Hren Readkin : Воин

- Это сколько стоит?
Покупатель указал на ожерелье из красных камней.
- Это? - лысый торговец с детскими руками, черной бородой и цаворитовыми глазками взял с прилавка ожерелье. Каждый камень был заключен в металлическую оправу в виде капли. - Шесть серебром. Подарок?
- Да, невесте. Почему так дешево?
- Я бы не советовал покупать его в подарок девушке.
- Почему?
- Гиацинт опасный камень и не подходит молодым женщинам. Он приносит несчастье в любви. Это редкость - такое ожерелье. Давно тут лежит. Женщины часто спрашивают про него, но я никому не советую.
- Я воин и не верю в сказки.
- И воинам он тоже не подходит. Я много лет торгую камнями и знаю, что говорю... Нам не дано разорвать круги судьбы, но можно выбрать, по какому идти и на чью помощь рассчитывать. С камнем мы выбираем силы, которые помогают. Или вредят.
- Вот деньги. Я его беру.
- Смотрите, мое дело предупредить. На все воля богов. Скажите, пусть не носит часто.
- Хорошо, - покупатель усмехнулся. - На все воля богов.

*****

Человек упал на дорогу, дотянулся лицом до усохшей лужи на дне колеи и лакал воду как зверь. Пил, пока язык не зачерпнул взбаламученную грязь. Сплюнул, отполз и сел на обочину, в тень какого-то жалкого куста. Спрятаться от глаз и стрел врагов было негде. Человек подумал об этом, но мысль прошла через мгновение, как проходит облако на небе в раскаленной солнцем и войной стране.

Он не хотел драться. В пограничной крепости меч на поясе был не оружием, а скорее знаком отличия. За два спокойных десятилетия жители маленькой страны, лежащей между морем и цепью гор, отвыкли воевать. И вдруг подъем до рассвета, перебранка из-за пропавшей кольчуги, крик командира – и толпа старых и молодых мужчин бежит куда-то среди ночи. И уже непонятно, у кого урчит в животе, у тебя, или того кто рядом. Когда рассвело, сделали остановку. Туман в складках гор порозовел, и вместе с первыми лучами в мысли солдата пришла надежда. Казалось, здесь, среди знакомых лиц, на привычных дорогах, не может произойти ничего плохого.

Оказалось – может. Кочевники с севера перешли границу. Сколько их – не знает никто. На перекрестке у брода отряд уже поджидали. Солдаты соседних крепостей, наскоро собранные ополченцы. Короткая передышка, и снова вперед. В дороге по колонне поползли нехорошие слухи. Что врагов много, очень много, а помощь из города не придет. Их бросили в бой как приманку, не остановить, а всего лишь задержать армию варваров. Чтобы дать время собрать припасы в столицу, чтобы правители успели вывезти семьи на острова, куда кочевникам не добраться. Что вся страна будет разорена и вряд ли кто-то успеет спастись. Командиры, проезжающие верхом вдоль колонны, ругались и хлестали коней. И снова они бежали.

Врагов толком разглядеть не удалось. Когда колонна построилась у реки, он оказался в четвертом или пятом ряду. Над шлемами вдали маячили какие-то черные точки. Потом строй пошел вперед, в ногу, стуча мечами о щиты, чтобы подбодрить себя. А потом... Нет, он умел драться. Он уже был готов резать и колоть, уже был готов царапаться и кусаться, ломать кости проклятым варварам. Готов умереть в битве. Но все произошло слишком быстро. Свист стрел, крики справа и слева, потом какой-то гул впереди (он, как и другие, прикрывался щитом и ничего не видел), лошадиная морда, закрывшая свет, и все.

Сначала он услышал. Странный звук. Потом почувствовал – боль, но не везде. Как будто от него осталась половина. Открыл глаза и снова зажмурился, видеть свет было больно. Шевелил пальцами, руками, ногами, разгонял кровь по онемевшему телу. Прошло неизвестно сколько времени. Смог приподняться и разжать глаза. Мертвые, только мертвые лежали вокруг. И гудение миллионов мух, ищущих плоть помягче. Пополз, потом встал и пошел. Нет, никто не уцелел. Враги забрали все: еду, деньги, оружие. Он побрел прочь от поля. Не куда-то именно, идти было некуда, просто нужно было найти воду, чтобы напиться и снова упасть.

