albert : Побег.

Вечерело, а я до сих пор сидел у неё. Надо б уже сваливать, подумалось мне.
Встав с дивана, я окинул взором маленькую уютную комнатушку с оливкового цвета обоями и жутким беспорядком, дабы убедится, что ничего не забыл. Меньше всего по прибытию домой я хотел услышать звонок и следом её блядовито-ласковый голосок со словами: "А ты кое-что забыл у меня, хи-хи-хи...". Ох, блиа.
Итак, вроде как все на месте, да. Можно сваливать, пока она в душе. А то ж не выкрутимся, парень. Вот я уже добрался до порога, натянул на себя кеды, дернул ручку двери и... ебать. Дверь изнутри у нее открывается только ключем. Сука. Я быстро перевел взгляд на миниатюрные оленьи рожки, висящие на стене около двери и служащие вешалкой для ключей. Пусто. Голые рожки, ни одного ключа. Вот же хитрая сука, где она спрятала ключи? В холе царил мрак, и только тусклый свет от торшера из её комнаты со сомнительной ясностю обрисовывал ситуацию. Я отправился обратно в ту комнату, как можно тише пооткрывал всякие ящики в её столе, пошуршал в её брюках, свисавших с кровати. Ничего ключеподобного я так и не нашел. Тогда я вышел на балкон и глянул вниз. Шестой, блядь, этаж. Возможно, если связать между собой с десяток её бесконечных джинс мне удастся отсюда убратся? Хотя, врядли, тут же заключил я. Не успею. Эта проныра застукает меня на горячем и тогда я схлопочу сполна.
Метаясь из комнаты в холл, и обратно, я рассеяно пытался сочинить план побега, но тщетно. Лишь одна мысль назойливо звенела в моей голове: сейчас она выйдет, выйдет сейчас она, она выйдет сейчас. Ну же, парень, давай! - подбадривал я себя. - Что бы сделал Майкол Скофилд на твоем месте?

И тут я словил себя на мысли, что мерное журчание воды из её ванной пока я тут расхаживал уже давно прекратилось. По спине пробежал холодок, волосы на ногах стали дыбом, и те немногочисленые на спине, тоже, стали дыбом. Я услышал как она выключила свет ванной, как захлопнула за собой дверь, как неторопливо направилась в сторону комнаты, и затем её голос:

- А вот и я, зайчик.

Бля, бля, бля, бля. И я не нашел ничего изобретательней, чем залезть на балкон под старый и полуразвалившийся стол и укрытся старым покрывалом. Я услышал как она вошла в комнату и задержал дыхание.

- Дима? - с недоумением сказала она, оглядываясь. - Дима, ты здесь?

Затем она вышла, уже побыстрее. Я слышал удаляющиеся шаги, и решил немного подышать. Чуть приподняв невообразимо пыльное одеяло я жадно глотнул воздуха. Как я приметил, на улице было уже темно. Чертовски влип ты, парень,- рассудил кто-то в моей голове. Он был прав.

В кармане завибрировал телефон. С неожиданности меня так встегнуло, что чуть было не вскрикнул. В такие моменты твоя чувствительность усиливается в разы, и каждая мелочь может снести последние болты с твоей многострадальной башки. Взяв себя в руки, я достал телефон. Звонила она. И я скинул. Спустя минуту она позвонила снова, и я поступил так же, как в первый раз, выключив после телефон.

Из холла донесся очень раздраженный возглас:

- Вот мудозвон, вот же, блядь, мудила. Придурок сраный, я ему покажу как сбрасывать! Мудил-ла!

И захлопнулась входная дверь. Повернулся ключ в замочной скважине. Раздались приглушенные но громкие и полные ярости шаги. Потом утихли.

Это полное дерьмо, чувак. Ты влип по самые охуеть.

