Дикс : Кикимора

Побил как-то батька Наума палкой.
Добротно так побил, от души, вовсе даже не разбираясь - кто же это растормошил пакеты из-под рыбы по всей кухне.
И хоть седой прекрасно осознавал, что сделал это их кот, тем не менее он стойко сдержал побои и охая выскочил из хаты пока папа Падло отвернулся, чтобы попить воды.

Из хаты раздалось злобное "Стой, сука!" и окно с хрустом и звоном вылетело на улицу, под напором ударившего в него табурета.
Седой взвизгнул, схватился за рёбра и припустил в сторону леса.

Бежал он долго, вот уже и участки закончились, начались длинные пыльные поля. По левой стороне лес, вправо прерии ебаные дикие и безлюдные. А под ногами волками насрано. Идёт Наум и страшно ему. Смеркаться начинает.
В лесу страшно совы ухают, волк где-то далеко завыл.
Свернул Наумка к лесу, сел под сосну и заплакал.
Плакал где-то минут пятнадцать, потом заснул. От пережитых волнений.

-Холодно ли тебе девица?
-А?
Седой поднял кудлатую репу. Перед ним стоял самый настоящий дедмороз. Солнце уже скрылось и с бороды деда по шубе стекала какая-то слизь. Пахло селёдкой и опилками.
-Че? - ещё раз переспросил Наум.
-Я говорю - холодно ли тебе, девица?
-Да нет, вроде июль-месяц на дворе, дедушка. А почему я - девица?
-А кто ты? - смутился дед.
-Я мальчик.
-Ухахаха!! Насмешил. Ты на себя в зеркало посмотри.. или вон - в болотце.
Подошёл Наум к бережку, опустил вниз голову и ниче так особо не разглядел, кроме как жирного, который неподалёку кверху спиной плыл. Волосы на голове взлохмачены, грязные.. Руки синюшные на волнах качаются.
Вспомнив про деда - обернулся Наум, а сзади и нет никого.
Вот подстава!

Жутко стало. Ноги к тому же мёрзнут, кроссовки-то с лопнувшей подошвой отсырели все.
Побрёл седой, обратную дорожку искать. Да тока вот не находит ниче подходящего, всё какие-то тропы волчьи и гавном воняет.
И слышит вдруг страшный бабий смех! Прям как в кинотеатре.
Доносится он из-за кустов и оттуда же свечение странное, голубоватое такое.
Наум подполз к кустам осторожненько, сам потом весь покрылся, дрожит. Отгибает веточку можжевеловую пальцами - а на поляне Кикимора сидит!
У Наума аж лоб испариной покрылся.
Сидит кикимора лохматая, в платье линялом, в горошек. А вокруг игоши скачут.

Внезапно волк позади завыл, да страшно так! Наум лбом в землю уткнулся, чтобы свой страх хоть как-то унять, а колотит всего и мандражирует так что ссать нестерпимо хочется.
Кикимора посмотрела мимо него, туда где волк выл и снова захохотала. Безумно так, неестественно.
Посмотрела на луну жёлтую глазами водянистыми и зяла одного игошу лапами. Качает игошу поганого и баюкает. Остальные игоши в травке высокой ползают да перекатываются. Нет у них бедненьких, ни ручек,ни ножек. Попискивают так мерзко!
Кормит она игошу волосатой грудью, а сама всё по сторонам взглядом шарит. Платье рваное теснее к худым ногам с длинными когтями подбирает. Так и чует ведьма, что кто-то за ней подсматривает.

Понял толян, что каюк ему наступит, если сейчас отсюда не уберётся.
Начал задом отползать. Веточки хрустят под локтями, страшно аж жуть! Но отполз.
Укатился бочком за берёзку и бежать куда глаза глядят! Бежал-бежал, наконец в медвежью берлогу заброшенную провалился и прямиком на кровать. Там и уснул сердешный..

Вернулся толян на следующее утро в деревню. И смотрел взглядом таким странным, что боялись с ним даже разговор заводить. Шарахался по улицам впустую, да молчал всё. И говорят, даже поседел немного. Ну да не разберёшь уже. Где там разобрать, коли он с рождения седой.