olegmaskarin : Мошенник (Начало)

Один старый профессор некогда учил меня, тогда еще желторотого преподавателя за бокалом коньяку. «Студенток очного дневного отделения, - поблескивал он эпически увлажненным глазом, - никогда, слышите! И без каких-либо исключений. М-да… Вечерниц….. Только в порядке исключения. А вот заочниц… - тут седой ус его озорно гоношился, - без всяких исключений!»
Что я и усвоил в порядке обмена педагогическим опытом.

Студентки - заочницы съехались на летнюю сессию. В городе стояла липкая, душная, развратная жара – та, что склоняет женщин болтаться по улицам полуодетыми и даже приходить в таком виде куда угодно, хоть на лекции по психоанализу. На мои, стало быть, лекции. Понятно, мужское либидо в такие климатические периоды ненужно воспаляется. А если это либидо холостяка? Либидо, у которого два месяца назад случился разрыв с постоянной сексуальной партнершей?... Словом, клиника жанра, а не сессия. Но установочные читаю, как положено, впереди зачеты. И прошу студенток в институт в миниюбках, шортах и всяких там топеках-маечках ни под каким видом…. Тем более, есть соответствующий приказ ректора. Что ж, юбки и блузы, компенсируя предписанную длину, истончались почти до отсутствия визуального контакта. Об этом ректор не додумал. А кому страдать?
Лекции еще ладно – пришел, отчитал, сидят за партами, смотришь, главным образом, по стенам, а после лекции уходишь сразу в деканат. Это чтобы не возникали нескончаемые «дополнительные вопросы по теме», переходящие в провокацию, типа: «а вы кофе пьете, Олег Сергеич?». Сложнее на обучающих тренингах. Там, обычно, садимся вкруг и уже без парт – то есть, вся телесно-ориентированная психология на виду, причем в десяти - пятнадцати изданиях. А в психологию, особенно заочно, вроде как «для себя любимой», идут девушки не худшей внешности. И тут, на сессии, в отрыве от родного дома, они практикуют свои чары там, где надо и не надо. А что говорить о преподавателе едва за тридцать? Да на нем, можно сказать, мишень нарисована, толстым маркером, только слепая промахнется!

Была у меня тем летом одна особенно невменяемая группа в потоке «психологическое консультирование». Благодаря им, я, кажется, видел сквозь кисейные ткани все возможные разновидности стрингов (боковыми, понятно, беглыми взглядами, но это и пагубно, так как прямиком в подсознание и сны). И фасоны летних лифчиков, которыми многие студентки запросто манкируют. А макияж, прически, яркие длинные ногти…

О, мой добрый друг, старый профессор! Ты учил меня премудростям общения с соблазном, но не знакомил с наукой горестей, которые он прячет…

В этой самой группе будущих консультантов на первом же тренинге выделилась Олеся. Не то чтобы небесная красавица, но… Типичная аффективно-экзальтированная личность с явной акцентуацией. Всегда усаживалась прямо напротив меня, без конца елозила на стуле, перекидывала ногу на ногу и ворошила волосы. По малейшему поводу громко смеялась, запрокидывая голову, и закатывала глаза. А успокоившись, сочно облизывала губы, при этом неотрывно глядя на меня. В обычное время я мужчина устойчивый и, в силу преподавательской и консультативной практики, достаточно закаленный. Но два месяца воздержания! Жара, город, населенный полуголыми бестиями…. Право, я заслуживал снисхождения. По крайне мере, мягкого диагноза.

….После того, как все случилось, я какое-то время мучился, не в состоянии понять: где эта самая Олеся раздобыла номер моего сотового? Но ответ, как обычно, лежал на видном месте: в деканате, на доске внутренних объявлений. Я сам прилепил его на стикере, дабы коллеги звонили в случае перемен в расписании. Олеся же заскакивала за мной в деканат при каждом удобном случае, ретиво выполняя всевозможные общественные функции. Это, вообще, в природе такого типажа характеров. Мало того, она каким-то образом отзеркалила мою временную незанятость, как мужчины. Словом, психолог бы из нее получился. Но вряд ли она им будет – все ее таланты сведутся к порабощению какого-нибудь просчитанного самца и дальнейшему бесстыдному манипулированию им. Порой я думаю, что большинство девушек именно с этой неразглашаемой целью и поступают на психологию. Но тут, на сессии, Олеся находилась пока что в процессе первичного научения, чему содействовал я своими лекциями. И закрепления навыков, в чем я, собственной персоной, послужил уже чем-то вроде учебного пособия.

