СъешьМоюПомаду : Утро Полины

Таким прозрачным бывает только субботнее утро. Полина жмурится от солнечного света, пробивающегося сквозь зелень деревьев под окном. Кружевная тюль – у Полины проворные пальцы - колышется от ветра, тихо воркуют голуби. И в субботу утром Полина может побыть П-о-л-и-н-о-й, не выныривая сразу из зеленоватого сумрака, а провожая глазами пугливые тени листьев на стене и золотистые пылинки, живущие только в лучах и умирающие за его светлыми пределами.
Белый холм одеяла тает, стекает на пол. Розовые, трогательные пятки скользят по простыне, тонкие смуглые руки путаются в волосах, и так долго. Так долго.
Потом Полина, набросив легкий атласный халат, выходит на балкон. Босиком.
В доме напротив у мужчины тоже субботнее утро. Он в одних холщовых брюках курит на балконе. На перилах – чашечка с кофе. Блюдце, тонкий фарфор, нежнейший рисунок, но Полине его не разглядеть. Зато видно часть комнаты – там стоит рояль. А на рояле – огромный растрепанный букет пионов. «Эти пионы роняют лепестки на клавиши и клавиши едва слышно звучат... И это самая прекрасная музыка. А еще хорошо, сидя рядом с этим мужчиной и касаясь его кожи загорелым плечом играть в четыре руки, сметая движениями пурпурные лепестки и улыбаясь друг другу. А потом прерваться неожиданно и надолго...» - думает Полина. И мечтает, что однажды он спросит, как ее зовут, и она сможет долго и нежно произносить свое имя: «П-оо-л-и-н-а-а-аа-ва-а-ас-с?»
На балконе в коричневых керамических горшках растут азалии.
Некоторые, отчаянные, успевают за ночь расцвести. Полина обрывает цветы. «Уссспели...Усспели...» - шепчет она, сминая в пальцах до розово-зеленого месива тонкие лепестки. Потом принимается за бутоны. Иногда они лопаются с тихим звуком, иногда – беззвучно, обнажая разрушенный хаос тычинок и пестиков. «Никогда... Никогда...» - шепчет Полина.
Потом нюхает пальцы – они пахнут терпко, резко, с едва уловимой ноткой будущего цветочного аромата. «Уже не будущего,» – думает Полина. - Уже не будущего».
Вокруг горшков – россыпь высохших бутонов, похожих на диковинных насекомых. Насекомых Полина тоже душит в пальцах. Иногда их тонкие хитиновые панцири вкусно хрустят, иногда прозрачные парчовые крылышки шуршат. Полина знает, что насекомые пахнут плохо. Но все равно нюхает пальцы.
За горшками с азалиями стоит банка с вареньем. Янтарные дольки абрикосов плавают в сладком сиропе. Полина достает дольки, сначала нежно обнимает губами, потом всасывает полностью, прижимая языком к небу. Ей нравится это ощущение – когда еще не чувствуешь вкуса, а только упругую твердость. А потом сладость заполняет рот так полно, что даже капельки слюны норовят сбежать в уголках рта. Полина переводит взгляд на мужчину в доме напротив. На его кофе. Если абрикосовое варенье запивать кофе без сахара – будет очень вкусно. Ей нравится такой завтрак.
Потом Полина смотрит на дым от сигареты, на свои пальцы, на отражение в оконном стекле...

- Поля! Полька, ты уже встала? Переверни меня!
- Иду, бабушка, - отвечает Поля и, запахиваясь в ситцевый халат, протискивает тело в узкую балконную дверь.