Hren Readkin : Трое

1.
Я нацепил кобуру, открыл сейф, достал служебный Макаров и посмотрел в зеркало. В уголке был приколот портрет из газеты. Портрет сегодняшней жертвы, совсем рядом с моим отражением. Охотник и мишень. Все справедливо: я молод, красив и уверен в себе. Он – за пятьдесят, с двойным подбородком и страхом в глазах. Внезапно я вскинул пистолет и прицелился в вырезку. Бах! Бах! Бах! Нет, стрелять не придется. И вовсе не потому, что операцию будет прикрывать СОБР. Просто жертву все предали.

Накануне мы с Иванычем, начальником нашего отдела, встречались с Банщиком. Встречались в маленьком кафе на окраине города. Банщику всего-то тридцать пять, но можно дать полтинник. Сухонькое лицо, глаза бегают, даже щетина на лице какая-то затравленная, как зимняя трава на теплотрассе. Говорил Иваныч.

- Слушай, Банщик, к тебе во вторник должен прийти Пеунов.

Глаза Банщика забегали быстрее. Он развел руками: «Ну, вы и скажете, гражданин начальник!»

- Должен-должен. И знаешь, если он к тебе не придет, работать ты больше не будешь. Ясно?

Банщик обреченно вздохнул. Значит ясно. Пеунов был известным и влиятельным чиновником, а Банщик – хозяином притона с сауной, бильярдом и малолетними проститутками. О том, что Пеунов навещает заведение и всегда заказывает девочек до шестнадцати, узнал я. Про Банщика мы давно были в курсе. Но статья «Содержание притона» в нашем УК составлена так, что посадить по ней человека нереально. Поэтому я ни на что не рассчитывал, докладывая Иванычу о своем открытии. Но наверху решили по-другому и неожиданно дали добро на операцию. На мой удивленный вопрос начальник ухмыльнулся и сказал: "Темный ты человек, Жеглов. Но везучий. Просто так надо. Когда поймешь, почему надо, займешь мое место. Фамилия у тебя подходящая, да и хватка есть".

- И еще, - Иваныч говорил, глядя не на Банщика, а куда-то в сторону, как будто сказанное не имеет никакого значения. - Завтра вечером к тебе придет наш человек. В комнате, где будет Пеунов, надо будет установить скрытую камеру.
- Николай Иваныч!
- Знаешь что. С твоими азерами забыл что происходит?

Заведение Банщика контролировали азербайджанцы. В последние два месяца кто-то методично отстреливал самых авторитетных членов клана. Мы закрывали на это глаза. Парой черных бандитов меньше – плохо ли? Сейчас нам это было на руку. Когда своя крыша съезжает, с ментами лучше не ссориться. Банщик это прекрасно понимал.

- Николай Иванович. Камеру устанавливать не надо. Я… сам дам вам пленку.
- А ты сука, Банщик.

Иваныч засмеялся. Я тоже. Значит, Банщик ведет маленькую синематеку сексуальных пристрастий своих клиентов. Опасное занятие.

- Да. Ты своих ребят во вторник-то убери. СОБР будет, могут и помять, если что.
- Да какие уж ребята. Только не шумите сильно, пожалуйста.
- Двери открой, шуметь не будем. Нам нужен Пеунов. Ты нам пока неинтересен.
- Спасибо, Николай Иванович. Но вы меня все-таки тоже там, вместе со всеми, положите?
- Положим, аккуратно положим. Можем даже руку сломать.

Это была шутка. Когда-то банщик был КМС по боксу. Но в его ситуации рассчитывать на себя не приходилось.

Я накинул куртку, спрятав кобуру, и вышел на улицу. До операции оставалось полчаса. У машины стоял Иваныч.
- Слышь, я внутрь-то не пойду. Подожду в машине. Если какие проблемы, звони на трубку. Если нет, я уеду через 15 минут, а машину верну.
- Хорошо Николай Иванович.
- Ну, с Богом. Поехали.