В то памятное лето я, вместо своей хрущевки, временно жил на неподобающей моему преподавательскому статусу шикарной квартире приятеля. Он был бизнесменом и завзятым путешественником. Бизнес его катился уже давно по накатанным рельсам, так что он, холостяк, как и я, мог позволить себе многомесячные туристические отлучки. Сдал он мне, причем безвозмездно, квартиру не ту, где постоянно, домовито и оседло проживал между отъездами, а, как бы это сказать, явочную. Для свиданий и «творческих встреч», как мы с ним выражались. В мои периоды отсутствия постоянных отношений, вот в точности, как нынче, я даже пару раз составлял ему компанию и, случалось, был консультантом «телесно-ориентированных тренингов». Мы в принципе и познакомились на почве науки. Я тогда, года три назад, получил первого соискателя - аспиранта как научный руководитель. Мы быстро сошлись, правда, он был намного старше меня, но озорной и непоколебимый холостяк. Довел я его до защиты добросовестно, изрядную часть диссертации написав за него сам. Ему кандидатская степень была нужна только для коллекции трофеев жизни. Я же, каюсь, попал под его обаяние флибустьера в бизнесе и миссионера эпикурейства под одной личиной. Защитились мы блестяще, несмотря на зубастых оппонентов, державших про запас «черные шары», как именуют в аттестационных советах отрицательные отзывы.

Так вот, эта его квартирка представляла собой просторную студию с барной стойкой и большой ванной-джакузи на подиуме чуть не посередине всего пространства. Данная деталь дизайна приводила в восторг его гостей женского пола. И дальнейший процесс, по накатанной, проходил под шипение пузырьков пены и наводящее транс журчание бурунчиков воды, подкрашенной пахучей солью. Устоять было невозможно….

После защиты мы пару дней почти не вылезали из этой джакузи, притворно удивляясь лишь тому, что из пены, время от времени, выныривают, в виде гуманитарной помощи Нептуна, все новые русалки. Приятель мой был в бизнесе добычи рыбы и морепродуктов и, видимо, имел в тамошней стихии нешуточные связи…. Этот марафонский заплыв следовал как раз с недельным перерывом после разрыва с моей подругой.

И вот, после защиты и скорого отъезда приятеля я жил в этих нечеловеческих условиях: с готовой к эксплуатации джакузи, с баром, набитым спиртным, уже месяц. И после ухода Елены, моей девушки последних полутора лет – совсем один.
Пытался первое время звонить ей, но безуспешно. Расстались мы по каким-то невнятным мотивам, взаимно на что-то обидевшись, и не в состоянии позже вспомнить, на что именно. А такие расставания самые коварные и безнадежные, так как мотив разрыва никак не может всплыть в отчетливом свете, и потому оба мучаются смутной невозможностью восстановить прежнее – ведь непонятно, где же точно порвалось?

- Ты прекрасно понимаешь, что нас держало вместе, - отвечала она на мои попытки примирения, - все тот же старый добрый сцепленный невроз…

И я тихонько начинал закипать от ее самоуверенного менторского в такие минуты тона, за которым она усиленно прятала свою нежно лелеемую ранимость тщательно и идеалистично воспитанной девочки. Я даже будто бы видел ее лицо в эту минуту: скобочку–складку на переносице, прищуренные близорукие глаза и деланно холодную полуулыбку куда-то вверх и вбок от меня. Нетрудно понять, с Леной нас свела все та же наука. Сейчас она была в отъезде – по завидному гранту с группой молодых ученых где-то в университетской провинциальной Франции. А я был абсолютно, тотально, патологически одинок. И будто из мести, ни с кем не хотел даже пытаться заводить отношений. «Вот и будем каждый спать со своим неврозом в обнимку, - в сердцах думал я, - раз мы такие шибко умные».

