изотоп Зефира'36 : Песочница

Как в чернобыльском лесу зайцы выебли лису,
Затрубивши в хобота, хором выебли крота.
А потом стуча рогами, громко хлопая крылом
Черепаху в рот ебали, из дупла пердя огнем.

Ненавижу детские сады, эти добровольные концлагеря для неокрепших душ. Хотя как сказать - добровольные. Меня никто не спрашивал, хочу я в садик или нет. Просто надели курточку, штанишки и ботинки, повязали на голову белую дурацкую косынку, шапку натянули сверху, и повели за ручку. А хули я там, спрашивается, забыл? Я прекрасно рос у бабушки в деревне, гулял сколько хотел, спал тоже. Может отставал в развитии? Хуй вам! Бабушка учила меня читать и писать, рассказывала всякие интересные истории. А в этом ебучем, пропахшем мочей и говном сарае, за учетным номером 31 меня чему научат? Ругаться матом? Драться? Трогать пиписьки девочек во время тихого часа? Жрать блевотную манную кашу? Идите вы нахуй, со своим детским садом! Так я думал, но меня мало кто спрашивал. Я ж и говорю: одели и за ручку привели.

Через месяц, ну может два, все срослось. Садик стал как родной, друзья появились и девочка, которая нравится. Теперь утром не хныкал, когда мама или папа собирали меня на очередное отбытие заключения. Да и заключением это перестало быть. Вот очередное утро, меня опоили какао со сдобой и одевают. В кулаке зажал конфетку для Ивонки. Главное что бы одели быстрее – в карман курточки конфету положить, а то растает шоколад-то. Папа торопится, и это хорошо. Он, когда торопится, косынку мне не завязывает. И вообще, я, блять, мужик, будущий альфа-самец с огромными яйцами, косынку попрошу фпесду, а не мне на голову!

Дружки мои новые, Костик и Булка - те еще распиздяи. У Костика папа – зэчара, тюремщик, как мама говорит. А Булка, пизданутый на всю голову ботаник. Хотя уместен ли этот термин в детском саду? Похуй. Костик жилистый, загорелый, юркий, как угорь. Между передними резцами у него щель, в которую он сплевывает с особым шиком. А Булка. Хули тут и говорить – сдоба, блять, в линзах. Рыхлый такой, белый, как смерть, вечно пыхтит под нос, словно йожик, и потеет. А еще очки дурацкие, которые Булка постоянно поправляет указательным пальцем. Как он сам говорит: «придает солидности». Фригидности, блять! Костик любит ебануть очкарику под сраку, что бы тот потом по песочнице ползал, и линзы свои искал. А мы ржем. Хули, Булка без очков как угнетаемый рабочий капиталистических стран – плутает в потемках.

Песочница наше любимое место игрищ. Домики из песка строим, ходы роем или так, в машинки балуемся. Ну, или над Булкой издеваемся. Песок у нас всегда чистый, без камешков и прочей там хуеты. Утром приходишь – все ровненько, хоть нивелиром проверяй. Это сторож наш – дядя Семен, всегда за песочницей присматривает. Как японец с садом камней возится с ней с утра до вечера. Бывает, утром там все вверх дном перевернем, а после тихого часа опять все гладко - как яйца у кота, выражаясь певучим языком моего папы.

Мой папа любит читать. Придет с работы вечером и сразу на диван. Правда газет не читает, ссылаясь на горький опыт некого Преображенского, деятеля науки, между прочим. У этого типа был заворот кишок от советских газет, а папа страдать такими хворями не желал и читал толстые книги в скучных обложках. «Может профессор газеты жрал?!» - спросил я у папы, но мой предок рассмеялся, погладил меня по голове и велел маме угостить меня мороженым. Тогда я и понял, что пытливый ум – верный путь к ништякам.

