DummyMan : До конца

В это солнечное теплое утро вампиру Борщеву было особенно плохо. Болела голова, язык зудел от постоянного облизывания пересохших зубов, долгое время не ведавших теплых струй чужой жизни, в глазах немного двоилось и в довершение ко всему его немного поташнивало. Борщев давно не боялся солнечного света, но лившаяся сверху жара, казалось, выжимала из него как из губки остатки самообладания и усугубляла и без того настойчиво усиливавшуюся жажду крововозлияния.
Обычно Борщев подавлял свои вампирические инстинкты. Способы были разные – он пил, доводил себя до беспамятства рискованными препаратами и средствами, одно время ему удалось устроиться и поработать на переливании крови. За долгие годы жизни в этом обществе он выработал почти железную силу воли. Иногда ему достаточно было закрыть глаза и подождать пока пройдет сгущающийся в них от вида белой рыхлой кожи, прикрывающей синеватую пульсирующую линию жизни, туман, чтобы жажда отступила и оставила его до времени. Но Борщев сознавал, что все это не может длиться вечно и когда-нибудь природа возьмет свое и сегодня он чувствовал – неотвратимое близко. Ему нужна была жертва или жертвой он стал бы сам.
Выбор всегда был труден для Борщева. Он был не чужд гуманности и старался нанести ей минимальный урон, однако бомжи даже чисто технически не годились для его целей, так же как алкаши, нарики и просто старики – нечистая нездоровая кровь не могла насытить вампирячье существо и принести даже хотя бы временное облегчение. Он должен был выбрать молодое тело и погубить его для освобождения себя и окружающих от себя же самого.
Перед ним из густого тумана вырос серый дом, казавшийся инородным на фоне залитого солнечным светом окружающего, из открытой двери парадного которого манило звенящей темной прохладой. Не раздумывая, Борщев вошел внутрь.
Поднявшись на пару этажей вверх по лестнице, Борщев остановился и, обведя взглядом несколько дверей, подошел к той, светлый звонок возле которой выделялся на фоне пыльной бесцветной стены. Сейчас он позвонит и кто бы не открыл, без раздумья и немедленно набросится и вцепится длинными острыми клыками в шею, а потом... Потом будет другая жизнь, нет смысла сейчас думать что будет после. Главное, чтобы открывший нес кровь, способную утолить его жажду. Если нет – он просто позвонит в соседнюю дверь, потом в другую и так далее, пока не найдет то, что нужно.
На пороге открывшейся двери стояла молодая женщина. Уже позже Борщев вспомнил, что она не спросила кто звонит, просто открыла и смотрела на своего гостя спокойными, хотя немного выдающими волнение, глазами. Она не произнесла ни слова даже пока Борщев несколько секунд не шевелясь молча пялился на нее. Кажется, что-то пробормотав, Борщев попятился назад, держась за перила сполз по лестнице и выбежал на горячий воздух.

Сидя за столиком в кафе, Борщев все еще не мог придти в себя. Перед глазами стояла она и все так же смотрела на него мягко и немного смущенно. Ее лицо было так явно, что, казалось, находилось не в памяти, а где-то еще ближе к его сознанию. Ее образ как будто отпечатался на нем самом, на его существе, на всем, что составляло его самого. Только ближе к вечеру Борщев вспомнил, что был туман, была жажда, была нужда, но именно вспомнил, вампирическое уснуло в Борщеве мертвым сном.

Следующим утром на работе Борщев не притворялся не вампиром, он уже не слышал как течет кровь внутри окружающих, не ощущал как сжимается их сердце. Ему не нужно было закрывать глаза и задерживать дыхание, пережидая туман в глазах. Туман больше не появлялся, Борщев не проявлял интерес к человеческой плоти.
Раньше Борщев больше всего боялся горяченьких женщин-коллег. Эти штучки не интересовали его как человеческого мужчину, но, поскольку Борщев, вероятно, был неплох собой, частенько заигрывали с ним, наклоняясь над его столом и как бы нечаянно демонстрируя содержимое своих разрезов, от чего вампир переживал несколько иные чувства. Сегодня Борщев без труда мог бы перенести даже более тесный контакт с любым человеком. С любым, кроме одного... От мыслей о ней он ощущал жар во всем теле и желание немедленно увидеть ее, услышать ее, быть рядом с ней.

