Херба : Каждому своё

/октябрь 1944го, граница СССР с Польшой/
история основана на реальных событиях
.

Трава на лётном поле была белая от инея, оставляя мокрые следы на сапогах. Раннее, хмурое октябрьское утро было холодным, низкое небо нависало над холмами, грозясь просыпаться мелким сухим снегом – осень сорок четвёртого года в Белоруссии была холодная, пронизывающий ветер раскачивал невысокие деревца, обрамляющие поле.
Легкий дымок вился из барака, где была расположена батальонная кухня – повара вставали рано с целью накормить лётный состав перед очередным заданием. На поле дремали самолёты, накрытые маскировочной сеткой, кабины пилотов были белые от измороси.
Николай подошел к своему самолёту, откинул сетку, и провел рукой по серому, чуть влажному ребру крыла, ощупывая кончиками пальцев каждую заклёпку, как будто лаская любимую собаку. «Ну, родной, не подведи меня сегодня», сказал он, убирая руку от крыла. Обойдя вокруг машины, он постоял еще с минуту, думая о чём –то, покусывая обветрившиеся губы, и пошел по направлению к баракам, окинув взглядом, обернувшись через плечо, свой Ил.
Задание было несложным. Немцы отступая, вывозили из Польши всё, что сочли для себя ценным, включая военнопленных. Суть задания сводилась к тому, чтобы помешать железнодорожному составу продвигаться на Запад путём уничтожения головных вагонов с немецкими военными и разрушения железнодорожного полотна. Задание должны были выполнять звено из трёх самолётов, один атакующий - Николая, а два других прикрывали бы его с воздуха, одновременно защищая от возможных внезапных атак немецких истребителей, так и зениток с земли. Атакующий самолёт нес на себе груз из шестнадцати реактивных снарядов РС-82, способных уничтожить несколько тяжёлых танков, ощерившись стволами тяжелых пулемётов и пушек, с бомбовым грузом под серо-зелёным брюхом, спереди он представлял собой бронированный кулак, эдакая десница мести, обшитая квадратами бронелистов. Самолёты поддержки не сильно отличались во внешности, неся, однако более лёгкое вооружение, дающее возможность свободного маневра.
Через час три тёмных контура мягко пробежав по взлётной дорожке, со звуком рассерженных ос, оторвались от земли, и покачивая крыльями, растворились в утренней дымке, взяв курс в сторону границы. Звук моторов ещё висел под серым небом некоторое время, растаяв вместе с тремя точками на небе.
***
В кабине слышался мерный, гул мотора, заглушенный лётным шлемом, защищающим не только от риска оглохнуть от мотора – никакой звукоизоляции не было предусмотрено, но и от пронизывающих насквозь, свистящих потоков ветра, проникающих через щели остекления кабины. Николай летел на небольшой высоте, рассматривая отражение силуэта своего самолёта в зеркале озера, проплывающего под ним. Спартанскую пресность убранство салона разбавляли две фотографии: - брата, погибшего в тридцать восьмом на Халкин-Голе, заживо сгоревшего в танке во время сражения, и рекламная открытка какой-то кокетливой дамочки в меховой горжетке, с надписью «ЛегПром СССР», неизвестно кем оставленную в кабине, но он не стал её выкидывать, а аккуратно прикрепил между стекол приборной доски.
С высоты поезд казался змеёй, неторопливо пробирающейся по блестящей дорожке рельс, лениво изгибаясь между стебельков полуголых, чёрных деревьев. Змея не заметила, как с неба скользнули три тёмных силуэта, собравшись в треугольник, и снижаясь в развороте, выстраиваясь в боевой порядок, расцвечивая борта желто-красными всполохами пулемётных очередей.
***
Во время второго захода, Николаю удалось скинуть бомбы чётко в головной вагон состава, превратив его в огромный столб едко-чёрным коптящего пламени. Передние вагоны сошли с рельс, по инерции, тараня и перемалывая друг - друга в щепки, скатываясь с насыпи – сверху кажущиеся словно игрушечными. Основная цель была осуществлена, осталось только уничтожить вагоны с зенитными орудиями в голове и хвосте состава, остервенело плюющимися в небо, раскрашивая его огромными ярко-красными цветками разрывов, висящих потом в воздухе серыми, старческими космами дыма. Снова и снова, заходя на атакующую позицию, он расстреливал парализованный поезд, пулемётами выкашивая маленькие серые фигурки людей, в панике разбегающихся по оврагам близ насыпи, не обращая внимание на сполохи взрывов вокруг его самолёта, на сквозные отверстия от осколков, он знал, что несмотря на поддержку, его машина уже вся в дырах и пробоинах – броня защищала только брюхо и переднюю часть самолёта, оставляя практически беззащитной крылья и хвост, который вообще был выклеен из дерева. В пылу сражения он не заметил, как самолёт резко тряхнуло, звук двигателя изменился, сам он зачадил, зачихал чёрным дымом. Его машина серьёзно повреждена из зенитки, ему передал по рации пилот другого самолёта, пока самолёт способен держать скорость и высоту, надо возвращаться на базу.