Я обернулся и посмотрел на Иваныча. Он был само спокойствие. Я так не мог - дрожь в ногах и мурашки по всему телу. Нет, не страх. Просто перед охотой всегда так. Я хотел загнать жертву в угол, увидеть ужас в его глазах. Животный ужас. Так было уже не раз - удовольствие от унижения жертвы тем больше, чем выше ее статус. На такую крупную дичь как Пеунов охотиться еще не приходилось.

Что я знаю о нем? Немного. В администрации он отвечает за строительство. Любит «Лексусы» и маленьких девочек. Женат, двое детей. У старшего сына строительная компания, получает лучшие заказы. Младший - ровесник сексуальных рабынь папаши.

Обычный чиновник. И все-таки я испытывал к нему что-то вроде ненависти. Нет, я не был блюстителем нравов. В нашей стране только четверть девушек сохраняют девственность до шестнадцати лет. Если сажать всех их парней, служить в армии будет некому.

Год назад мы обмывали в ресторане мои звездочки. Вышли покурить на крыльцо. Жизнь казалась прекрасной, когда у входа затормозил новенький «Крайслер». Из окна высунулся парень – мой ровесник.

- Эй, братва, - он обращался к нам, сотрудникам убойного отдела в штатском. Места в этой помойке есть?
- Нет мест, - ответил кто-то из наших.
- Эй, пацаны, даю вам сто баксов и идите на зеленую.
- Чтооооо? – Моя рука дернулась к разрезу кожанки. Тогда я еще был горд своей должностью и частенько носил с собой табельный Макаров.
- Тихо Жеглов, тихо, - сзади меня схватил Петров, мастер спорта по самбо. Выпил, не бузи. А ты езжай, парень, отсюда.
- Ну смотрите, пацаны. Только омлет не заказывайте, а то на водку не хватит.

Крайслер разогнался до сотки за несколько секунд. Петров отпустил меня.

- Ты че, охренел? Знаешь, кто это? Это Пеунов-младший! Сын главного по строительству! Ты бы пушку достал, а нам бы через пять минут позвонили – брать тебя.

Водки тогда действительно не хватило, а пистолет Петров вернул мне только на следующий день в отделе.

…Водитель включил радио. Из динамиков донеслись залихватские звуки аккордеона под вечное «умца-ца»:

И с тобой, мой мусорок
Ла-па-па
Я попутала рамсы
Ла-ла-ла…

Водитель бросил быстрый взгляд на Иваныча и переключил станцию. Но Иваныч был задумчив и, похоже, не обратил на песню никакого внимания. Почему-то большинство наших водил слушали исключительно блатняк. Машина подъехала к сауне Банщика. Я набрал командира СОБРа.

- Мы на точке. Твои где?
- За углом стоим минут пять уже. Выдвигаться?
- Да. Я иду первый.
- Как знаешь.
- Двери не ломайте, должны быть открыты.

Рядом стояла еще одна «десятка». Из окна мне помахал фотоаппаратом криминалист. В машине криминалиста сидели двое понятых. Операция не позволяла брать людей с улицы, и поэтому понятыми были наши старые информаторы. На точке они должны были оказаться как бы случайно.

- Ну, с Богом.
Я вышел из машины, стараясь не хлопать дверью. Скорее почувствовал, чем увидел, что справа идет криминалист и еще один опер, а слева у стены к двери подбирается СОБР. Кованое крылечко. Стальная дверь. Не заперта. В предбаннике старушка божий одуванчик. Одной рукой я приставляю пистолет к своим губам, другой сую ей в морду удостоверение. Поняла. Знает, где работает. Еще одна дверь. Так, дальше не прогадать. Коридор. Третья дверь слева. Суки! Закрыта! Я показываю командиру СОБРа на дверь, и он ухмыляется одними глазами. Это разве дверь. Так даже эффектней. Один удар ноги и мы вламываемся в рай для пожилых педофилов. Порядок! Он здесь. Вся комната была застлана огромным красным ковром, а в углу под балдахином стояла низкая кровать. На кровати лежал толстый и жалкий в своей наготе человечек. К нижней части тела присосалась девка лет пятнадцати. Ноги девки были закинуты на плечи человечка и обнимали его лицо, а потому он не сразу сумел разглядеть, что за гости к нему пожаловали.