Возвращаясь с работы по привычному маршруту, пройдя вдоль ряда витрин на бульваре, прокатившись пару остановок на веселеньком трамвайчике, который ей всегда так нравился, мимо площади с многочисленными катающимися на роликах, она свернула в зеленый парк, где так приятно вдохнуть свежести от травы и деревьев и романтики от тихих спокойный уголков и расставленных тут и там скамеек. По дороге она с интересом кидала взгляды на прогуливающиеся парочки и особенно на, казалось, спешащих куда-то без спутниц мужчин. Свернув на одну из центральных дорожек парка и минув очередную парочку, за которой дорожка была уже пустынна, она услышала небыстро приближающиеся шаги. Хотя время было еще раннее, а в парке явно было много людей, которые то и дело появлялись со всех сторон, она почему-то отметила и именно эти шаги. Они были легкими и неторопливыми, но, судя по звуку подошвы, принадлежали мужчине.
Казалось, все, что она услышала в следующие секунды, она мысленно переживала уже сотни раз. Приятный низкий голос произносил те же слова, что она слышала в своих мечтах о незнакомце-мужчине, плененном ее красотой и не в силах устоять от которой почти кидается ей в ноги и пытается удержать хотя бы на мгновение для того чтобы получить шанс остаться с ней на всю свою жизнь.
Обернувшись и насладившись букетом ярко-красных цветов, она поскорее перевела взгляд на главного героя мечты наяву. Да, именно так она представляла себе замершее от волнения и восхищения лицо ждущего решения своей судьбы. Теперь ход за ней. О.. Да это же тот самый, он приходил уже к ней, но тогда его лицо было так холодно и безразлично, даже могло навеять ужас, постой он чуть дольше. Хотя, может, просто показалось в темноте. Сейчас-то он вон какой.
Почему бы не пройтись? Ох, как говорит! Кажется, он и сложен очень неплохо, вроде умен, даже остроумен. И как смотрит!

Борщев был как в бреду. Поначалу он даже боялся взглянуть на нее, голос предательски дрожал, а руки, передав ей букет, уже не находили себе места. Заливая о первом, что приходило ему в голову, он главным образом старался не допустить молчания. Ей не должно стать скучно, она не должна видеть его бессилия. Как бы то ни было, все складывалось неплохо. Они давно вышли из парка и ходили вместе по улицам уже довольно долго. Теперь Борщев понимал, что нравится девушке и ему становилось спокойнее и что-то новое начинало в нем покалывать. Взаимность пьянила его и он уже был готов перейти к более тесному общению.
Касания рук и все менее прикрываемое восхищение ею не отталкивали и не пугали ее. Борщев уже почти не боялся поверить, что сбывается то, о чем были все его мысли после первой встречи с ней.

Борщев понимал, что она сначала будет сомневаться и немного сопротивляться когда он начнет, приблизившись к ней вплотную, несильно обнимать ее. Он также ясно видел, что и она хочет этого поцелуя и тем сильнее была волна наслаждения когда упала последняя завеса между ними и она ответила ему со всей нежностью и страстью перед той самой дверью с белым звонком. Игра переходила на новый уровень, но и здесь были свои правила. Они не исчезли, а лишь изменились. Эта сцена сегодня должна была закончиться чтобы получить свое продолжение в будущем. Ему было больно прощаться в такой момент, пусть только до завтра, но он понимал, что и она чувствует все то же самое и только играя вместе у них есть будущее, которого они оба так хотят.
Каждый шаг вниз разрывал сердце Борщева, каждый поворот замка в закрываемой двери жег ее до слез. Сильнее боли была только надежда – только позови, только вернись.

В тумане Борщев ослаб духом, он так хотел быть с ней и так хотел ее, что сил выйти за двери парадного уже не нашлось. Развернувшись, он бросился вверх по лестнице и тяжело дыша жал на кнопку. Он мог бы этого и не делать – она открывала дверь уже когда он снова был на первых ступенях внизу. Она была так прекрасна! Она была так желанна! Ее руки недвусмысленно обвили его шею.

Борщев втыкал клыки в ее шею и ему в рот хлестала ее горячая кровь, раскаленная кровь любящей женщины. Он впивался в нее так, как никогда раньше. Она была без сознания уже после первых пары секунд. Не в силах стоять на ногах и до безумия желая ее, Борщев повалил ее тело на пол. Новые фонтаны лишь разжигали его до беспамятства, с порывом молнии он разорвал ее трусики и ощутил тепло еще не остывшего ее тела. Борщев пил и ебал ее, наполняя себя сверху и снизу. По ее обмякшему телу передавались волны от его безумных движений. Кровь из артерии ели сочилась, уже не движимая застывшим сердцем и ему приходилось высасывать ее, втягивая в себя в момент движения готового взорваться низа своего тела внутри нее. Борщев ебал и пил ее пока его плоть не разрядилась внутри нее.
Остывшее опустошенное тело безжизненно лежало на полу