Должен признаться, практический опыт самотерапии сексуальных стрессов у меня невелик – алкоголь употребляю мало, беспорядочные связи не влекут. Даже на джакузи-вечеринках с моим приятелем я всегда отвечал больше за теоретическую часть, сам для себя решив, что должен изучать жизнь во всех проявлениях, коль подворачивается случай…. Ну, не могу я по требованию циника Диогена «отказаться от стыда и прилюдно совершать и дела Афродиты и дела Деметры»! И пока бизнесмен-рыболов баламутил воду в ванне с какой-нибудь русалкой, а то и двумя, я в углу, за барной стойкой, с незанятой в мистерии подругой пытался дискутировать. Обсудить, к примеру, психологические причины, которые заставили церковного философа Оригена, желавшего наставлять женщин, самому нанести себе увечье - дабы отстранить любые подозрения…. А приятелю моему любое море было по колено! Отчего, должно быть, и добивался он в жизни всего, чего желал. Я же от всего сердца предпочел бы этим бурным праздникам плоти тихий уголок со свечкой. Диван, плед и пугливые ласки моей близорукой ученой подружки….

Заканчивался последний учебный день недели. Я как раз читал лекцию по Юнгу. О его видении возрастных периодов жизни и эволюции проявления архетипов коллективного бессознательного. Студентки вообще-то Юнга не жаловали, чувствуя бесполезность его призрачных и заумных коллизий для простой женской судьбы. И чтобы хоть как-то сфокусировать их внимание, я как обычно, вставлял в середину лекции упоминание о том кусочке его «Стадий жизни» где он иллюстрирует перипетии взросления своеобразным персонажем.

«Классику был известен некий набожный мужчина, - повествовал я, - церковный староста, за сорок лет. С годами этот человек обнаруживал все большую нетерпимость в вопросах веры и морали. Ставшую, в итоге, невыносимой. Одновременно ухудшалось и его расположение духа. Наконец он целиком превратился в хмурую опору церкви. Однако, спустя еще пять лет, он однажды, прямо посреди ночи, вдруг сел в постели и сказал жене: «Ну, наконец-то я понял! Я ведь самый обыкновенный мошенник!». И это осознание не осталось без последствий. Свои преклонные годы он провел в разгульной жизни и промотал добрую часть состояния. Что и говорить, приятный малый, способный на обе крайности.»

К описанию этого внезапного пробуждения сам я тоже всегда испытывал какое-то трепетное чувство. И хоть возраст и жизненный курсив мой были весьма далеки, я ощущал, что это написано, отчасти, и обо мне.

Сие лирическое отступление, обычно, оживляло аудиторию, и на этой волне я пытался влить в мелированные, обесцвеченные и выкрашенные во все цвета спектра головки некоторые упрощенные тезисы.
После лекции в тот день, помню, следовал тренинг по практике консультирования. Кажется, были – формирование запроса, сбор первичных сигналов, самоманифестирование клиента и прочая алхимия. Олеся…. Она, как демонстративная истероидная личность, опять продуманно уселась прямо напротив меня и сверкала зелеными глазами сквозь спадавшую длинную рыжую челку. Последние полчаса семинара мы посвятили динамике наведения транса. Тут студентки хищно оживляются: научиться гипнотизировать и внушать – их заветная мечта. Я позволил даже попрактиковаться на себе самом. Вызвалась, конечно, Олеся. Она произносила установки, я комментировал, как должен, будучи клиентом, себя чувствовать, а она проверять установление раппорта. У нее, черт возьми, неплохо получалось… . Зеленые глаза ее блестели. И этот влажный блеск уже тогда показался мне многозначительным. Но я и предположить не мог, какое коварство его порождало! У нее, как потом оказалось, все было уже спланировано и продумано. Она временами смотрела мне прямо в рот, должно быть, представляя, как я заглатываю крючок с нанизанной ею наживкой

После семинара я быстренько сбежал от этого блеска домой. Меня тянуло понянчиться в одиночестве со своими переживаниями. Я пил травяной чай, валялся, что-то читал, ставил птички на полях, как вдруг зазвонил сотовый.

- Олег Сергеич? Это Олеся, ваша студентка! Удивлены?

От неожиданности я почти впал в легкий транс и чуть было не спросил ее о чем-то вроде – у вас вопрос по теме семинара? Что по содержанию идиотизма прозвучало бы прямым направлением в стационар для меня.

- Не ругайтесь, Олег Сергеич, - между тем бойко продолжала девица, не давая мне опомниться по всем законам усиления транса, – мы тут с подружкой катаемся по городу. Ну, и вот я подумала…

- Постойте, но как вы?…. – я усилием воли старался вернуть себя в реальность,- То есть, что вы?….

