olegmaskarin : Мясо

Ах, амазонки, ах, жрицы, вздыхаю я, стоя в женской очереди к мясному прилавку.
….Лежало хирургически разделанное теплое мясо. Хозяйки, матери, жены и любовницы – топтались в очереди. Мужчин представлял я один, слегка оттираемый тележками. Прилавок был большим и торжественным, как операционная. Фрагменты плоти были продуманно и как-то даже любовно выложены. Женщины внимательно разглядывали куски. Пристально всматривались и, наконец, как бы узнав, своего, единственного и желанного, указывали на приглянувшийся выбор - вырезка, ребрышки, шейка, печень. В направлении жеста с противоположной стороны отправлялась рука с заготовленным целлофановым пакетом. Иногда в жесте и мимике продавца можно было уловить немое одобрение, мол, и я бы прихватила на ужин этого красавчика….

Завладев фрагментом плоти, женские руки ласкали его, легонько мяли, проверяя на возраст (не перестарок ли?). Кое-кто обнаруживал не утраченное еще родство с древней природой - нюхал, не доверяясь увереньям продавца, и, чувствовалось, перебарывал темное искушение попробовать на зубок свою добычу. У таких едва, что ли, пена не пузырилась у рта – так они плотоядны и голодны. Ох, уж этот женский голод! Он упрятан и в телесах матрон, и в худобе субреток….

А товар был хорош - свежий, пластичный, практически живой.
И меня, вдруг, осенило: это их тайное действо, ритуал. Они, действительно, выбирали плоть. Причем, боюсь, мужскую.

….Кусок взвешивался, упаковывался и бережно передавался тому, кто его должен забрать, унести к домашнему очагу. А там разделать по своему усмотрению, отварить или прижарить, припустить, напитать специями, украсить зеленью и клюквочкой, снабдить гарниром. Наконец, подать на сервированный стол - кое у кого даже при зажженных свечах и с бокалом. Стол, несомненно напоминающий альков, ложе любовных забав. И там насладиться им, сочным, ароматным, обжигающим и всецело послушным - вонзая нож и зубки, лаская языком… Им – своим мужчиной! И не важно, что рядом, быть может, законный супруг – тем еще заманчивей – измена с любовником в щекочущей близости от благоверного. Ах, амазонки, ах, жрицы, вздыхаю я….

И вдруг представилось слишком явственно (что, несомненно, является моей бедой), как все эти снующие по магазину в поисках добычи, обшаривающие полки женщины, молодые и не очень, красивые и не очень, – едят. Все вместе, одновременно, за огромным столом, как одна семья. Самозабвенно жуют, безжалостно отрывают адамовы ребра, кромсают ножами бока, передают друг другу канапе из кусочков печени, хрустят сахарными хрящичками. Протыкают вилками картофелины и лилипутские клубни брюссельской капусты. Не преставая жевать, запивают….. Мне стало не по себе и, не купив мяса, с вызывающе пустой корзинкой я вышел из очереди. Направился поскорее к выходу - на улицу, на воздух, на свободу.