С водой в тело возвращалась жизнь, а с ней пришли мысли. Тупые, безнадежные. Он должен был умереть там, на поле, умереть, сражаясь и убивая. Он не имел права выживать. Что делать теперь? Бежать, скрыться в горах, если не поймают по дороге и не затравят как зайца? Идти к городу, искать своих, сражаться? Первое позорно, второе бессмысленно. Он слаб, у него нет оружия, даже ножа. Если выживет, станет изгоем, на него будут смотреть как на беглеца, дезертира. Потому что все погибли, кроме него. Из близких, наверное, никто не выжил. Его родная деревня у моря, до гор далеко, даже лесов поблизости нет. Как легко представить – ржание черных коней, горящие крыши знакомых домов. Крик девушки, которой дарил ожерелье из красных камней гиацинта. Страх, страх, почти отчаяние, и еще голод, разбуженный питьем. Он не был убит, но больше не жил. У него не осталось будущего. Человек содрал с тела кольчугу и бросил на землю. Идти стало легче.

По чужой, такой мягкой земле, ехал воин. В его родных степях другая земля – жесткая, неприветливая. И кони там другие, и люди. Не то что эти слабаки-южане. Их войско они смели за несколько мгновений. Дело даже не в числе. От армии отделился небольшой отряд и избил, искромсал, втоптал в рыхлую почву испуганных землепашцев. Они забрали все, что можно было забрать, дошли до большого города, взяли его в кольцо, и разлетелись по стране – грабить, жечь, убивать, насиловать. Южные женщины такие мягкие и такие смешные. Кусаются и кричат, пока не выбьешь пару зубов. Зато можно пить кровь с отвердевших губ, хорошая плата за долгие дни в седле.

Несколько часов назад их отряд заметил группу беженцев, пробирающуюся в сторону гор. Никто не сопротивлялся, все упали на землю и что-то кричали. Наверно просили пощады, но кто же поймет их дурной язык? Жалкие люди. Мужчин просто перекололи копьями в спины, не сходя с коней. Брали уже только золото и серебро, шли налегке. Его отряд остался на месте развлекаться с пленницами, а он спешил в лагерь, разгрузить мешок с добычей. Удачные походы бывают не часто, нужно успеть взять больше, как можно больше. Красивую нитку с камнями, только что сорванную с девки, можно обменять на нового коня. Или повесить на шею жене, на зависть оставшимся трусам. Воин не должен думать о смерти. Он должен нести смерть. Врагам, которые покушаются на его дом и тем, на чей дом он покушается сам. Воин не должен думать, его работа – убивать. Он достал ожерелье из мешка и покрутил в воздухе. Налюбовавшись, повесил на руку, выехал на дорогу и поскакал дальше.

Хорошо ехать вечером по побежденной стране, набив мешок чужими деньгами, насытив плоть едой и женщинами! Чувствовать, как усталость лениво растекается по телу сладким южным вином. Он заметил его первым. Оборванный бродяга ковылял навстречу, шатаясь и останавливаясь. Шел бы в стороне, был бы жив, съезжать с дороги некогда. Рука привычно легла на отполированное древко копья. Копыта застучали чаще.

И вдруг он почувствовал, что не хочет убивать этого человека. Пусть идет себе – все равно сдохнет с голоду или повеситься на черном дереве у сгоревшего дома. Надо ли тратить такие нужные силы? Надо. Воин пришпорил коня, разгоняясь, чтобы не расходовать силы на удар, просто направить копье в грудь или горло. Ближе, еще ближе, еще...

Человек обреченно смотрел на приближающегося всадника. Вот и все, его желание исполнилось. Оскаленная конская морда, как тогда, в день битвы, кусок злобы и силы в кожаных латах, наконечник копья, направленный в его сердце, что-то красное на руке. Что-то очень знакомое... Рывок вниз, камень, бросок, удар, ржание коня, тень, затмившая солнце и блеск поднявшихся в воздух монет из заплечного мешка.

*****
Степной жеребец еще дрожал и взбрыкивал, но воин крепко сжимал пятками вспотевшие конские бока. Горы приближались. Они ответят, ответят за все. Настанет день, и варварская степь задрожит от топота закованных в броню коней. На рынке рабов их жен и детей будут продавать десятками, чтобы не разменивать мелкие монеты.

В пыли на обочине дороги лежал человек. Лоб погибшему заменяло багрово-грязное пятно. Тело изрублено косыми ударами. Капли гиацинта на порванной нитке ожерелья свисали из открытого рта кочевника.