виктор иванович мельников : КАМНИ ПЕКЛО И ЛЮБОВЬ

Горячий воздух спекал глинистую почву, превращая в кирпич. Асфальт плавился чёрной смолой. Стены домов дышали жаром, как большие доменные печи. Ветер не остужал, а высушивал всё вокруг. Конденсат, стекавший с кондиционеров, не успевал долетать до земли, испарялся. Бездомные кошки и собаки прятались в редких оазисах зелени, птицы умолкли. Город ссохся, скорчился, искривился – он походил на древнюю мумию, которой не суждено вернуть свой прежний величественный облик, - город умирал…
Обнажённая, Татьяна сидела полубоком на подоконнике, окно открыто. Она, видимо, пыталась спровоцировать своим видом не только меня, но и того, кто мог её увидеть в этот момент…
Пятый этаж, для меня высоко. Но она не боялась. Смелая? Или пытается ею быть?
Горячий воздух влетал невидимой сжатой струёй в мрачную квартиру, куда и в солнечную погоду редко проникал луч света. Я находил в этом свою прелесть, мне было приятно здесь проживать, во мраке. Летом всё равно было жарко (кондиционер отсутствовал по причине слабой электропроводки), зимой соседние дома прикрывали от пронизывающего холодного восточного ветра, делая затишек.
Я блуждал в интернете, откровенно скучал, убивал время. Иногда мой взгляд возвращался на девушку, она всё так же сидела – застывшая картинка, написанная великолепной рукой художника.
И снова я погружался в виртуальное пространство. Меня конкретно ничего не интересовало, механической рукой я щёлкал клавиши компьютера, дёргал мышку. Вторая рука периодически стирала пот со лба и шеи. Я потел, как грузчик, выполняя тяжёлую физическую работу. Мне казалось, что преисподняя здесь, в моей квартире, а не где-то там, под землёй. И, видимо, я был прав, ибо в таком пекле могут находиться истинные грешники, коими были и я, и Татьяна, и все те, кто проживал в этом проклятом городе, расположенном, без всякого сомнения, в самом центре испепеляющего ада.
Интернет пестрил порнографией. Насыщенный утренним сексом, я вынырнул из глубины влагалища, отдышался, поплыл в пучину новостей.
«Российские стратегические бомбардировщики смогут использовать кубинские аэродромы для дозаправки во время воздушного патрулирования Атлантики. В случае принятия соответствующего политического решения, ракетоносцы Ту-160 и Ту-95МС могут осуществлять дозаправку на одном из кубинских аэродромов. Соответствующую рекогносцировку российские специалисты уже провели, сообщил информированный военно-дипломатический источник российской прессе. Западные СМИ отмечают, что на такой шаг Россия могла пойти в качестве ответа на планы США разместить в странах Восточной Европы элементы своей системы противоракетной обороны.
Если Куба действительно согласится на российское предложение, то она уже второй раз станет добровольной заложницей в игре Москвы и Вашингтона. В первый раз в ходе знаменитого «Карибского кризиса» в октябре 1962 года такое противостояние едва не закончилось ядерной войной. Тогда по настоянию лидера Кубинской революции Фиделя Кастро СССР согласился на размещение на территории островного государства ядерных ракет. Узнав об этом, Соединенные Штаты ввели полную военно-морскую блокаду Острова Свободы. Только усилиями дипломатов из обеих стран кризис удалось преодолеть».

«РИА Новости. Милиция проверяет сообщение о якобы заложенном взрывном устройстве около станции метро «Цветной бульвар», сообщил РИА Новости во вторник представитель столичного ГУВД.
По его словам, сегодня утром на службу 02 позвонил неизвестный, который сообщил о заложенном взрывном устройстве под одной из лавочек в сквере перед станцией метро «Цветной бульвар». По данному сообщению на место инцидента выехали несколько нарядов милиции и кинологи с собаками, в сквер перед метро никого не пускают, проводится обследование территории, на которой, возможно, заложена взрывчатка. Представитель ГУВД подчеркнул, что на движении метрополитена и вход и выход на станцию инцидент не повлиял».

«Президент Венесуэлы Уго Чавес прибывает в Россию с визитом, который может стать самым сложным за все годы дружбы между Москвой и Каракасом.
За последние месяцы отношения двух стран разладились из-за перспектив поставок российского оружия Колумбии, давнего противника Венесуэлы. Между тем Венесуэла является крупнейшим покупателем российского оружия в Латинской Америке. Как утверждают источники среди российских военных, в последнее время наиболее активно обсуждались контракты на поставку 20 комплексов систем противоракетной обороны средней дальности «Тор-М1» и «Тор-М2Э», трех-четырех подлодок, 12 тяжелых военно-транспортных самолетов Ил-76 и Ил-78 и 24 истребителей…»

«Четыре вагона пассажирского поезда Хабаровск-Нерюнгри сошли с рельсов в двух километрах от поселка Магдагачи в Амурской области, по предварительным данным, жертв и пострадавших нет. Это уже второй инцидент в Амурской области с пассажирскими поездами за это лето. 12 июня поезд, следовавший по маршруту Хабаровск-Нерюнгри, сошел с рельсов. Тогда пять человек получили незначительные травмы».

