Илья Волгов : `Наваждения

Человек Организации

Асфальт плавился у него под ногами. Волнение выкипало. Лучи солнца прокладывали в теле Кима обожженные по краям туннели. Необыкновенная жара. Пузырилась даже вода в симпатичном фонтанчике во дворе дома клиента. Лишь две вещи сейчас оставались холодны – голубые глаза Кима и его пистолет. Пугающе громадный «Пустынный Орёл» тянул кобуру к горячей земле. Изящный Знак на рукояти показывал происхождение хозяина. Точно такой же был вытатуирован с внутренней стороны нижней губы Кима и точно такой же Знак красовался на единственном патроне в стволе оружия – лежащая на боку буква «μ».

Организация клеймила всё, что ей принадлежит – от половой тряпки до своих людей. Термин «свои люди» нужно воспринимать не как коллектив работающих на Организацию личностей, а как собственность Организации. Ведь те, среди коих Ким был лучшим, действительно полностью Ей принадлежали. Оставленные родителями сироты, брошенные кровниками младенцы до одного месяца от рождения. От Кима отказался отец – крупный наркоторговец. Вот только сам Ким этого не знал. Он даже не знал, что у него вообще есть отец. Организация выпиливала из таких детей силуэты воинов, как из куска фанеры выпиливают цветы. Клоны самих себя. Идеальные существа. Идеальные бойцы. Идеальные убийцы.

Нарушить баланс любого эталона под стеклом невозможно – потому он и совершенен среди своих несовершенных собратьев. Но что бывает, когда разумное множество одинаковых эталонов чего-то собирают под один стеклянный колпак? Они одинаковы, но кто-то же ведь должен быть лучшим. Таким был Ким. Идеал Идеального. И не было ничего удивительного в том, что Организация направляла Кима на самые сложные дела, зная, что этот Человек выполнит невыполнимое. Однако, при существовании Эталона Совершенства равновесие взаимодействия эталонов под колпаком нарушается. Так уж выходит на практике.

Клиентов выбирать не приходилось. Существует лишь одно – слово Организации. Оно же Приказ Хозяина. Честь Воина. Причина, по которой отдельный клиент должен прекратить своё физическое существование, Людьми Организации не обдумывалась и уж тем более не обсуждалась. С выполнением задания тоже строго – только в квартире жертвы и только одной пулей в левый глаз клиента. Таков Кодекс. По-другому просто не может быть. Если клиент оставался жив, Человек Организации должен был укусить Знак на губе, тем самым приведя в действие Устройство. После завода вокруг Устройства не оставалась вообще ничего в радиусе двух метров, не считая кофейного цвета окружности на земле по диаметру действия. Организация чиста, Человека не существовало, клиент всё равно будет обслужен.

Какая же жара…
Умыться бы в фонтане, да никак. Дело не в каких-нибудь отпечатках пальцев (их у Людей Организации просто не было). Кодекс. Это слово стоит на втором месте по значимости после слова «Организация». К атлетическому торсу прилипала белая рубашка, ступни в туфлях пылали. Ким с наслаждением слушал журчание воды в фонтане, и, казалось, становилось даже прохладнее. Во дворе особняка клиента не было охраны. Сегодняшняя жертва сам себе был самой лучшей охраной. Очень сложное дело. Вероятно, самое сложное за весь путь Кима. Но на мысли об этом нужно время, а его не оставалось… По часам устранение должно произойти через одну минуту двадцать одну секунду. Громкий писк на хронометре обычно не слышал ни клиент, ни Человек – в это мгновение осуществлялся выстрел.

Одна минута и пятнадцать секунд.

Едва слышно туфли Кима отстукивали время по красно-чёрной плитке дома. Беря во внимание убранство, сразу было заметно – клиент обладал потрясающим вкусом во всём. Внутри тоже было жарко. Рубашка пропитывалась потом, а времени оставалось ровно на Слова. Таков, опять же, Кодекс – перед каждым делом нужно прочитать вслух Слова. Ким встал перед дверью в спальню, выпрямился, склонил голову, и едва слышно начал:

Я – бабочка,
Ты – тьма.
Не нужно мыслей,
Всё – дозволено.
Теперь рука моя тверда,
Как застарелая смола.
Твоё же сердце теперь
Онемеет на века.

Ким нарисовал пальцем в воздухе Знак и опустил руку к кобуре. Холодная сталь пистолета была страшно приятна на ощупь. Обхватив рукоять, Человек Организации снял оружие с предохранителя и взвёл курок, который через несколько секунд приведёт в движение пулю – курьера самой смерти. Нет мыслей. Слово Организации. Путь Воина. Честь. Кодекс. Клиент в доме, Знак на пуле, время подошло.

Подняв руку с пистолетом, Ким открыл дверь и зашёл в спальню. Секунды горели пламенем. Казалось, за миг до выстрела в дуле собственного «Орла» Ким увидел цветок. «Клиент обслужен. Задание выполнено» - Человек Организации улыбнулся сам себе.