Я неспеша выбрался из под своего укрытия, стряхнул пыль с футболки, и сел на диван. Ключи, верно, были только у неё, так что, спешить мне больше некуда. Я включил телевизор, но везде показывали одну только угнетающую хуйню. Пришлось выключить. Часы показывали 20:01. Поросхаживал по квартире, зашел на кухню, включил-выключил-включил-выключил-включил-выключил свет. Открыл-закрыл-открыл-закрыл-открыл-закрыл дверцу холодильника, и проделал те же самые манипуляции с микроволновкой. Должно быть весело, но отчего-то я не смейлся. Возможно, потому что с минуты на минуту должны явится её родители, в главе которых отец Андрей Викторович, директор одной строительной фирмы, бывший чемпион восточных единоборств и невообразимый холерик? Трудно себе представить, что он сделает, заставши на кухне какого-то левого идиота, беспрерывно открывающиего и закрывающего дверцу холодильника. Быть может, когда он возьмется душить меня своими здоровенными ручищами, его попытается успокоить мать семейства, Екатерина Андреевна, инструктор по фитнесу, и вообще-то довольно миловидная дама, неплохо сохранившееся на свои, кажется, 35.
Хуй его знает, подумал я, и пошарил по холодильнику, в поисках чего-то сьедобного. На самом деле я не был голоден, больше того, на нервной почве мне в горло даже сраная печенька не влезла бы, но надо было чем-то занять себя до прихода пизде... тьху, её родителей. Нашел не начатую литровую водочку СВ. То что надо. Терпеть не могу водку, но в данной ситуации это не существенно. Можно знатно наебашится и тогда все будет по хую. Каков ты хитрец! - лукаво приметил я.

Неспешно наполнив чашку чуть ниже половины, я тут же залпом высушил её всю. А закусь-то забыл, болван! Ощущение не из самых приятных, но я успел занюхать душистым носком, молниеносно снятым с правой ноги. Водка попросилась обратно, но я запретил. В этом организме решаю я!

Раздался знакомый звук из замочной скважины, и дверь открылась. Первым в квартиру зашел мужской баритон:

-... а все зависело от этого Ислаимыча, врубаешся? Он-то и должен был бумаги сраные найти!

Ровный женский голос поспешил успокоить:

- Андрюшь, да не бесись ты так. Уладится все, я тебя уверяю. Ислаимыч не настолько безголов, чтоб подставлять сосбственную контору.

Я услышал треск пакетов, и, видимо, они направлялись сюда. На меня напал ступор, я не сдвинулся с места, так и остался с чашкой в одной руке, бутылкой в другой и зеленым, сдерживающим рвотный поток еблом. В кухне включился свет и предо мной остановилась эта парочка. Высокий, постриженый под площадку, типичный привет из девяностых мужлан, с широченными плечами и бледным, со впалыми щеками лицом. Одет он был в кожаный (какая неожиданность) куртон с кучей карманов с блестящими молниями. Женщина была вдвое ниже, с ровными светлыми волосами и голубыми глазами. Оба на меня изумленно уставились, и мы несколько секунд постояли молча, не двигаясь.

- А кто ты, нахуй, такой? - первым нарушил тишину глава семьи.

- Андрей, - недовольно отозвалась мать, - это же мальчик еще. Он наверно друг Иришки, верно?

Я молча кивнул головой, ибо перегар у меня тогда был, наверно, не шуточный. Хотя, что я пытался скрыть? Ведь в руке я держал бутылку водки. Их бутылку водки. Что наш наблюдательный папаша не мог не заметить:

- Этот мальчик, Катя, хлебчет нашу водку.

Она уставилась на мужа, затем по траектории падения его взгляда проследовала глазами к моей, то есть ихней бутылки. Потом посмотрела на меня.

- А зачем... ты пил водку? - акцент, помедля, она поставила на *пил* а не на *зачем*.

- Просто... случайно нашел... я не хотел... просто, - мялся я, правда недолго.

- Да никакой он не друг Иришки! - яростно воскликнул папаша, бросив кулек с продуктами на пол, и сделав шаг в мою сторону. Мать его удержала.