«Новый мощный подземный толчок магнитудой шесть баллов произошел 23 июля в китайской провинции Сычуань. Землетрясение произошло в уезде Цинчуань. Это уже второе сильное землетрясение в этом уезде за день. Предыдущее землетрясение было около полуночи по московскому времени. Погиб по меньшей мере один человек, несколько ранены. Разрушительное землетрясение в Сычуани 12 мая унесло жизни почти 70 тысяч человек».

Лента новостей представлялась однотипной. Понятное дело, хорошие новости плохие новости, но не помешал бы коктейль.
Я заметил:
- Всё по-прежнему… Жарко!
Меня не услыхали. Татьяна была на прежнем месте - она курила тонкую дамскую сигарету. Силуэт в окне походил теперь на чёрно-белую фотографию: плавные женские линии и неотчётливое изображение в светлом проёме. Поглощённая своими мыслями, она смотрела вверх, в небо. Я видел её глаза под каким-то особым углом – зрачки бегали в беспорядочном ритме. Я почувствовал некое волнение, кратковременный испуг.
Она не быстро произнесла, выплюнув последнее слово:
- Саша, посмотри, какие тучи плывут… страшные!
Я неуверенно приблизился к окну. Наверное, глаза Тани были тому причиной, ибо тучи, облака, гроза и молния – всё обычные явления. И она произнесла этих несколько слов так равнодушно и в то же время с такой дрожью в голосе, сделав акцент на последнем, что я не мог не удержаться, чтобы не подойти к ней и не убедиться, что же там за окном?
Я видел это во сне! Дважды! Повторялось всё до мелочей. Де жа вю! Чёрные клубы облаков, как дым от пожара, боролись между собой в смертельной схватке. Краешек чёрного океана виднелся из-за деревьев, он бушевал. Я перевёл взгляд на Татьяну: она оставалась как будто спокойно-равнодушной. И это я видел! Схватив за локоть, я стащил её с подоконника, закрыл окно.
- Свалишься вниз!
Девушка спокойно затушила окурок в пепельнице. Почему я позволяю ей курить у себя дома? Терпеть не могу курящих женщин, а эту терплю.
- Саша, я не боюсь высоты, сколько раз говорить тебе! – Она открыла окно снова и, как наглая кошка, влезла на своё прежнее место. Я разозлился. Мне казалось, что все смотрят на неё с противоположных окон, а не на непогоду. Наглая и… Вот это выдержка – в космос летать, на дно морей опускаться!..
Чувствуя моё напряжение, она сказала, продолжая смотреть в небо:
- Агрессивность и злоба отрицательная твоя черта, Саша. Но истина состоит в том, что определённая доза твоей агрессивности необходима мне. Я заряжаюсь ей. Подай мне ещё одну сигарету.
Я протянул ей целую пачку – пусть обкурится!
- Многие агрессивные и угрюмые мальчики становятся хорошими писателями… Странно, почему нет молнии?
- Что ты имеешь в виду?
- Твоя графомания.
- Ты читала? Я тебе не показывал.
- Да, читала, но не всё.
- И?..
Наконец-то она улыбнулась. И то, это была не улыбка, а так - лёгкая гримаса, подобие чего-то, что тронуло её в моей беспомощности.
- Тебе разве не интересно, что происходит сейчас в небе, а?
Я взглянул вверх – то же самое, что и три минуты назад. Мне было плевать на природную стихию, а вот Татьяна вывела меня из себя! Я снова стащил её с подоконника.
- Хватит издеваться!
Она смотрела мне в лицо камнем. Уверенная и хрупкая. Большие карие глаза оставались неподвижны. Секундная слабость – и она снова прежняя, словно не было никакого испуга и паники.
- Я тебя чем-то обидела, милый?
Меня раздражали эти её словечки «милый», «мальчик», любимый», слащавость! Но, как девушке, её это украшало – себе я не мог позволить подобных слов. Как мужчина! Даже для Татьяны, которая, наверно, заслуживала больше ласковых слов с моей стороны в свой адрес.
Руки взяли хрупкие смуглые плечи, и я поцеловал её. Мои пересохшие губы почувствовали мягкий бархат. Было такое ощущение, как будто я опустился в прохладный водоём. Ведь даже близость океана не спасало от страшной жары, - наоборот, усиливало влажностью, доставляемую на берег морскими ветрами.
Она отстранилась, задыхаясь. Обнажённая грудь часто вздымалась.
- Саша, что это такое? Как ты думаешь?
- Будет дождь.
