НеПурген : Небожители

- Сведка! Мы беспезды небожители, а посему достойны самого лучшего!
- И что из этого следует?
- А следует из этого, моя дорогая подруга, что мы сейчас попиздюхаем в самый дальний магазин № 3 за кетчупом Хайнтс, ибо то, что предлагается в нашем магазине № раз, совершенно неудобоваримо и небожителей недостойно.
И мы, радостно виляя шоколадными жопами, двинули по бездорожью…
…Было это давно и неправда, ажно год назад.
А мы были тогда ещё совсем юные, глупые и самоуверенные, хотели нести в массы доброе, разумное и вечное. При нашем же тогдашнем состоянии получалось только гадить окружающим в души и тапки.
В целях избавить окружающих от этих нерадужных перспектив, мы приняли героическое решение свалить нахрен из города П.(Питер) в город П. (Приморск, тот, что на Карельском перешейке, в непосредственной близости от финской границы).
Да, кстате. Забыла сказать, что «мы» - это не Николай Второй и иже с ними, а вовсе даже я и моя подруга Сведка, пользующаяся необычайным спросом у противоположного полу (что к сути повествования не относится, зато является предметом моей постоянной чОрной завести).
Началось все пасмурным июльским вечером, когда я переживала старую как мир драму «Ушла-любофф-всей-жизни-как-дальше-жить-не-знаю». В моей душной и захламленной квартирке раздавалась музыка Бетховена, зоебавшая до судорог в печенках. Сходу возненавидев звонившего, я схватила трубку и выдохнула: «Ну?!»
- Георгиева, у меня беспезды великолепная идея!
- Так, начало мне уже не нравицо. Но допустим…
- Значет так, щас ты отрываешь жопу от своей сапрофитной кровате, включаешь комп, запускаешь фотошоп и начинаешь лепить фотокреативы. То говно, из которого ты должна слепить красивый слоеный перожог, я скинула тебе на мыло. Завтра с утра мы едем в Новоебенево, делаем моему другу Дрону креативную футболку по случаю дня его рождения. Причем делаем это за твой счет, потому что мои финансы давно перешли с романсов на частушки.
- А с какого хуя? – спросила я, прижимая ухом трубку и по дороге одевая панталоны с цветными коровками с целью выйти на лестницу, отравить организм пятой за час сигаретой и вызвать у пожилого соседа инфаркт миокарда (вот такой рубец!). – То есть я как бы очень уважаю Дрона и все такое, но что мне за это будет?
- А за это, дражайшая подружко, ты получишь эксклюзивную возможность предаться разнузданному пьянству и разврату на хате у нашего товарища Дрона вместе с его ниибацо талантливыми и симпатичными друзьями.
- Про ниибацо – это ты хорошо подметила. Потому что с ними можно все что угодно, тока ниибацо.
- Дура.
- Да, - легко согласилась я, - зато ты у нас офигеть какая умная.
- Да, - легко согласилась Светлана Владимировна. – Георгиева, да ведь это ещё не всё!
- У тебя есть ещё одна беспезды гениальная идея?
- Нет. У меня есть для тебя чудная новость. Ибо не обсуждается. Через два дня после разнузданного пьянства и разврата, - Сведка пропустила мимо ушей мое недовольное кряканье «Ну-ну», - мы уезжаем в Преморзг! Ты щаслев?
- Ниибацо как я щаслев. И что мы забыли в этой дыре?
- Георгиева. Я всегда знала, что ты тупая. Но твоя нынешняя тупость переходит все известные границы и заставляет меня сомневаться, стоит ли пускать тебя в компанию приличных людей или не очень?
- Светлана Владимировна, вы выражаетесь двусмысленно, - сказала мучимая лаврами баскетболиста Георгиева и, высунув от усердия язык, попыталась попасть в стоящую в полуметре банку с окурками дымящимся бычком. Разумеется, промазала. – К чему относится Ваше «не очень»? Если к «приличным людям», то я категорически согласен. Если к здравости моего ума, то категорически нет.
- Георгиева, мать твою за ногу!!! Ты перестанешь наконец-то пиздеть и дашь мне вставить слово?
- Целых три.
- Так вот, Георгиева, ты, похоже, не понимаешь своего огромного и совершенно халявного щастья. Я предлагаю тебе поехать на две недели на шЫкарнейший курорт Карельского перешейка. Песчаные пляжи. Три штука. Картошечка с грибочками - каждый день. Залив - соленый! Не то, что коком-то сраном Зеленогорске! Соглашайся!
