Шева : Мандец

Как всегда, по «фиолетовой» радиусной линии подземки он доехал до станции «Дом инвалидов», а затем пешочком, неспешным прогулочным шагом дошел по набережной Сены до д‘Арси. Как обычно, прежде чем зайти в это огромное здание, бывшее век назад, - страшно подумать, сколько времени прошло, железнодорожным вокзалом, постоял на мосту через Сену, Затем, бросив окурок сигареты в грязновато-серую воду и пройдя мимо металлических скульптур носорога и слона перед входом, вошел в музей.
Медленно, растягивая удовольствие, обойдя любимые верхние залы с импрессионистами, он, как всегда, на десерт оставил его. Любимое полотно.
Он спустился на первый этаж, и не заходя в другие залы, сразу пошел в тот, где висела эта картина. Небольшая по размерам, она всегда собирала вокруг себя посетителей. Кого-то привлекало откровенное обнаженное тело, кто-то останавливался, пораженный наглостью художника, избравшего предметом своей картины большой и мохнатый женский орган, кто-то с интересом вчитывался в бесхитростное название, - Le‘ Mande.
Сергей традиционно надолго застыл перед картиной. Затем бросил загадочные слова, - Да, второй тайм получился гораздо лучше! Он присел перед картиной на кушетку и нырнул в воспоминания.
…Шел, а вернее, - уже подходил к бесславному концу голодный и неприветливый для большинства народа девяносто первый. Перестройка привела к логичному краху страны. Но большие заводы еще трепыхались, по инерции выталкивая за свои ворота продукцию, которая, по большому счету, уже на хер никому была не нужна. А может, - и нужна, но денег, чтоб ее купить, не было. Большой оборонный завод, на котором работал Сергей, еще, как ни странно, действительно работал, и даже ежемесячно выплачивал пролетариату и примкнувшим к ним ИТР аванс и получку. Почти регулярно. Более того, все работали, как будто ничего и не произошло, завод по-прежнему поддерживал тесные кооперационные связи со смежниками.
Благодаря этому Сергей и оказался в командировке в Ульяновске. Ехать, вообще-то, он не хотел. Во-первых, через неделю, - Новый год, - готовиться надо. Во-вторых, из-за стоящих вторую неделю крепких морозов он охеренно простыл и непрерывно кашлял, а в Ульяновске, - это он хорошо понимал, будет еще холоднее.
И когда вылет его рейса очередной раз перенесли на неопределенный срок «по прибытии самолета из Ульяновска», он позвонил на работу шефу и сказал, что торчит в Борисполе уже почти двенадцать часов, а просвета, - в смысле вылета, - нет, поэтому он предлагает никуда не ехать. Но шеф настоял, - Терпи, родной! Ты же понимаешь, что этот новый насос у нас никак «не идет», а ульяновцы его уже второй год делают, - и без проблем! На тебя - вся надежда! Сергей с тоской скоротал время в видеосалоне, и через несколько часов вылетел в Ульяновск.
… Все было примерно так, как он себе и представлял. Только еще холоднее. С насосом разобрались за первый день, а на второй день он нашел одногруппника Димку, работавшего мастером на этом же заводе. Первую бутылку водки под. какую-то невнятную закусь они выпили в ресторане вызывающе ампирного стиля возле моста, рассекавшего, - а может и соединявшего, левый и правый берег города. Вторую, с перцем, привезенную Серегой из Киева, пили уже у Димыча дома.
Вроде как и незначительный эпизод, произошедший во время их незамысловатого ужина, долго потом не отпускал Сергея. Он привез с собой палку сухой колбасы. Жена Димыча порезала ее тоненькими, ресторанными кружочками и поставила на стол в небольшой тарелочке типа чайной, - к уже сваренным магазинным пельменям и солениям собственного посола, - как гордо доложил Димка.
После первой, хотя, на самом то деле, сегодня уже и не первой рюмки, закинув в рот сначала капусточки, Сергей нанизал кусочек колбаски и бросил его туда же. Димкина малая, девочка, - на вид первоклашка, подошла к столу взрослых, - ее почему-то усадили ужинать на кухне, и спросила, - Мам! А что это? Сергей с удивлением увидел, что показывает она на привезенню им колбасу. - Возьми, доченька, попробуй! Это колбаска такая! - ответила мама. - Дочка взяла кусочок, сунула в рот, быстро сжевала, затем так же быстро схватила еще два. - Не мам, та колбаска, что ты мне давала, она мягенькая была, и совсем не такая вкусная! А это - такая вкуснятина!