- Никому не двигаться, это милиция! - Я рявкнул это самым злым своим голосом. Характерные движения на кровати действительно прекратились. - Ты, сука, лежи где лежишь!

Криминалист уже раз пять щелкнул затвором цифрового фотика. Есть! Даже если Банщик кинет, доказательств будет достаточно. Пеунов, наконец, смог выбраться из-под проститутки. Мешки под глазами дергались - тик. Я испытывал высочайшее наслаждение. Девка села рядом с ним на кровать. Я чувствовал, как довольно улыбаются собровцы под масками.

- Документы есть?!
Девка с деланным равнодушием взяла с пола сигареты и закурила. Тонкой кончик "Вога" дрожал.
- Какие документы, начальник? Ты видишь у меня карманы?
- У вас? – Я перевел взгляд на Пеунова. В руке я все еще сжимал Макаров. Он, наконец, вышел из транса и завижжал:
- Что вы себе позволяете?! Кто вы такие? Дайте мне одеться и телефон! Да я... Да вас…
- Нет, сначала место преступления осмотрят понятые. Понятые! Заходите! Капитан Жеглов. А теперь я попрошу представиться ВАС! – Я, как раньше бабке на входе, сунул Пеунову в лицо удостоверение.
- Я не буду вам представляться! Вы не имеете права! Это беспредел. Дайте мне телефон! – Голос у Пеунова был точно какой-то свинский. И сам он напоминал вставшую на задние лапы цирковую свинью, когда голышом попробовал прорваться в угол за одеждой и телефоном. Но командиру СОБРа было по барабану, кто перед ним и что он может. Одним ударом под колено он свалил чиновника на ковер и прижал к лицу дуло автомата.
- Это видел? Здесь приказы отдаем МЫ. А ты, свинья, будешь молчать и делать, что тебе скажут. И будешь молчать вежливо. Понял?
- Понятые, вы видите этого мужчину и эту женщину? Вы сможете их потом опознать и описать, в каком виде вы их здесь застали?
Понятые согласно закивали головами. В дверь просунулся второй опер.

- Жеглов, в остальных комнатах чисто. Одни девушки. Клиентов нет.
- Девушек задержать и в отдел. Со всех показания.
Банщик, гад, сдержал слово. Но остальных клиентов предупредил. Криминалист, выскользнувший из комнаты минут пять назад, вернулся. В руке у него была кассета формата мини-DV.
- Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!
Пеунов теперь сидел на кровати, уткнувшись лицом в кулаки, и что-то бормотал. А может, плакал. Плачь, плачь, это только начало.

2.
«Позор! Какой позор. Боже, да за что же это? А? Конец, это конец всему! ВСЕМУ. Что они хотят сделать со мной? Зачем? Зачем им это нужно?»

Уже полчаса я ходил взад-вперед по камере. Камере предварительного заключения, так, кажется, это называется. Конечно, я отказался отвечать на все их вопросы. Отказался от ИХ адвоката. Завтра у меня будет свой. Он посоветует. Он скажет, что делать. Он знает, кому занести деньги. Он передаст Шефу. Шеф не оставит меня, он позвонит кому нужно. Начальнику УВД, ФСБ, прокурору области. Они сотрут в порошок этого сосунка, который размахивал пушкой в сауне и строил из себя Брата-2.

А если сосунок отдаст кассету в прессу? И они покажут ЭТО завтра в новостях? Тогда не поможет ни прокурор, ни Шеф, никто. Человек, похожий на… Такой человек уже никогда не будет ТАКИМ ЧЕЛОВЕКОМ. Придется уехать в другой город. В Москву. За границу. Деньги есть. А если это заказ? Если Шеф сдал меня, и они уже ведут обыски в фирмах жены, сына? Как с Ходорковским. Нет, уж такое-то даже в нашей стране невозможно. Кому я мешал?
Я сел на кушетку, вспоминая допрос.