***
Самолёт шел низко, рыская из стороны в сторону из-за повреждённого рулевого управления, мотор работал с перебоями, временами . Сдвижную часть кабины заклинило – он был замурован в своём аквариуме с отверстиями от осколков и шальных пуль в стёклах. Девушка с открытки улыбалась, уме показалось с ехидцей, словно спрашивая «Долетался, молодой?» Два самолёта держались рядом, словно поддерживая крыльями своего раненого товарища, но его машина неуклонно теряла скорость, высоту, топливо. Николай понимал, что не дотянет, самолёт серьёзно повреждён, поэтому приказал своим следовать на базу, оставив его, а он попробует сесть как можно ближе к своим. Отсалютовав крыльями раненому собрату, два силуэта быстро набрали высоту и скрылись в облаках. Внизу, насколько мог видеть глаз простирался лес с редкими проплешинами полян, мелкими зеркальцами болот, сажать машину было невозможно, но необходимо, мотор мог заглохнуть в любой момент превращая самолёт в тяжеленный кусок железа с огромной скоростью падающего с неба.
***
Огромный черный силуэт, казалось, заслонил полнеба, бесшумно срезая верхушки деревьев, обращая в бегство мелких обитателей леса. Он сидел, судорожно вцепившись в штурвал, вжавшись как можно глубже в кресло, наклонив голову к приборам - как учили в лётной школе. С тяжелым скрежетом, теряя оперение, шасси, антенны, самолёт садился, сшибая мелкие деревца, поднимая чёрные комья земли в воздух. Последнее, что Николай запомнил перед тем как потерять сознание от удара головой об приборную панель, перед тем как липкая темная пелена застлала его глаза – это погнутый винт мотора за заляпанным грязью стеклом и улыбку кокетки с открытки.
***
В очередной раз очнувшись от боли из-за выматывающей, многочасовой тряски в кузове, он подтянул раненную ногу, сжав кистями рук выше бинтов раны. Его нашёл немецкий патруль, увидевший крушение его самолёта. Николай не пострадал сильно во время падения, несколько ушибов и ссадин, мелкие вывихи – ему сильно повезло. Очнувшись, он попытался выбраться из самолёта, но был задержан немцами, которые в порядке профилактики прострелили ему руку и ногу, чтобы не смог оказать сопротивление. Минут через сорок грузовик выехал на асфальтированную дорогу, и ещё через несколько минут, чихнув, остановился.
«Jedem das Seine», прочитал Николай выведенное чёрной краской на огромных, высоченных воротах ограды, за которой стояли приземистые бараки землистого цвета. Отель «Бухенвальд», для особых, высоких гостей. За забором виднелась высокая труба крематория…

/Май 1995го, Москва, Поклонная Гора/
.
Высокий седой старик подошел к старинному самолёту, снял перчатку, и провел рукой по серому, чуть влажному ребру крыла, ощупывая кончиками пальцев каждую заклёпку, закрыв глаза, как будто вспоминая о чём то…
.
/Postscriptum/
.
Как то раз я заехав к своему деду на дачу, я увидел подкову прибитую к входной двери его дома. Моё внимание привлекла надпись на немецком языке, сделанная белой краской. «Что это значит? – спросил я. «Каждому своё, - ответил он – Jedem das Seine. Я повесил её на счастье.»