Возникла неловкая пауза. Димка сказал, - Знаешь, Серега, у нас с колбасой вообще-то большая напряженка. Да и то, когда выхватишь где-то, - это или ливерная, или ей подобная. Колбасой можно назвать с большой натяжкой. Поэтому дочка так и удивляется!
Это же в какой пиздец нас замесили! Дожили! - подумал про себя Сергей. Больше в тот вечер к колбасе он не прикасался.
Всегда все кончается. И водка, и разговор под нее с неизменными воспоминаниями и восклицаниями, - А помнишь…?!
И наступает пора уезжать.
В аэропорту Сергей опять зашелся кашлем. Вылет тоже задержали, но все-таки через два часа после указанного в расписании времени они взлетели. Темнота в иллюминаторе, возле которого сидел Сергей, с учетом его болезненного и пьяноватого состояния, была ему глубоко неинтересна. Закутавшись в пальто, он пытался согреться, но несмотря на эти попытки, с интервалом в минуту - две продолжал кашлять.
Вдруг ему показалось, что самолет начал делать разворот. Он прекрасно понимал, что через полчаса после взлета разворотов никаких быть уже не должно. Внезапно по внутренней связи издевательски-вежливо прозвучало объявление стюардесски, - Уважаемые товарищи пассажиры! В связи с плохими погодными условиями в аэропорту города Киева Борисполь, наш самолет возвращается в аэропорт города Ульяновск!».
Салон возмущенно зашумел. Особенно громко возмущался сидящий рядом с Сергеем мужичок интеллигентно-пидорского плана. Сергей так уже устал от всего, что единственное, чем он поддержал соседа, - это бросил ему, - Что хотят, то и делают!
Самолет ощутимо снижался. Сзади Сергея, по тому же правому борту, но через ряд, сидела компания из четырех мужиков в синей аэрофлотовской форме. Как сквозь дремоту, Сергей услышал обрывок фразы, - «… и глиссада какая-то крутая!». - Ну и хули, что крутая! Главное, - чтоб мимо полосы не промахнулся! – уже совсем пьяными и невеселыми мыслями подумал он.
Сергей опять задремал, и очнулся уже от удара шасси о бетонку полосы. ЯК-42 устало катился по симбирской земле, замедляя свой бег. Вдруг пассажиры впереди чего-то громко загалдели. Сергей прильнул к иллюминатору. Они уже начали сворачивать с посадочной полосы на рулежку, и он увидел, что в конце заснеженной полосы, освещаемые прожекторами, стоят два длиннющих пожарных «Урала» с торчащими над водительскими кабинами наконечниками брансбойдов и несколько скорых с вращающимися мигалками.
- Это не нас они поджидали?! - истерично воскликнул сосед. Ему ответил пивший с момента взлета, затем вырубившийся, но сейчас опять очнувшийся хорошо поддатый крепкий парень-вахтовик, летевший через Ульяновск в отпуск. - Так это что, нам мог бы быть пи…здец?! - произнес он на весь салон с детской непосредственностью, икнув перед буквой «з».
… Их попросили покинуть самолет, и ожидать объявлений в здании аэропорта. Почему-то захотелось отлить. Причем - срочно. Сергей нашел туалет, вошел, достал и с облегчением направил тугую желтую струю в стену писсуара.
В туалет зашли два мента. Аэропортовские, наверное, - подумал Сергей. Один из них зашел в кабинку, второй стал рядом. Когда Сергей уже застегивал ширинку, мент, стоявший рядом, громко окликнул напарника в кабинке. - Федька! Ты хоть последние новости слышал?! А то вечно спишь на ходу! Из кабинки послышался голос, - Это ты про киевский рейс, што ль? У которого два движка отказало, и они еле дотянули на третьем? Да-а-а, повезло кому-то, - живы остались!
Сергей вышел из туалета, и вдруг почувствовал, что дальше идти не может. Его болезнь опять накинулась на него резким, глубоким кашлем, слезами на глазах, жаром в голове. Когда слабость прошла, медленно переставляя по ступенькам почему-то дрожащие ноги, поднялся по лестнице в зал аэропорта.
Криво улыбнувшись, подумал, - Вот у меня и второй день рождения появился! А первый тайм, получается, мы уже отыграли…