Шырвинтъ* : Кома (сезон 2)

Чтоб было понятно о чем речь, ниже дадены пять абзацев из предыдущего сезона.

Гвоздь врачи решили не доставать. Во время консультаций я узнал, что черепная кость принадлежит к разновидности плоских, а значит, имеет свойство регенерировать, а, говоря простым языком – зарастать. Врачи спили мне на макушке гвоздь заподлицо и наложили шов. Равнять во рту не стали, потому что шлифмашинка в мой рот не влезла.

Выписали меня и больницы через две недели. С гвоздем в голове, счастливого, и обритого наголо. Встречали меня мама с Максимом. Они тоже недавно вышли с суток с хорошими новостями. Максим сказал, что меня поставили на учет под наблюдение в один западный НИИ, занесли в книгу Гинесса, и теперь мы будем жить на гранды.

С возрастом моя черепная коробка стала увеличиваться, и к десяти годам стала для моего гвоздя велика. Острие спряталось из мягкого нёба вглубь мозга, и теперь вызывать в себе приятные ощущения, шевеля его языкам, стало невозможно. Стимуляция полушарий, вызывающих кайф становилась все реже и реже и надо было срочно что-то делать.

Спасибо, Максиму. Все-таки он был очень умным человеком, хотя, знающие его люди отнюдь так не считали. Он нашел где-то магнит от акустической пятидесятиваттной системы «Radiotehnika», поднес мне к макушке и слегка подвигал. – Ну, как, Алёшенька сынок, пиздато? – спросил Максим меня. – Кайф, - ответил я, и забрал у него магнит.

Стоит отметить, что к тому времени я заметно повзрослел, и Максим стал немного меня побаиваться. Физически я стал намного сильнее и научился читать все его мысли, предугадывая злые помысля и предпринимая ответные действия для сохранения своей жизни. Но это уже другая история, которая будет рассказана в сезоне «Отрочество».

Сезон 2. Отрочество

Все-таки Максим оказался очень умным человеком. Его склонность к изобретательности, когда дело касалось добычи денег, не имела границ. Приехавшая комиссия из книги Гинесса разрушила наши надежды на гранд, показав снимок головы одного мальчика из штата Оклахома, на котором просматривались одиннадцать забитых по шляпку строительных дюбелей.

- Разводка для лохов, - скромно заметил Максим издателям, - мальчик этот уже на погосте. Вы ему сами наверно гвоздей в голову набили, когда он отдуплился. Но комиссия предоставила на маленьком компьютере видеодоказательства, где мальчик играл в мячик, и говорил что-то в камеру на непонятном языке.

Выглядел он не очень счастливым. Когда один его глаз смотрел в камеру – другой таращился в зенит. Потом наоборот. Запомнились некоторые его слова, такие, например, как: «Фак», «Дид» и «Евтаназия». Мне кажется - именно они вывели Максима из себя. Он пинками и матерными проклятиями выпроводил комиссию из дому и приблизительно перевел мне слова этого несчастного парня.

Максим, который оказался еще и неплохим переводчиком с американского, доступно растолковал, что мальчик этот очень хочет сдохнуть, но ему не разрешают, дабы не портить статистику этой сраной книги. – Звери, бля, а не люди, - заметил мамин сожитель, - не бзди, Алешенька – сынок, мы еще будем не ее страницах. Я кое-что придумал.

Мне стало жаль мальчика из Оклахомы. Наверно, если иметь в голове один гвоздь, как у меня, это кайф. А когда гвоздей одиннадцать, это уже перебор, так как кайфа слишком много. – Жди полчаса, - сказал Максим, - если не вернусь, жди больше. Потом – поедем к мамке в больницу. Гостинцев отвезем, а заодно и мое изобретение испытаем.

Наконец-то, обрадовался я. Мы поедем к маме в больницу смотреть на белочку, которую она там словила! До этого белок, да и то мультяшных, я видел только по телевизору в холле отделения неврологии, где отходил после очередной комы, а тут, рассказывал Максим, белочка была самая настоящая, живая и почему-то внезапная, что вызывало еще больший интерес.

Скорей бы уже ее увидеть… Максим вернулся через три дня, угрюмый, трезвый, с двумя мотками медной проволоки разной толщины и огромной шапкой на голове. Сказал, что занимался подсчетом голосов на избирательном участке, и никак не мог раньше оторваться от важного дела. – Это, бля, сомбреро, - снимая шапку, объяснил Максим, - для дела надо.

- Хоть ты и идиот, - сказал мамин сожитель, - но все же я попытаюсь тебе объяснить свой гениальный план. Гвоздь в твоей голове это прекрасный сердечник, а если обмотать вокруг твоей головы медной проволоки, то из тебя получится прекрасный человек-электромагнит. Нужно только ток подать. Батарейки «Крона» девятивольтовой, достаточно будет. Я рассчитал.