У дяди Семена и нашей поварихи Катеньки был роман. По крайней мере, так говорили между собой воспитательницы. Когда я попросил у папы дать объявление этому термину, то мне явили самую толстую из книг с самой унылой обложкой, цвета какашек. Я подумал, что Семен писатель. Но Булка опроверг мою теорию, безапелляционно заявив: «Талант должен быть голодным! А Катенька толстая, как паровоз и дядю Семена она на кухне подкармливает. Я ходил в туалет и видел, как они суп молочный лопали». Булка деловито поправил свои очищи и горделиво поднял подбородок. И тут же получил подсрачник от Костяна.

- Писатели-сосатели! Дурачки вы, пацаны - Костик засмеялся, а Булка по привычке шароебился по траве в поисках биноклей. – Прет ее Семен. Я сам вчера видел, как он ее нагнул в кладовке и в жопу ее необъятную совал свой писюн. Катенька стонала, а Семен охал. Ебутся они, понятно?!
- Дай зуб на выбивание! – я не верил Костику, да и особо не врубался в смысл сказанного.
- Бля буду! – Костян звонко щелкнул ногтем о передний резец. – Вы когда на тихом часу дрыхли, я сбежал из спальни и прокрался в кладовую. Хотел мармелада пожрать, а тут слышу, ломится кто-то. Ну и затаился.

Дурак этот Костик. Предупреждать же надо! На мой вопрос: «Ебутся ли в романах?», папа меня ремнем отшлепал, и сладкого мне не дали. Потом еще долго расспрашивали: кто, мол, научил, где слышал. Я соврал про пьяных мужиков у подъезда, но друга не выдал.

Прошел месяц, все забылось. Я стал осторожнее. К понятию о пытливом уме пришло еще осознание необходимости грамотной постанови вопроса и выбора собеседника. А тут на тебе – Катенька исчезла! Пропала! «Как в воду канула» - цитируя маму. На работу не появлялась, дома нету. По всему садику переполох. Приезжала милиция, расспрашивали воспитательниц, дядю Семена и нас. Мы хули – хором отвечали «Даааааа» и «Нееееет». Милиционер с блестящими звездами на погонах только кивал головой. Что ты, пиздабол, с детей возьмешь?! «С нас взятки гладки!» (Мама)

Дядя Семен совсем поник. Стал еще пристальнее следить за песочницей, просто не отходил от нее и много курить. Раньше он курил только в своей сторожке, пока мы в саду были. А теперь, не стесняясь, смолил по всей территории и в любое время. А нам с Костиком лафа – легче сигареты воровать. Булка в налетах не участвовал, ибо был приглушенным и не умел держать «секу». А еще его сильно тошнило после первой обкурки. Слабак – хули! Если раньше Семен пытался найти преступников, подозрительно смотря каждому мальчику в глаза, то теперь окончательно утратил нюх. А мы с Костяном, окончательно обнаглев, ходили дымить в заросли бузины, в дальнем углу сада. Тут все и началось…

- Курильщики! Я все Татьяне Сергеевне расскажу! – Ивонка визжала как резаная. Ох уж эти бабы!
- Ивонка, не надо. Я тебе конфет принесу завтра и карандаши свои отдам. – Мой голос звучал вяло, куреха здорово ударила по мозгам.
- Не надо мне твоих конфет! И карандашей не надо! Я с курильщиками не дружу!
- Брюхо вспорю и заставлю кишки жрать, дура! – Костик был еще в форме и заорал на мою подругу, показав ей сбитый кулачок.
- Дурак! Курильщик! Тюремник! – заливаясь слезами и размазывая сопли, моя любовь убегала.

Пока воспитательница вытирала Ивонке лицо, мы давились мятными конфетами, которые я заблаговременно припас. Подруга нас не сдала, но припугнула здоровски. Решили курить только в нашем секретном месте – за прачечной. Хрен с ними, с сигаретами. Я в любой момент могу бросить. Любовь ушла – вот что обидно. Ивонка стала дружить с белобрысым Толиком. После тихого часа, когда нас выпустили на улицу поиграть, засела с ним в песочнице и о чем-то лепетала. А тот, скотина дубовая, только хлопал своими кабаньими ресницами.

- Надо ему навешать – Костик стремился сгладить вину. – Ща, Булку подговорю.