- Ебала я ваши грибочки!..
... Через три дня мы уже катили по невозможной трясогузке, на каждой рытвине боязливо хватаясь кто за жопу, а кто за клетку с ручной крысой (последствия треклятых пьянств и развратов у каждого были свои) и напевая в три глотки (в составе трио: я, Сведка и мой маман, она же по совместительству наш транспортировщик) песню до сих неизвестной мне группы "Да, я выпил, а кто щас не пьет? Либо мутант, либо моральный урод!". Причем попадающихся на пути бравых блюстителей дорожного порядка пугал только наш со Сведкой лирический дуэт, а маман с таким репертуаром предпочитала больше помалкивать.
И вот, минув заведение с изумительным названием "Пиво-Раки" (к которому, разумеется, чья-то заботливая рука приписала в зазор между тире и буквой "Р" букву "С"), мы выехали на финишную прямую...
Бывали ли вы когда-нибудь в Приморске? Наблюдали ли вы, как гордые баржи форсируют залив, метко расплескивая на пролетающих мимо чаек нефть? Видели ли вы, как чайки в ответ мстительно поливают пометом заброшенную кирху, на которую не плюнул только ленивый, и то потому что высоко? Имели ли вы содержательнейшую беседу с местным авторитетом (имя ему, по уверениям самого авторитета, Ыван и никак иначе) об интимных отношениях своих и чужих родственников до пятого колена включительно? Нет?! И правильно. И нахуй надо.
А вот мы побывали, повидали, поимели и наблюли. Потому что меня жутко наебали. Не кто иной, как мой дражайший Свед.
Во-первых, оказалось, что базироваться мы будем не в самом Приморске, а ПОД Приморском, в деревне Манола. Т.е. ещё километрах в десяти от означенных баржей, чаек, кирхи и Ывана. Но зато есть там три магазина, свои, местные гопники (таких зобавных юношей мы, городские девочки, никогда до тех не видели), залив, три пляжа к нему в подарок и весь в нашем распоряжении чердак дома №116 базы отдыха завода "Арсенал".
Но это бы все ничего и даже сносно, если бы не во-вторых.
А во-вторых (и тут Сведка ничуть не виновата, хотя наехала я, конечно, на нее) меня дважды наебали с погодой. Ибо несмотря на наличие пляжей и пр. переодевательных кабинок, позагорать и покупацо мне, видно, не было судьбы. Потому что, блять, в первый день, когда мы приехали, меня подвел собственный организм, а далее... Далее, мать вашу за ногу через три ступеньки, ДВЕ НЕДЕЛИ шли дожди и стоял такой дубак, что с воды, оставленной для утреннего умывания, приходилось сгонять льдинки. И это, блять, посреди июля!
Апогей наших страданий настал в ночь с 15 на 16 июля (разгар лета, блять), когда температура на нашем чердаке упала до критической отметки "плюс пять", а мы всю ночь дрожали в обнимку друг с дружкой, с котом и ручной крысой (которой, видать, тоже было холодно, да к тому ж ещё и страшно, ибо гадила она перманентно, причем преимущественно на меня) под тремя шерстяными одеялами с бледно-синим штампом "Тубдиспансер №5. 1989 г." Я была готова убить Сведку за то, что эта сука обманула меня в лучших ожиданиях, ибо уезжать предстояло через три дня, причем не с шоколадным загаром, как мне в мечтах моих грезилось, а с соплей из носа и темными кругами под покрасневшими глазами на по-прежнему бледно-зеленом лице. И это меня зело удручало, господа.
Но вот, за день до отъезда, 17-го числа, промелькнул средь серых туч уныния луч надежды. Промелькнул в прямом и переносном смысле, потому что с утра стояла невыносимая жара, солнце палило шопездетс, и это внушало ниибический оптимизм и уверенность, что ещё не все потеряно. Уверенность абсолютно зряшную, потому что нельзя за день наверстать двухнедельное упущение. Тем более в таком нелегком деле, как загар. Тем более таким бледным поганкам, как мы.
Но кто задумывался о подобных мелочах?