- Высунь язык, - попросил он меня. Я высунул. Максим достал из кармана элемент питания и приложил мне к языку. Меня слегка дернуло. – Ощутил! – обрадовался Максим, - значит сработает. Не бзди, потрох, мне еще за тебя Нобеля дадут. Эх, заживем! Надо это дело обмыть… Максим достал из одежд бутылку портвейна, и повел меня на кухню.

Там он откупорил вино, отпил половину из горлышка, громко рыгнул и принялся туго обматывать мне голову медной проволокой, той, что потоньше. – Первичная обмотка, - объяснил он мне, - а может и вторичная, хер его знает. Не в этом суть… – Слишком туго, - заметил я. – Молчи, засранец, - рассердился Максим, - не сбивай меня. Я витки считаю.

- Ну вот. Готово, - сказал Максим, откусывая отмотанных с моей головы два лишних витка… Сердечник, в моем понятии, это человек из кардиологии. Я их не раз видел в больнице. Они вызывали сострадание и выглядели отнюдь не прекрасно, поэтому иметь в своей голове нечто похожее мне не хотелось. Я полез к Максиму за разъяснениями.

- Отзынь. Потом объясню, - сказал Максим, - мне сосредоточиться надо перед вторичной обмоткой. Он выдохнул и сосредоточился оставшимся портвейном. Еще я очень обеспокоился о белочке, которую мама, возможно, может отпустить, потому что нас так долго нет. На что Максим туманно меня успокоил, сказав, что с белочкой так быстро не расстаются.

- Ну вот, - подытожил Максим, закончив работу, - теперь ты похож на конфету «чупа-чупс». Ну, как, тяжело головку держать? – спросил он меня, ласково прикасаясь к моей голове, превратившейся в большую сферу из цветного металла. Держать голову было тяжело, она постоянно норовила завалиться на бок, или за спину, но я ответил, что ради дела справлюсь с проблемой.

Очень уж мне не терпелось увидеть белочку… - Это для того, чтобы никто не заметил подвоха, - сказал Максим, напялив мне на голову шапку под названием сомбреро. – Теперь ты похож на Незнайку, или все-таки больше на опенок, - призадумался мамин друг, - но это совсем неплохо. Главное, что не на электромагнит, что и требовалось доказать.

Мы присели на дорожку. Потом Максим, хлопнув себя по коленям, резко встал, взял меня за руку, и мы вразвалочку вышли из дома. Вразвалочку, потому что Максим иначе не умел, а я, потому что… потому что сами попробуйте намотать себе на голову несколько кило меди.. Уж уверяю, что будет неслабо заносить…

По дороге к трамвайной остановке, куда мы добрались спустя два часа, Максим посвятил меня в суть дела. Случайно встреченные товарищи маминого сожителя увлекли нас к гаражам по какому-то важному собутыльному вопросу, а когда он был разрешен, Максим с радостью изложил мне принцип моей работы.

Спохватившись и подключив к одному из торчавших из моих карманов проводов батарейку, он рассказал, что когда мы окажемся в трамвае следующим к маме в больницу, будет подключен второй контакт со знаком «+». И тогда к моим рукам незаметно будет притягиваться мелочь из карманов попутчиков.

Максима заметно клонило в сон. В трамвае, перед тем как отрубиться он подключил ко мне второй контакт и сказал: «Ну, с богом»… Что-то в его расчетах оказалось неверным. Мою голову мгновенно примагнитило к металлическому поручню, в мозгах сделалось горячо, а по позвоночнику пробежал мощный электрический разряд.

В отделении неврологи, после выхода из очередной комы, врачи рассказали, что подобрали нас ночью в трамвайном парке, откуда распределили кого куда - меня в больницу, Максима в вытрезвитель. Забирали меня из больницы; мама без белочки и Максим, который, казалось, был чем-то сильно озабочен.

- Такие дела, потрох, - сказал он мне, - у мамки твоей цирроз печени. Требуется пересадка. Моя, сам понимаешь, никуда не годна. А дать ей умереть мы никак не можем. Так что – готовься к благородному делу… Для мамы я был готов на все, поэтому понимающе вздохнул, и стал расспрашивать Максима, сколько мелочи ко мне примагнитилось.

- А, бля, нисколько, - ответил Максим. Наверно лишний виток намотал, или коротнуло где-то. Сейчас главное мамку твою спасти. – А как же белочка? – не отставал я от близких с вопросами, - ведь я ее так и не увидел… - Белочка обязательно вернется, - заверил Максим, - пошли домой, к операции тебя готовить будем.
***
Сезон 3 не за горами.