- Нет, я не об этом. О нас…
- Без спроса не стоит заглядывать в личные вещи.
- Дурак ты, понятно?
Она победила.
- Дурак! – повторила ещё раз.
Я прекрасно всё понимал или пытался понять. Во всяком случае, мысль о сознательной провокации отпала. Да, она нравилась мне, а её чувства, видимо, были выше. И последнее слово дало мне понять её девичью наивность. Всё-таки разница в возрасте - десять лет - ощущалась. Но она не была глупой девочкой, она была слишком умной – это и вызывало во мне порывы гнева, которые я пытался скрыть даже от самого себя.
Ревность отсутствовала напрочь! Какой-то всплеск произошёл, когда я увидел её голой на подоконнике, и всё. А она, наверно, хотела, чтобы во мне пробудилось это негативное чувство, которое она, без сомнения, путала с любовью.
Таня продолжала сверкать задом. Но я не хотел возбуждаться. Ночь с нею прошла бурно, мне было достаточно. Она и не требовала больше. Обнажённость тела, как норма, а не причина невыносимой жары, и полная внутренняя изоляция – такой она мне виделась. И, видимо, такой она и была. Для всех.
Она спросила:
- Ты слышишь гул?
Я ответил:
- На море шторм, видимо.
- Нет, не похоже.
- Просто, это волны бьются о берег.
- Мне страшно. Сожми меня крепко.
Она претворялась, но мои руки обвились вокруг её талии.
- Я тебе верю.
- И это всё?
- Да, а что ещё?
- Холодный ты.
- Я не умею притворяться.
- Хочешь сказать, я с тобой не откровенна до конца?
- Я тебе верю, - снова повторяю.
Девушка выскочила из моих объятий. Стала одеваться. Медленно, давая рассмотреть каждый изгиб стройного тела.
- Ты красивая.
- Я это слышала. И не раз. На большее ты не способен.
Ветер усилился. Солнце спряталось. За окном стояла мгла. Поздний вечер как будто, не день.
- Я ухожу.
- Ты хочешь уйти в такую непогоду?
- Если со мной что-то случится, виноват будешь ты, Саша.
Я ухватил её за блузку, притянул к себе:
- Не отпущу!
- Сказанное есть ложь?
- Есть правда.
- Трус!
- Почему ты так решила?
- Тебе страшно за меня.
Она говорила странные вещи.
- Нет, это что-то другое. Трус тот, кто боится за себя.
- А что ты чувствуешь по отношению ко мне?
Я не знал, что ответить. Громкими словами на подобие «я тебя люблю!» (а они здесь были самые уместные) не умел разбрасываться. Моя заминка вызвала неподдельный интерес у Татьяны.
- Ни-че-го! – произнесла она по слогам. – Это мой вывод раз ты молчишь.
Я набросился на девушку и стал стаскивать с неё одежду, которую она так долго одевала. Она не сопротивлялась. Красота должна быть доступной. И вдруг я почувствовал гул (нет, не услыхал, нутром почувствовал!), который был ранее недосягаем для меня. Это не шторм, однозначно. Но что могло измениться в этот миг для нас?
Ничего.
Ненастье за окном превращалось в кошмар. Свинцовые тучи и сильный ветер не уменьшили жару. Я пыхтел над Татьяной, заливая её потом. Она стонала, потела не меньше, чем я, извивалась змеёй. Я видел её лицо. Тысячи гримас! Что она чувствует? Ей хорошо? Я стараюсь для неё, не для себя. Усталость прежних дней даёт о себе знать. Я не могу кончить, как будто во мне сидит литр водки. Но я трезвый! Мне нравится эта девушка! Я в смятении! Не может быть!.. Наконец, она взрывается воплем – и мне пора, не могу… Я продолжаю входить в неё с бешеной скоростью, она смотрит на меня, кусает пальцы рук – ей больно! Я не могу остановиться. И не могу кончить.
- Хватит! – выкрикивает Таня и сбрасывает меня с себя.
Я снова ныряю в виртуальное пространство. Меня интересует погода. Но всё хорошо, солнечно и жарко. Прогноз один. Другого нет. Неужели всё так неожиданно происходит? Утром зной, в обед ураган, вечером война, а ночью любовь? Порядка быть не может. То, что было несколько минут назад, подтверждение этому, хотя я так и не излил семя. И то, что за окном – этому доказательство. Тогда почему мне врут даже в интернете?
Отключаюсь.
Не та информация.
- Почему ты ни разу не говорил, что пишешь? – Татьяна, как и прежде, оставалась в платье Евы. Я, несмотря на жару, оделся. Мне было стыдно, что у меня не получилось. – У тебя есть интересные вещи.