Собирая пляжную сумку, засовывая туда килограмм конфет, пакет мандаринового сока, пачку сигарет и полотенце, подруго несколько раз мне нервно подмигнула. Я заботливо спросила, не попало ли ей что-нибудь в глаз. Подруго сплюнула. Я намекнула ей, что она идиотка. Подруго сплюнула ещё раз и сказала наконец-то нечто членораздельное:
- У меня есть небольшая заначка камня!
- И чо? - спросила я, разглядывая в треснутом зеркале натюрморт "Жертва Освенцима".
Да, кстате, никакую дурь ни в каком виде я не употребляю. Не то чтоб принципиально, но как-то не тянет. Именно поэтому у меня, в отличие от большинства сверстников, не загорелись алчно от этих магических слов глазенки, и не потянулись мои ручонки к воображаемой заначке.
- Ну как чо? - обиделась подруга (тоже, кстате, не Бох весть какой любитель). - Надо его реализовать!
- Ну давай, - легко согласилась я, - тока я тебя умоляю, пошевеливайся!..
...Само собой, первым делом надо было реализовать заначку. Осложнялось это тем обстоятельством, что Сведку, а также их родителей, знают здесь со Сведкиного босоногого деццтва, и если мне, тоже соплюхе, светило разве что строгое замечание какой-нибудь озабоченной воспитанием нравственности в подрастающем поколении старушки, то у Сведки могли быть проблемы посерьезней. По этой причине, и только по ней, мы зашкерились за кокой-то обгорелый валун, в жутко колючие камыши и стали творить свое грязное дело.
Т.е. творила, разумееццо, Сведка, ибо я имела (да и сейчас мало что изменилось) весьма слабое представление, как оно реализуется. С другой стороны, Сведка с первых вдохов аццким дымом подсела на дикое палево и задрожала всеми частями тела. Таким образом, Сведка - со знанием, я - с самообладанием, на протяжении получаса терзали малюсенький камешек (половину которого я сразу, для надежности, не иначе, посеяла в песке). Проходило это примерно в следующем виде:
Шумел камыш. Деревья гнулись.
Валун отбрасывал причудливые тени на две застывшие в радостно-сосредоточенных гримасах рожи.
- Так, Свед, встань, нихера ж не видно из-за этого валуна!
- Ну и что, зато нас никто не увидит!
- Чо ты ссышь? Мы так никогда с этим не закончим. Довай свою сраную бутылку.
- На!.. Ну! Вдыхай!.. (через 5 секунд) Ну? Что чувству... ПАЛЕВО!!! Ложись!
Две бледно-зеленые жопы в бикини валятся на мокрый песок. По ним ласково бьет прибой. И не просто бьет, а заносит в трусы кокие-то водоросли...
- Дура! Нет там никого!
- Хи-хи...
- Совсем укурилась? Мне вот не смешно!
- Это пока...
И так далее в духе дурной бесконечности.
В итоге полкамешка было удачно реализовано, половина проебана Георгиевой в песке (куда ему, по моему скромному убеждению, и дорога). Света, отряхнув пляжную сумку от песка тремя меткими ударами ей (сумкой) о валун, в результате чего чуть не разлила сок и не огребла пиздюлей, схватила меня за рахитичную ручку и потащила на пляж.
Заначка была маленькая-маленькая, настроение мое лишь чуть-чуть поднялось, но этого оказалось достаточно, чтобы доковылять до пляжу (разумеется, самого дальнего). А далее подбадривать себя не пришлось, потому что открылись все перспективы наслаждаться гедонизмом сколько душе угодно.
Чем мы, собственно, и занялись.
Залив (соленый, ибо цветущий, суко), песок, солнце, шампунь, конфетки, сок и сигареты...
- Мы - небожители! - орала я Сведке прямо в ухо, кидаясь в нее фантиком от конфеты. - Нам можно все! Айда загорать топлесс!
- Ну нахуй! - сказала Сведка и не стала снимать верх от купальника.
- Ну и дура! - заорала я, размахивая унылыми шторками. Видимо, мы по-разному смотрели на эту проблему из-за того, что Сведке было, что скрывать, в то время как мне ни сейчас, ни тем паче тогда скрывать было нечего. К тому же на пляжу мы были одни (уж больно далеко переться).
Пролежали мы, неприкрытые и общедоступные, с часу до пяти (т.е. в самое пекло). И все бы ничего, да не учли мы, неразумные, что гаш, он несколько ощущения-то притупляет...