- Пеунов, вы знали, сколько лет вашей сексуальной партнерше?
Я молчал.
- А по нашим данным знали и даже специально заказывали таких.
Я молчал.
- Так значит, не вы были в сауне 18 марта, 23 апреля и 30 мая? А у нас совсем другие данные.
Я молчал.
- Молчать бесполезно, Пеунов. Все девушки уже дали показания против вас и написали заявления с просьбой признать их потерпевшими.
Я молчал.
- В конце-концов у нас есть видеозаписи всех ваших сексуальных утех, есть показания понятых, фотографии криминалиста. У нас железные доказательства. Вам будет легче, если вы согласитесь сотрудничать со следствием.
- Да отъебись ты от меня, сосунок паршивый!
- А вот это Пеунов, оскорбление представителя власти при исполнении служебных обязанностей. Это, кстати, еще одна статья уголовного кодекса. Ты думаешь, только у вас в сауне скрытые камеры стоят?

Делать в камере было абсолютно нечего. Крашеные стены, запах мочи, две кушетки, прикрученные к полу. Матерные надписи на стенах. Впрочем, среди них была одна не матерная. Точнее, это были стихи. Я сам люблю Омара Хаяма, а потому несколько раз перечитал строки китайского поэта.

Ненависть служит закону
Предательство служит любви
Жалость служит содому
Такова жизнь

Цы Го Линь

Жалость. С нее-то все и началось. Точнее, с пятнадцатилетней проститутки по имени Эльза. Проклятая шлюха! Это было давно, лет пять назад, а то и больше. Хозяин крупной строительной фирмы, которой мы выделили три новые площадки со всеми коммуникациями, пригласил отметить событие в сауну. Неделя была тяжелой. Неделя меня просто вымотала. И я согласился. Почему бы и нет? Разве не могут нормальные мужики после работы попариться в баньке? Хозяин заведения оказался знакомым строителя, и в большом банном комплексе мы были одни. Мы сделали по два захода в сауну, а потом строитель подвел меня к какой-то двери.

- А вот за этой дверью вас ждет маленький…
- совсем маленький, - вставил банщик…
- но очень приятный сюрприз. Вы можете делать с ним все, что захотите.

Я не совсем понимал, к чему они клонят, но все же повернул ручку и зашел. Дверь за мной закрыли. Это была большая комната, пол которой был застелен приятным красным ковром. В углу комнаты стояла кровать, а на кровати сидела девушка. Совсем юная девушка в коротком халатике цвета морской волны. Я, слава Богу, был обернут простыней. Она взглянула на меня как то испуганно.

- Меня зовут Эльза. Я сделаю вам массаж.
- Массаж? Но мне не нужен массаж.

Нет, конечно, мне не раз делали массаж, но обычно массажистами были мужики с могучими волосатыми руками. Они вырывали из меня куски мяса и сгибали кости в дугу. А эта девочка…
Она встала с кровати, и в разрезе халата мелькнул кусочек маленькой груди с набухшим соском.

- Пожалуйста, лягте на кровать.
- Зачем?
- Я должна сделать вам массаж.
- Но я не просил!
- Пожалуйста. – Она смотрела на меня умоляюще. – Если вы откажетесь, меня будут ругать.
- Да кто ругать? И кто ты такая? Что ты здесь делаешь и сколько тебе лет?

Она не отвечала. Я уже начинал понимать, сколько ей лет, и какой массаж она делает в этой сауне. Но мозг отказывался верить. У меня сыну почти столько же, и такие вот девчонки каждый день пробегали из коридора в его комнату, смотрели телевизор, слушали музыку, таскали виски из шкафа… Но это!

- Ты… Проститутка?
Девочка резко отвернулась, закрыла лицо руками и рухнула на колени, уткнувшись лицом в ковер. С пола послышались всхлипывания. Короткий халат задрался и я видел часть ее попы, почти не закрытой белыми трусами и со следами синяка на правой ягодице. Попа дергалась в такт всхлипываниям. Я сам готов был заплакать. Жалость, да жалость. Но и сильнейшее возбуждение. Я встал на колени рядом с Эльзой.