Я запинался, не в состоянии решить, должен ли немедленно положить трубку, перед этим отчитав наглую особу, или….. Должно быть, за прошедшие в одиночестве недели я слишком был упорен в благих намерениях, которые ведут, известно - куда. Намостил себе, наверное, несколько погонных метров.

- Что, Олег Сергеич? – перебивала меня Олеся, - так вот, я и говорю подруге, мол, у нас преподаватель такой бледный такой усталый, давай наберемся храбрости и позвоним ему. Может он составит нам компанию – покататься, развлечься, погулять на воздухе. А то ученые, они такие домоседы! Соглашайтесь, Олег Сергеич!

Подсознательно я, конечно, чуял какую-то западню. Но где он, мужской здравый смысл в такие минуты?

- Покататься? Ну, право, не знаю. Как-то вы меня врасплох….

И тут, посреди разговора, меня будто пронзило! «А ведь ты мошенник! - воскликнул я, - ты ведь хочешь ее. Соблазнительную девицу с этими корпулентными бедрами, грудями, сочными губами, томной шеей и развратными глазищами. Больше того, ты хочешь хоть кого-нибудь! Почти уже все равно кого, хоть стокилограммовую лаборантку Машу. Скажешь, нет? Так что ж ты валяешь дурака? Бери!»

И через полчаса я уже шел по бульвару к парковке, где в белой машине с таким-то номером ждала меня радикальная терапия моего одиночества и, быть может, сытная пища для оголодавшего либидо.

На вечернем бульваре было душно, Олеся помахала мне из машины, причем, за лобовиной авто с затененными стеклами я разглядел только призывный жест – меня будто бы приглашали нырнуть на глубину. Рядом с ней, за рулем, оказалась миловидная худенькая подруга с короткой стрижкой. Подружка Женя оказалась двухнедельным водителем с купленными правами. Она неуклюже пыталась сдвинуть машину в сторону реки. Выглядело это так, будто ребенок пытался управиться с внезапно выросшей до небывалых размеров игрушкой. Прорываясь через перекрестки и повороты, мы, наконец, добрались до пляжа. Точнее, это была всего лишь кромка между рекой и городом. Девушкам захотелось развести романтический костерок у воды, и этот дикий пляж был единственным подходящим местом в ближайших окрестностях. Самой замечательной приметой здесь был плакат, прибитый на трубе у поворота на гравийку, ведущую к воде. «Свалка мусора запрещена. Штраф 500 р.» - гласил плакат. Реальности не откажешь в чувстве юмора.

Легковушки юркали в этот сворот к реке, невидимой с основной трассы, очевидно, беря плакат за ориентир. В каждой ехало минимум две разнополых взрослых особи - в авто люди напоминали дроби, разделенные спинками передних сидений. Мужчины, как правило, сидели в числителе. И дробь в случае решения, не превышала единицу. В нашем случае я сидел в знаменателе и один. Гравийка к пляжу была хорошо укатана, образовались мягкие волны, качаясь на них вверх - вниз, пары и квартеты подспудно начинали возбуждаться то ли предвкушением купания, то ли намеком на неизбежный коитус. А чем же еще могло быть решение всех этих дробей?

Ложь, притворство, самообман и фальшь в своей смеси иногда достигают такой густоты, что ее, кажется, можно помешивать ложкой, как варево. Только варишься в нем ты сам в виде главного блюда. И блюдо, в чем беда, не признавая своего дальнейшего предназначения, пытается развлекаться в процессе варки.

На этом пляже было принято расстилаться в интимной близости от собственного авто. Мы въехали на песок, остановились среди себе подобных на дистанции слышимости оргазмического стона, и стали обосновываться. На песок был брошен плед, я отправился к палаткам за шашлыками и пивом, а девочки, вообразив себе ностальгический костер, побрели в поисках каких-нибудь сухих сучьев и хвороста.

Наконец, игрушечный костерок разгорелся, вырвав клочок в ткани сумерек, был сервирован угол пледа и мы, трое, как размякшие от духоты восковые фигурки, стекли рядом. Бонус демонстративных натур – отсутствие смущения. Олеся всю дорогу в машине болтала без умолку, обсказывая студенческие сплетни, и нет-нет отправляя в мой адрес косвенные комплименты из этих самых сплетен: «загадочный мужчина», «все девчонки трепещут», «а кое-кто неровно дышит» и прочую двусмысленную лабуду…. Ласкающую, впрочем, любое мужское ухо. Откроюсь, мне нравилась моя роль – жертвы соблазна!