Но пока... Пока нам Оч хорошо, мы бодры, веселы и шоколадны. И приходим к диалогу, о котором было упомянуто в самом начале нашего повествования. Т.е. идем в самый дальний магазин, чтобы купить самый вкусный кетчуп, который мы собирались добавить в вермишель и вообразить себе из нее пасту.
Поход за кетчупом и мороженым (тоже, разумеется, самым дорогим и самым вкусным) закончился проебом последних денег и покупкой последнего во всей Маноле кетчупа "Хайнтс". Т.е. ничем примечательным он не закончился.
Дома мы решили, что вермишель подождет, кетчуп тем более, родители на рыбалке, и когда вернуться - неизвестно, мы так устали - СПАТЬ...
И мы уснули, нежно обнимая друг друга за шоколадные ягодицы...
Это было последнее приятное воспоминание тех дней.
Потому что мы пали жертвами собственного коллективного долбоебизма.
По порядку.
...Смеркалось. А может и не очень-то смеркалось, но темно было на первый взгляд, как на дне кошелька перед з/п. Да и на второй было не светлее.
Но дальнейшие ощущения были столь неожиданны, что темнота как-то сама собой ушла на подтанцовки.
Меня тошнило. Тошнило сильно. Болела голова.
Но это ещё полбеды. Мне ещё и хотелось грибочков. В маринаде.
- Свед! - шепотом позвала я. Не-шепотом почему-то не получалось.
Молчок.
- Свед! - прошептала я чуть громче.
Зе сейм.
- Блять, спасибо, что не сразу нахуй!
- Ммммм...
Я скосила глаза в сторону подруги дней моих суровых. Вроде жиф, руки-ноги на месте. И башка рыжая дурацкая там же.
- Чо ты, бля, мычишь? Ты можешь мне нормально сказать: тебя тошнит?
- А ты чо, совсем, мартышка, к старости слаба глазами стала? Не видишь, что я аж зеленая?..
- ИМХО ты густо-красного оттенку. Но это, что ни говори, ниибацо радует. Значит, я не беременна.
- Ты чо, совсем тупая?!! С какого хуя ты беременна-то? Ты уже не ибалась... две недели. Георгиева, ты охуела? Ты не предохранялась?!
- Спокойно, Маша, я беспезды Дубровский! Отбой тревоги! Если нас обоих тошнит, значит, я не беременна. Остается, правда, маленький шанс, что я залетела от Саши, а ты - от своего кота-импотента...
- Иди нахуй! С какого тогда нас тошнит? Мы отравились? Чем? Мороженым? Хайнтсом?
- Хуяйтсом! Наверно, это солнечный удар.
- А может, гаш?
- Не, удар. У тебя голова болит?
- Ну?
- И у меня. Значит, удар.
С первого этажа раздался крик Сведкиной мамы: «Девочки, жрать пажалста!»
- Чо, двинули?
- Ога.
Стремительный порыв двух «шоколадных тел»? А вот хуй. С места мы не сдвинулись.
Когда дикая боль во всем теле стихла, Сведка осторожно спросила:
- Георгиева?
Настал мой черед мычать.
- Георгиева, ты двигаться можешь?
- Нет!
- Вот и я не могу.
- Так, Крутикова, это какая-то невъебенная хуйня, и кто-нибудь мне за нее ответит… Но это позже, а сейчас программа-минимум – встать с кровати. Программа-максимум – спуститься на первый этаж, улыбнуться родителям, огрести пиздюлей и наконец-то пожрать.
- Но я не хочу есть.
- И я не хочу. Но мы это сделаем. Токмо заради чистоты эксперимента.
Осторожно отдирая подгоревшие жопы, спины, ноги и прочие члены от тубдиспансерских шерстяных одеял, мы таки сползли со своих облезлых раскладушек. Ещё минут пять мы пытались встать ровно, не держась друг за друга. Встали, оглядели идиот идиота и охуели.
Зрелище, открывающееся нашему взору, было крайне унылым и навевало тоску. Бледно-зеленая в обычное время кожа приобрела густо-вишневый оттенок, неприятно отливающий синевой в местах сгибов локтей, коленок и пр. суставов. Вид сзади ситуации не изменил. Т.е. спасения нам не было. Нам были только кранты.
Мне как самой, блять, ярой гедонистке повезло чуть больше. Потому что ведь, когда загораешь топлесс, зачем прикрывать соски листочками? Незачем. Совершенно незачем. Мы ж ведь самые вумные.