- Извини, извини, извини. Прости меня, я не хотел тебя обидеть. Я здесь в первый раз и не знал, что здесь такое.
- Да, я проооостиииитууууткаааа, - продолжала рыдать девушка.
- А ну-ка вставай! Вставай-вставай. Вытри слезы. Сядь на диван. Все, хватит реветь. Тебе сколько лет? Тебя здесь бьют? Тебя заставляют? Кто?
- Пятнадцать. Нет, не заставляют, - девушка вытирала размазанную тушь воротом халата. - Я сама. А бьют только клиенты. Редко. Ничего. Простите меня.
- Но почему? Где твои родители?
- Отец умер. А отчим, скотина… - она продолжала всхлипывать. - Я из деревни. Приехала год назад. Хотела к тетке, а у нее самой двое детей и муж, и одна комната. В техникуме в общежитие не взяли, мест нет. Снимала квартиру с подругой, пока деньги были, а потом она предложила…
- И ты вот так согласилась? В четырнадцать-то лет!
- А что мне было делать! – слезы высохли и на меня смотрело злое лицо хорька. – Где взять деньги? Кто возьмет работать? А мать дала две тысячи, и говорит – на три месяца! Отчим все пропивает. А тут только квартира две тысячи в месяц, и половину еще подруга! Я думала, на месяц, на два, а потом буду учиться, устроюсь работать.
- А сейчас что, учишься?
- Ага, поучишься. Ленка, сучка, когда ее парень на меня запал, разболтала на весь технарь. – Эльза замолчала. – Бросила.
- А почему «Эльза»?
- Да Лиза я, Лиза. Это Банщик придумал. Он всем дает такие имена. Вы только не говорите ему, пожалуйста!

Я подумал, что Лиза соврала про то, что бьют только клиенты. Я видел руки Банщика. Они были похожи на руки массажиста. Или спортсмена.

- А ну, Лиза, собирайся. Поедешь со мной.
- Вы… Из милиции? – на лице девушки читался страх. Никому не доверяет.
- Нет, я не из милиции. Я отвезу тебя домой, к родителям.
- Нет, только не это! Там отчим.
- И что отчим?
- Это он. Он был первый.

Я опешил. Я, конечно, читал в газетах про такое, но никогда не думал, что вот так в жизни столкнусь с жертвой отчима-насильника. Господи, в какой стране мы живем!

- Хорошо, не к родителям. Я найду, где тебе жить. Пока. И на что.
Лиза смотрела с сомнением. И с надеждой.
- Сиди здесь, я сейчас вернусь.

Я вернулся в сауну, отвел строителя в биллиардную и коротко рассказал, что мне нужно. Он тут же поговорил с Банщиком и вскоре доложил результат: «Забирайте ее. Она будет готова через 10 минут. Я вызову вам такси».

Тогда я отвез Эльзу в гостиницу. А через несколько дней на деньги, полученные от строителя, купил ей малосемейку на окраине города. Тогда они стоили копейки. Точнее, покупал не я, а Петр. Мой адвокат, с которым я консультировался в сложных случаях. Так что Эльзу я в эти дни совсем не видел и только пару раз созванивался с ней по мобильному, чтобы дать некоторые указания. Еще по пути из сауны в гостиницу мы придумали план. Она выбирает какой-нибудь хороший техникум. Скажем, редких профессий. Заканчивает его, устраивается работать, и поступает в институт. И постепенно возвращает мне деньги за квартиру, и те, что я выдал ей на расходы. Помочь девчонке вернуться на правильную дорогу при моей должности не составляло никакого труда. Тогда, в те дни, я помню, летал как на крыльях. И даже в церковь как-то зашел. Шла проповедь, и молодой безбородый батюшка что-то рассказывал о добрых делах и царствии небесном.

Из церкви я решил, наконец, заехать к Эльзе (почему-то это имя нравилось мне больше) и посмотреть, как устроилась. Не успел я закрыть за собой дверь, как Эльза бросилась мне на шею и повисла на мне, обхватив ногами и руками. Я почувствовал прикосновение холодных губ к своей щеке. От Эльзы пахло шампанским. Я тогда подумал, что всегда хотел иметь дочь. Она висела уже несколько секунд, и вдруг мои руки сжали ее чуть сильнее. Я почувствовал, как напряглась под маечкой ее грудь.

- Отнесите меня в комнату.
Я отнес, и там не удержался на ногах. Мы вместе рухнули на кровать и тогда это и произошло в первый раз. Видит Бог, я не хотел. Она сама.