- Мальчик, давай ты лучше уйдешь, и все будут довольны, ладно? - она перевела вопрошающий взгляд на мужа, затем снова на меня.

- А вдруг он уже всю квартиру у нас обчистил, а? - все не унимался Андрей Викторович, сделав ещё один шаг в мою сторону, но снова был остановлен женой.

Наконец подал голос я:

- Вы чего! Вон, у меня с собой только телефон и пару рублей, - я вывернул карманы.

- Ну значит не успел, сосунок, застукали, - ядовито возразил отец.

- Да что ты такое говоришь, Андрюш! Он же совсем ещё мальчик, ты посмотри на него! - пыталась успокоить его Екатерина Андреевна.

- Я знаю какой он мальчик, знаю! Этот мальчик подстережет тебя в подьезде и перережет тебе глотку, воот так, - он провел большим пальцем с одного конца горла до другого, подражая пиратам. Он настолько разнервничался, что не в силах был и слова сказать чтоб не испустить поток мелких слюнок из зо рта.

- Ну Андрюш, ну что ты такое говоришь!, - уже развнерничалась мать, все удерживая Андрея.

- Знаю, что говорю, знаю! Что надо то и говорю! Пусти же меня на конец! - он оттолкнул жену и сделал еще пару шагов на меня, но вдруг остановился. Открылась и громко захлопнулась входная дверь. Спустя несколько секунд на кухню явилась Иришка. Все взгляды устремились на неё. Она стала на месте, в четырез шагах от предков, скрестив руки.

- Чего вы тут разорались? - спросила она.

- Кто... это...бл... такой? - с трудом сдерживая ярость, и выплевывая каждое слово словно сгусток соплей, спрашивал отец, указывая на меня пальцем.

Иришка перевела на меня взгляд. Что-то в ней уже было не то. Такое впечатление, будто встретил её спустя пять лет, девушку, резко разочаровавщиюся во всем, потерявшую свое маленькое облачко иллюзий, некоторое время царившее над её головой. Она смотрела на меня без каких либо эмоций. Абсолютно, полный ноль. Словно глядела на чайник или стул. Наконец, очень сухим и равнодушним голосом, с ноткой той раздражительности, с которой принято разговаривать с родителями, она изрекла:

- А я откуда знаю?

Внезапно в глазах потемнело, но я сохранил равновесие. Это был провал. Я вдруг осознал что это чертовка меня угробит.
Ярость отца заметно усилилась, теперь он уже имел на неё полное право. Он ринулся на меня. Мать его больше не сдерживала.

- Сукин сын, сраный сопляк! Какого хуя ты делаешь в нашей квартире? Отвечай, или я тебя закопаю тут же! - вцепился мне в плечи этот орангутанг, и нехило меня встряхнул. Моментально мое лицо обильно оросилось сеткой слюней. Я попытался вытерется рукой, но он встряхнул меня ещё раз, уже по сильней.

- Отвечай, говнюк! Чертов салобон! Мудозвон!

Он все тряс меня и тряс. От такого аттракциона водка снова попросилась обратно. На этот раз я решил её не здерживать. Куртка Андрея Викторовича приобрела несколько необычный, светло-бордовый оттенок. Я вытер рот рукой и улыбнулся. Иришка вышла из кухни. Мать громко охнула и отвернулась. Папаша ещё минуту приходил в себя, затем врезал мне в челюсть так, что в глазах окончательно воцарился мрак, и я почувствовал за спиной холодный пол. Издалека доносились обрывки криков, и приглушеные возгласы.

-... ну молодец, Андрей, ты... он же.... и вот... - лишь жалкие куски речи мог различить я. Впрочем, сомневаюсь, что полная её версия что либо изменила бы. Их язык казался мне чужим, не нашим, да и вообще все казалось очень странным. В темноте вдруг появилась россыпь разноцветных сияющих точек, довольно красивых. Мне понравилось.
Постепенно я вернулся к жизни.