- Светаааааааааа!
- Что бля?
- Ну на что это похоже?
- На засохшие попки от «Кронштадтского» сервелата, - честно сказала Сведка. – Но ты, Георгиева, не переживай. Даже в лучшие годы это было слабо похоже на сиськи. Ну разве что цветом.
- Охуенная ты, Света, подруга! Ты меня пиздец как утешила. Ладно, довай надевать портки и майки, мы ж не пойдем в таком виде красовацо перед родителями.
Получасовой процесс натягивания джинсов, которые неожиданно оказались очень грубыми на ощупь, натолкнул на мысль, что красоваццо перед родителями голыми прожаренными жопами было совсем неплохой идеей.
Чуть не проехавшись пятыми точками по кривым занозистым ступенькам, мы все-таки дошли до кухни и скроили две нещасные мины.
Родители охуели от этого унылого зрелища, но помочь нам ничем не могли. И никто уже не мог. Долбоебизм правит массами.
Смеркалось. Тошнило. Мы без энтузиазма поковырялись в тарелке и слиняли спать, избежав на сей раз трудовой повинности в виде мытья посуды.
А на следующий день приехал мой маман, чтобы отвезти меня в город вместе с вещами и ограничить как в гедонизме, так и в долбоебизме. Приехала и возжелала, чтобы я слазила в подпол, вытащила ей помидорчиков и настрогала их в соладег, блиать!
- Мама! – ответила я на это родительнице, - Это ты охуенно придумала, канешна, но ничо, что я обгорела, мне больно стоять, сидеть, лежать, ходить, нагибаться и далее по тексту?
- Не хами матери! И некуй прибедняться! Марш в подпол.
Пришлось скрепя сердце, почки и пр. органы в одно целое тащиться в подпол за помидорчиками. И только когда я пошла в дом неизвестного архитектора по малой нужде в положении «Эх хорошо пошла! – Всегда хорошо идет!», а Сведкина мама обратила внимание моей на вышеуказанное положение, маман осознал свою ошибку и покаялся. Но было поздно и, что ещё печальней, бесполезно.
Поход по нужде занял не менее получаса, и возле сортира столпилась группа недовольных дачнегов, воинственно потряхивающих туалетной бумагой «Мягкий знакъ» и матерчатыми стульчаками. Но что я могла поделать, если процесс стягивания портков занимал не менее 15 минут?
Обратная дорога по трясогузке омрачилась не только подгоревшей жопой, но и телефонным срачем с тогдашним май бади’c юзером (что, кстате, было очень кстате, потому что заебал он меня на месяц интимного общения до судорог в печенках, причем заебал в моск, а не туда, куда следовало бы). Желание сдохнуть пересиливало все остальные.
Тошнило. И ночка чудная была…
…Дома, обмазанная сметаной и еще какой-то липкой дрянью, облизанная кошкой (которая чуть позже таки отравилась. А я ведь предупреждала, что ее нежности могут оказаться фатальными), найдя единственную приемлемую позу – на боку, я слушала медитативную музыку и вспоминала, как чудно шумел камыш и причудливо гнулись деревья…
Эх, Георгиева-Георгиева…
______________________________________________________________________________
- Георгиева! – третий раз выплюнул матюгальник.
- Ась? – я выплыла из грез-воспоминаний и нажала мигающую мне прямо в глаз кнопку.
- Ты чего там, оглохла? Быстро сделай мне две цитаты! Пятнадцать минут до выпуска! О чем ты думаешь?
- Об отпуске, - честно ответствовала я.
- Такими темпами ты вылетишь отсюда к чертовой бабушке раньше, чем заработаешь себе хотя бы выходной!
- А чьи цитаты-то? – нехотя спросила я, запуская левой рукой фотошоп.
- Чьи-чьи… Бычьи, бля! Сама посмотри, все забито.
- Как скажешь, мама.
- Кокая я тебе мама?! Вы чо, совсем там что ли охуели в своей АСБ?
- Да, мама.
- Иди нахуй.
Матюгальник умолк.
Бляяяяяяяяяяяяяяяяяяяя….
Ну ничего. Скоро я поеду в отпуск.
К камышам, деревьям, Ыванам и кирхам.
________________________________________________________________________________
А пока – «взгляд в монитор – и рабатай, работай!».