А через неделю все кончилось. Я собирался к Эльзе второй раз. Я хотел серьезно поговорить с ней и объяснить, что все, что было – недоразумение. Что об этом надо забыть. Я оттягивал этот момент, как мог и не поехал на лифте, а пошел пешком на восьмой этаж. Еще на шестом я услышал, как друг с другом на весь пустой подъезд разговаривали две бабки.

- Новенькая-то с восьмого этажа? Да говорю тебе, настоящая проститутка!
Я остановился.
- Это ж почему же? – спросил второй старушечий голос.
- Каждый день мужиков водит, и все разные. А из окна бутылки летят – поди-к посмотри, весь газон закидали уже. Я ей так и сказала: «Девка, ты мужиков-то водишь, так хоть гадить-то не надо!»
- А она?
- Фыркнула вот так и дверью хлопнула. А лет-то самой пятнадцать, не боле. Господи! Куда котимся!
Я прислонился к холодной стене подъезда.

Я встретил Эльзу только через полтора года. В той же самой сауне, где она работала, а я отдыхал. За других девочек уже не пришлось платить такую цену. А что такого? Если черного кобеля, вернее, черную суку, добела не отмоешь? Если не я, то кто-нибудь другой. Так почему же не отказать себе в этом… удовольствии? Мне очень хотелось заказать Эльзу еще раз, но я так и не смог. К счастью, Банщик никому не рассказал об этой идиотской истории с квартирой. Сама она, видимо, тоже молчала.

3.
Мы с Ленкой вышли из ментовки, когда уже почти стемнело. Было лето и в городе пахло цветущей липой. Так пахло дома, в деревне, когда отец был еще жив, а дискотека в соседнем селе казалась почти раем. Когда на мостике над речкой я вечером ждала мать с фермы, а откуда-то из леса играла «Хай Фай».

День уходящий не вернуть
Не торопись пройти свой путь
Неосторожный сделать шаг
Просто вернись, просто вернись…

Неужели. Неужели это было семь лет назад? Неужели вообще что-то было между этими двумя вечерами?

- Лиза, а Лиза, ну скажи, они меня не убьют? Я правильно все сделала?
Мы с Ленкой сели на деревянную лавочку в сквере и закурили.
- Да все будет хорошо, Лен. Его посадят, только и всего.
- Кого, Банщика?
- Да нет, толстого твоего. Банщика выпустят, я думаю. Подержат несколько дней и выпустят. Два года назад так было. Деньги заплатил, и выпустили.
- А если толстый заплатит?
- Нет, его не выпустят, его будут судить.
- Лизка, откуда ты такая умная?
- Будет тебе двадцать лет, тоже будешь умная.
- Лиз, давай тоника возьмем, а?
- Какой тоник? Мне Зайца укладывать. Если еще не легла сама. Так что я побегу.
- Погоди, а как же я? Что мне делать-то теперь? На работу когда идти?
- Сиди пока дома. Банщик как выйдет, сам тебе позвонит. Если будет что спрашивать, почему все подписала, скажи, что менты тебя били.
- Может, сказать, что субботник устроили?
- Дура ты, Ленка. Кто ж прямо в ментовке субботники устраивает? Да и потом, ляпнешь, так тебя в следующий раз на субботник и пошлют. Как опытную.
- Ой, Лизка, спасибо. Что б я без тебя…
- Ладно-ладно. Давай. Я побегу, моя маршрутка.

Мы чмокнулись на прощанье. Мне было жалко Ленку. Как и я, она была приезжая. Только из другого города. Она работала полгода, и еще не понимала до конца, куда попала. Поэтому стоила она дороже и ее заказывали самые крутые клиенты. Но я знала, что это ненадолго. До первого шрама, скорее всего. До первого пьяного срыва.

В маршрутке почти никого не было. Ехать недалеко, даже из моего окна было видно серое здание УВД. Я снова подумала о Сергее. Меня он допрашивал первой из девочек. Но перед допросом сбросил куртку и снял кобуру с пистолетом. От кобуры приятно пахло кожей. Как от сбруи лошади, на которой иногда ездил мой отец. И еще пахло потом, но не так, как от клиентов. Это был запах мужчины. Сильного мужчины, который сделал хорошую и тяжелую работу.