Хлопка Ким не услышал. Ровно как и сигнала хронометра.
Стало прохладнее.
*
Карта

Ярый малиновый закат оторвался от нагоняющей его луны, спрятавшись за горизонтом. За спиной поют, истекая алкоголем и похотью, несколько хижин с людскими телами. С недавних пор я умею плавать только в сером коктейле одиночества и рома. Перед глазами совсем уж чёрное небо с едва заметным шлейфом убежавшего заката и бесконечная клеёнка океана. Босые стопы щекочет сухой песок. Я делаю глоток, розовая жидкость обжигает язык, и утекает вниз. Капля падает на лохмотья. Украденная бутылка рома, тряпичные шорты и рубаха – всё, что у меня осталось, ведь я потерял карту.

А когда я её нашёл, всё было совсем по-другому. Карту оставила мне судьба на сиденье в метро. Ветхая бумага с гадко-желтоватым цветом времени. Не побрезговав, я решил её забрать. Лёжа на животе, рассматривал континенты, страны, я изучал названия городов, выведенных узловатым шрифтом, прожилки рек, горные массивы… Мне давно хотелось в Амстердам. Говорят, там красиво, много наркотиков и любви. Найдя город самой свободы, я машинально поставил на него палец. Тогда всё и началось. Затылок в мгновение ока налился жаром, сознание дало сбой, показав мне поплывшие стены. Ещё через секунду я уже лежал в том же положении, что и до этого, в грязной луже подворотни. Не припомню, чтобы я сильно удивился. Просто ничего не понял. Пахло мокрым табаком и выхлопами. Спине было тяжело – на ней лежали человеческие взгляды. Я вскочил и обернулся. Группа подростков развлекалась косяками. Своими красными глазами безнадёги они смотрели на меня, как и я на них. Ноги понесли прочь.

С ума сойти, я топтал чёрный европейский асфальт... У меня есть карта. Как в компьютерной игре, блин. Захотелось всего и сразу. Но для начала требовалась проверка. Я нажал пальцем на Москву, и с теми же ощущениями оказался в своей квартире. Оделся поприличнее, истекая потом от осознания предстоящих путешествий. Куда угодно, но я не останусь в этом чахнувшем мегаполисе. Забрав все деньги, которые я откладывал сам не знаю на что, снова почесал пальцем Амстер…

С картой время и расстояния значения не имели. Я перешагивал тысячи километров, развлекаясь и гуляя. Голландские косяки сменялись лучшими винами Парижа, а те в свою очередь чернейшей, как смоль, рекой пива, что протекала в мою орущую глотку во время матчей на «Олд-Траффорде». Тела подо мной и на мне тоже чередовались – испанские дьяволицы уставали, давая поработать японским скромницам. Небоскрёбы Нью-Йорка, Пизанская Башня, Пирамиды и Иерусалим оставались благодарны моим восторженным взглядам. В душе царила анархия и пьянящая независимость, подкреплённая ощущениями от увиденного. В подпольном магазине Берлина я нашёл себе отличный кожаные кошель с символикой рейха и стойким запахом пороха – в нём я носил карту, которая отлично себя чувствовала под германской кожей, будь я в джунглях Амазонки либо под испепеляющим солнцем Африки.

В какой-то момент отравленное тело устало от бесконечных развлечений. Захотелось на время передохнуть. Я облюбовал одну из хижин на пляжу неподалёку от Джакарты. Вечерами пил ром, держа за руку свою красивую Юль, шепча ей на ухо всякие нежные английские словечки. Выдохи океана трепали наши волосы, когда мы сливались на песке. Я полюбил хижину и этот пляж. Но самое главное – я совершенно неожиданно полюбил её – ювелирную работу Бога, маленькую смуглую красотку с пышной грудью и статной шеей. И поэтому я не мог ей отказать, когда она выразила желание попробовать грибов. Я, как оказалось, опрометчиво раскрыл ей свою тайну, рассказав про карту. Она странно быстро поверила всему и обрадовалась возможности попасть в Амстердам.

Я решил взять грибов у приятелей-голландцев, которые остались после того самого первого трипа. Юль восторженно оценивала улочку, на которой мы оказались. Приятели были рады встрече, и не отпускали нас домой. Травяной дым елозил в лёгких, кисловатая бумажка растворялась на языке. Помню, наивно удивлялся, как это так – маленький клочок в желудке, а буйствует голова… Наверное, я уже отвык, потому как стало действительно плохо. Из последних сил я схватил Юль за руку и потащил её в туалет. Мой череп встретился с кафелем, в голове ярко вспыхнуло. Заливаясь безрассудным смехом, Юль сняла с меня кошель. Я ударил её и достал карту. Нажал на наш пляж… последнее, что помню – её мокрые большие глаза и тянущиеся ко мне руки.

Этот трип явно был лишним. Хоть она получила то, чего хотела… Очнувшись на пляжу, ни кошеля, ни карты я не обнаружил. Так вышло. А я ведь её полюбил, правда полюбил, надо же… Теперь у меня нет иного выхода, кроме как провожать закаты с бутылкой рома в руке. Теперь у меня нет смуглой Юль. Но самое главное – я потерял карту, а вместе с ней и выбор своего пути.

Песок игриво щекочет ноги… Так безрассудно романтично улыбаться ночи может только самый одинокий человек.