- Эй, мальчик, мальчик! Ты как, живой? Давай, давай, просыпайся. - трясла меня, на этот раз Екатерина Андреевна, но уже по ласковей, нежели супруг. Руки у неё были мягкие, и мне было приятно, когда она ко мне прикасалась.

Перед глазами все плыло и кружилось. Со временем сияющие точки испарились, и силуэты приобрел отчетливость. Из ванной комнаты вышел отец с курткой в руке. Похоже ему удалось её отмыть. В его глазах я заметил что-то, смутно напоминающее извинение. Затем я вернулся к глазам Екатерины. Они были потрясающие, широкие и голубые, и находились всего-то в 20-ти сантиметрах от моих.

- Ну как, по лучше уже? - с заботой поинтересовалась она.

- Да, спасибо, уже лучше. - тихо ответил я.

Я попытался встать, но не вышло. Екатерина сходила за стаканом и налила мне апельсинового сока. Я проследил за движением её ягодиц. Их плотно обтягивали темные брюки. Случайно я приметил, что уже не на полу, а на кушетке. Здорово. Мне нравится.
Чуток отхлебнув сока, предо мною стало ещё одно замечательное открытие: моя челюсть дьявольски болела.

- Ну так что теперь делать будем, Андрей? - обратилась она очень серьезно.

- Что хочешь, то и делай.

Похоже, Андрею Викторовичу и в самом деле было наплевать. Он озабоченно осматривал свою куртку, тщательно вытирая любое найденое пятнышко маленькой салфеткой. Блевотина остудила его пыл.
Повернувшись ко мне, Екатерина Андреевна с довольным выражением лица подмигнула и ухмыльнулась краешком рта.
Я тоже улыбнулся, но тут же исказился в гримасе боля, схватившись за челюсть. Ну бьет же этот мудак, подумал я.

Вскоре, все успококились, и я уже стоял в дверях, провожаемый заботливой матерью, Екатериной. Она лучезарно улыбалась, у сочуственно гладила меня по плечу, замечаяя как я держусь за челюсть.

- Это пройдет, мой мальчик, - говорила она, - вот увидишь, совсем скоро твой смазливое личико придет в норму, и целый батальён девченок снова ляжет у твоих ног.

Я попытался улыбнутся, но снова не вышло. Жуткая, жгучая боль.

- Ну что ж, пора прощатся. Ты извини моего супруга, ладно? Он вспыльчивый временами. Не грусти, заживет ты и заметить не успеешь! - улыбка не сходила с её алых, по девически чувственныз губ.

Я кивнул и уставился на замок.

- А, это - просто поворачиваешь защелку и открываешь. - она повернула защелку, находившуюся чуть справа от нижней скважины, и дверь в самом деле отворилась.Ха-ха-ха, подумалось. Я попрощался и вышел, на последок встретившись взглядом с Иришкой. На секунду передо мной все сново потемнело и закружилось. Этот взгляд излучал ненависть. Настоящуюю, пламенную, неподдельную ненависть.

Дверь закрылась, и я спустился на улицу. Воздух был превосходным, люди были замечательными, дома мне улыбались, и тротуар тоже. Шатаясь, я побрел домой, иногда приплясывая, и тут же хватаясь за долбаную челюсть.

Завибрировал телефон. Достав его из кармана, я обнаружил, что мне прислали смс. Не очень-то удивился, увидев адресата. Месседж гласил:"Надеюсь ты скоро сдохнешь, уебок." Я громко в голос расхохотался, не обращая внимания на адскую боль. Не успев отправить телефон обратно в карман, врезался в чью-то массивную тушу. Потом встретился глазами с целеустрмеленным взором бритого налысо бычка. Предвидя диалог, я, все ещё смеясь, всучил ему телефон, и, подплясывая, продолжил путь, вопреки охуевшему "ты чо?" донесенному мне в спину.

Звезды необычайно сияли, и подмигивали мне. Теплый ветерок подразнивал многострадльную челюсть. Я хотел насвистывать любимую песню, но, правда, не смог.