подмылась бы хоть после срачки!
Янка выхватила у меня из руки шкурку, и быстро запихнула её себе в рот. Пожевала, и говорит:
- Моченые вроде. Какие мы вчера под водку жрали?
- Ну ты и нахуярилась! Не помнишь ничего, что ли? – Отвечаю. И, подумав немного добавил:
- Сама посуди. Моченые, они не такие твердые, они бы размягчились, или переварились уже. Это, маринованные. Бля буду, маринованные…

***
- Ага, точно! – Искренне, и как-то по-детски радостно сказала Яна.
Мне очень импонирует её детская непосредственность. В такие минуты мне хочется крепко обнять её, прижать к себе, защитить от внешнего жестокого мира, её хрупкую и чистую детскую душу. Я так и поступил. Провел рукой по её волосам, шее, груди. Затем крепко обнял и чуть подтолкнул вверх её крутые бёдра. Она прогнулась, и послушно подавшись всем телом вверх, скрестила у меня на спине свои божественные ноги…

***
- Банзай! – Заорал я, и засунул своего голодного змея туда, где только что обнаружились остатки вчерашнего пиршества.
- Охуел штоль? Предупреждать надо! – Откликнулась Янка и зачастила навстречу мне своим веснушчатым огузком…