- Всё самое лучшее, по моему мнению, удалил модератор, а копий не осталось.
- Я не понимаю, Саша, если ты публиковался в интернете, то почему я не имею права прочитать то, что читают другие?
Я не отвечал.
- У меня возникает одна лишь мысль, либо ты боишься за свои тексты по причине их низкопробности, а это не так, я убедилась, либо в тебе живёт «жучок», который скрывает некоторые чувства и слова от меня, - ты не умеешь высказаться до конца. Не потому, что не можешь, а потому, что ты так устроен, у тебя не получается.
Выстрел в висок! Я в ней не ошибался.
Блеснула молния, ударил гром. В квартире погас свет. Стало почти темно. Я не отчётливо различал некоторые вещи. Татьяна сделалась серым пятном. Я был для неё, наверное, таким же самым бесформенным телом.
- Продолжать есть смысл? – мне хотелось взвыть.
- При всём однообразии, жанрового и тематического, Саша, твои произведения объединяет гротеск современного мира. Зло пишешь по-доброму.
Молнии сверкали, освещая комнату. В эти мгновения я отчётливо видел красоту лица Татьяны, её обнаженное тело – она стояла напротив и всматривалась в меня. Я молчал. Она была права. Есть «кто-то», который сдерживает меня, и этот «кто-то», как выразилась Татьяна, назвав его «жучком», живёт внутри меня, а я считал совсем не так, виня кого угодно, но только не себя.
Дождь всё так и не шёл. Ему давно пора было вылить месячную норму за один час, сделать наводнение, смыть к чёртовой матери этот усохший город, отомстить всем и каждому за большие и малые грехи, утаиваемые от чужих глаз. Но он упорно не хотел идти. Он ждал, он медлил. Но он должен был пойти когда-нибудь. Его сила в этом и состояла – падать холодными каплями на сухую землю, орошать её, делать плодородной.
И пошёл град! Шум падающих льдинок увеличивался. Не сговариваясь, мы одновременно подошли к окну. Странность зрелища заключалось в том, что с неба падали не градины, а настоящие камни.
- Вот и прорвало! – сказал я.
Татьяна прижалась ко мне всем телом, её затрясло. Я же на всё происходящее наблюдал без всякого интереса, как будто так и должно быть. С неба падали камни, а меня это нисколько не удивляло! Всё крупней и крупней… Кто не успел, тот опоздал. Трупы людей и животных засыпало градом камней размером с кулак. Покорёженные автомобили ежесекундно меняли свою форму. Ветер сменил направление, и окно разлетелось на мелкие осколки, обдав нас брызгами стекла, пластика и дождя. Я закрыл собой Татьяну, а сам продолжал смотреть, как загипнотизированный… Я пребывал в состоянии подобному трансу. Татьяна оттаскивала меня от окна, плакала, уговаривала, но я под воздействием неизвестной силы продолжал смотреть вниз, с пятого этажа, как будто смотрел не интересное кино по телевизору, безучастно и равнодушно…
Всё же Татьяна сумела увести меня вглубь комнаты. Я пришёл в себя. В оконном проёме – что от него осталось – продолжали проноситься каменные заряды, но было видно, что они мельчают. Через некоторое мгновение всё стихло. Я было решил, - всё! Но послышался тот самый гул, слышанный ранее, который я принимал за шум моря. Он увеличивался. Татьяна вся сжалась, зажмурилась, и тут я понял, что я трус. Я боялся услышать правду о самом себе, боялся показать своё творчество близкому человеку, считая, что меня осудят за несоответствие с общепринятыми нормами, и боялся сейчас: и за себя, и за Татьяну, и за то, что вообще может произойти…
…с неба свалился большой камень. Он был громадный. Метра четыре в диаметре. Блестящий и гладкий, как будто его отполировали. Он дымился.
Пошёл слабый дождь. И это был не дождь вовсе, а слёзы, скупые слёзы природы. Бывает, и она ошибается. Она плакала о содеянном.
Свинцовые тучи ушли в океан. Татьяна открыла глаза. Она не верила. Не верил и я.
- Бессмысленная жестокость природы не оправдывает жестокость самого человека, - неосознанно шептали мои губы. Я был потрясён и взволнован.
Татьяна оделась и кинулась к телефону. Связь отсутствовала. Можно было догадаться.

24.07.2008