хочу быть Максимилианом Робеспьером : судьба интеллигента2

В муравейнике всё спокойно. Ночь. Июль.
Самый разгар уборки. Муравьи спят в своих спальных норках: некоторые по парам, другие кучей, одинокие – одни.
Рабочие засыпают быстро и спят крепко. Залог крепкого сна – тяжелый труд днем.
Во всём муравейнике, если не считать сторожевых, не спит только один муравей. И зовут его: Володя.
Володя с самого детства оказался слабеньким муравьём. Его время от времени настигали мигрени, он был меньше ростом чем сверстники, Володя много читал и мало времени уделял подвижным играм. Маменька возила его на лечения в Швейцарию.
Когда за покушение на матку его старшего брата Александра казнили, Володя сам пошёл по революционному пути. Он создал свою партию, несколько раз побывал в ссылке, пожил в Швейцарии и написал полное собрание сочинений самого себя.
Володя был хорошим мальчиком.
Он мечтал о свободе всего рабочего муравейства. Говорил интересные вещи, иногда даже заговаривался.
Один раз доболтался до фараонов. В том смысле, что при фараоне никакого капитализма быть не может, потому что при фараонах были все рабы, включая надсмотрщиков и царских вельмож.
Пролетарии, - как он тогда заметил, прищурив правый глаз: управляли пролетариями. Сами себя били плетями, морили голодом, вершили красный террор, так сказать.
А когда ещё вина подали, Володю так и вообще понесло: говорит, хочу чтобы революционная ситуация была и зимний штурмовать. Потом, когда уже совсем ничего разобрать из его слов нельзя стало, его домой на санях повезли. А он всё повторял: броневик, броневик. А потом как вскочит и давай голосить: Аврора, пли!
Кто такая Аврора? Какой такой броневик? Никто тогда ничего не понял.
До семнадцатого года, конечно.
Володя уже старенький был, маленький, лысенький. А всё равно своих идей не предал. Через всю германию и на поезде! И еще сто большевиков с собой взял. А ведь тогда с Германией то воевали! И как его только спецслужбы не замели?!
А он вернулся. И сразу все поняли, про какой он броневик говорил, про какую Аврору…
Ну, а потом уж и старость совсем его обступила.
Матку он с товарищами сбросил. Рабочее муравейство из под гнёта капиталистов под гнёт самого муравейства поставил и давай сказки писать и детям рассказывать.
То, как он маленький с кухаркиными детьми в поддавки играл, расскажет. То, как он в юнкерах ходил, девиц за косы дергал. А про гимназию, так и вообще срам написал: я, говорит, там девицу испортил. Марьяной звали, дворовая девка у нас была.
И про воробьёв все пытался гостям рассказывать.
Приедут, бывало, к нему китайские товарищи, а он им: « воробьёв не люблю. Давить их надо.»
А китайцы, они люди услужливые, они домой вернулись и всех воробьёв перебили. Вон оно как.
В общем, прожил Володя хорошую жизнь, насыщенную и весёлую.
Его даже он в Мавзолей положили и вынимать не хочут.
Славагероям.