Толик и Булка люто ненавидели друг друга. И наш план: запустить Булку в песочницу и как бы случайно зацепить белобрысого. Я вступлюсь за Булку, а Костя подстрахует, если что. Позвали ботана. Тот, поняв все благородство помыслов, сразу согласился. Толик вечно, когда они еще в младшей группе были, в Булкин горшок ходил. Тут не просто драка намечалась – вендетта! А еще и воспиталка отошла…

- Дурак, ты зачем Булку обижаешь! – Ивонка лупила Толика по спине, а я спешил на выручку нашему незадачливому другу.

Драка была не долгой. Получив в нос от меня, кулаком в спину – от Кости, тупиздень быстро ретировался и побежал жаловаться воспитательнице. В глазах любимой я был героем, рыцарем и защитником. Она благодарно взирала на меня своими большими глазами, синева которых затмевает небо. А Булка, дурак, опять проебал очки. В пылу драки и возни они закопались где-то в песке. И теперь, насладившись сладким мгновеньем виктории, мы помогали приятелю в поисках.

Рылись, как пещерные саблезубые покемоны, выражаясь современным языком. Я ваще углубился прилично, на пол своего роста и наткнулся на что-то непонятное. Непонятным оказалась босая человеческая пятка. Я вскрикнул. Девочки, увидав, что я нашел - заорали! А тут еще и воспитательница с дядей Семеном и ябедой Толиком подошли. Начался общий гам.

Семен обхватил рукой шею Татьяны Сергеевны. Та хрипела и махала одной рукой, второй пыталась ударить сторожа. Но он был сильнее, силы у воспитательницы сдавали. Семен, пятясь назад и постоянно озираясь, волок ее к кустам. Тем самым, где мы курили до тихого часа. Толик стоял рядом, по слезам и мокрым колготам было ясно, что мальчик сильно охуел от происходящего. В моей груди что-то кольнуло…

- Стоять сука! Я лейтенант танковой милиции! – непонятно откуда родился из меня этот крик.

Вдруг, кожа затрещала, и я начал расти, в мгновение ока превратившись из детсадовца в рослого парня. На мне красивая форма цвета маренго и кобура. Блеск звезд на погоне немного слепил в правый глаз (солнце как раз в той стороне было), но я не растерялся, достал пистолет и уверенными широкими шагами стал приближаться к Семену. Только яйца немного прищемило, трусики детские так и не трансформировались.

- Стоять, сука! Больше повторять не буду! – сторож, охуев от таких колдунств, отбросил воспиталку, которая уже была без сознания, и бросился бежать.
Это было роковой ошибкой. Я открыл огонь на поражение…

…Детей, моих подставных родителей и весь персонал детсада потом еще год таскали по психиатрам и проводили сеансы гипноза. Помогло. Разрывы в сознании срослись. Они нихуя не помнили, ни про Катеньку, ни про Семена, ни про мое чудесное превращение, конечно. Мне дали капитана досрочно и медаль. Хули, я ж ведь обезвредил маньяка, который скрывался под маской тихого сторожа – любителя пухлых поварих. С воспиталкой Танечкой мы начали встречаться. Я настоял, что бы ей мозги не промывали, что бы мой геройский подвиг по спасению ее жизни остался в памяти. Она поклялась молчать и слово держала. А начальство, распираемое от гордости за такого бравого оперативного сотрудника, закрывало глаза на то, что я приезжал на свиданье к Татьяне на служебном танке с мигалками, воткнув в дуло букетик сирени или там полевых ромашек. Только когда Танька, одурев от любви, покрасила башню лаком для ногтей в розовый цвет – дали воспитательного пропиздона и заставили смыть.

Спустя еще полгода меня вызвал наш начальник отдела. Полковник, который разрабатывал и вел кучу проектов.

- Юрий, - сказал он, глядя мне строго в глаза – вы наш лучший агент под прикрытием. Поэтому, это задание я поручаю именно вам …

Залил полный бак и закинул в башню еще две канистры. Путь предстоял долгий – до самого синего моря.