Сергей. По крайней мере, до суда я увижу его еще несколько раз. Хватит ли этого? Мне казалось, что сегодня он смотрел на меня как-то по-особенному. Он, конечно, не помнил тот вечер в ресторане, где я увидела его в первый раз. Где он отмечал что-то с друзьями. Где он даже успел подсесть за наш столик и спросил меня, пойду ли я танцевать с ним. А потом они с кем-то поссорились на улице и ругались друг с другом за столом. Он быстро допил тогда все и ушел, так и не пригласив меня. А мне так хотелось.

Но за сегодняшнее-то он точно должен быть благодарен. Сам бы он никогда не узнал, что Пеунов придет в сауну, в какой комнате и с кем будет. Хотела ли я отомстить? Нет. Я хотела, чтобы за меня отомстил Сергей. Я больше не могу делать все сама. Не могу.

Когда это было? Почти шесть лет назад. Когда он отказался трахаться в сауне, привез меня в гостиницу, купил квартиру. Я, дура, верила всему, что он говорил. Потому что хотела верить. Потому что мне тогда показалось, что он хочет меня защитить. А потом он пришел и сделал это. Сделал то же самое, что и все другие. И Ирка, как я теперь Ленке, объяснила мне, что по-другому не бывает. Что он просто хотел сделать меня «личной». Что гостиница, квартира, Банщик - для него ничего не стоили. Но я-то не собиралась быть «личной». Я хотела заработать и сбежать. А потом он пропал.

Во дворе было темно и страшно. Лифт не работал, и пришлось идти пешком. Поднимаясь на восьмой этаж, я опять вспомнила Сергея. Да, я влюбилась. В первый раз в жизни, если не считать школьных глупостей. Влюбилась и стала «стукачкой». Чтобы увидеть его. Чтобы встретиться с ним еще раз. Он поймет. Должен понять. Если он настоящий мужчина, а он такой. Соседка-няня уже ушла. Но в комнате горел свет.

- Здравствуй, Заяц! Ты как?
- Здравствуй, мама. Хорошо. А почему ты сегодня так долго? Тетя Надя пошла домой. Она думала, я сплю.
- Извини, моя родная, на работе задержали. Надо было поработать, чтобы заработать денежек.
- На «Киндер Сюрприз»?
- На «Киндер Сюрприз». Завтра куплю. Честно-честно.
- А ты расскажешь мне сказку?
- Конечно, расскажу, моя Зая, ты ложись.

Я сняла плащ, сходила в ванную и вернулась. Дочь свернулась калачиком в своей кроватке. Розовый заяц на стене светил совсем слабо, в его свете лицо Настеньки казалось ангельским.

- Давным-давно в одном королевстве была девочка. Была она принцессой, только никто этого не знал. Потому что злой волшебник отнял ее у мамы и увез к себе в королевство. И там держал ее в темной-темной сырой пещере. Каждый день девочка плакала, но волшебнику было не жалко ее. Потому что он был очень злой. А потом пришел добрый принц и победил волшебника своим мечом. И увез девочку на коне к ее маме. И тогда узнал, что она тоже принцесса…

Я рассказывала еще и еще, пока не поняла, что Настенька спит. Достала сигарету и вышла на маленький балкончик, на котором можно было только стоять. Внизу трещали кузнечики. Далеко-далеко, в черном здании УВД горело одно окно. Его окно. Он пытает злого волшебника. Злой волшебник должен быть наказан. Потом, потом он узнает все. Когда выйдет из тюрьмы. Узнает, что у него есть дочь. Но у его дочери есть другой отец – сильный, честный, добрый. Не такой, как он.

Господи, какая же я дура! Кому ты рассказываешь сказки? Мент и проститутка с ребенком! Смотри трезво на жизнь, девушка! Пеунова выпустят, Банщик не успокоится, пока не узнает, кто его сдал. А если узнает, со мной будет такое... Дура, дура, дура.

Окурок полетел вниз, и красный огонек долго пикировал, исчезая в темноте двора.