RevenanT : Один лишь стих

Один лишь стих

Двери лифта открылись с натужным шумом. Из шахты повеяло ветром. Гроздья пыли поднялись с бетонного пола; влекомые порывом сквозняка, они окутали чёрные сапожки на высоких каблуках. Сапожки блестели во свете люминесцентных ламп и блики их отражались на стёклах электрического счётчика. Девушка подошла к устройству и прищурилась в раздумьях. Объект жил в пятьдесят пятой квартире и должен был находиться дома. Но шестерёнка, показывающая уровень электрического напряжения в квартире, не шевелилась. Девушка отошла от алюминиевого прямоугольника, неуклюже вколоченного в стену, и зашагала к самой дальней от лифта двери. Подъезд наполнился надорванными стуками каблуков и щебетанием птиц. Скворцы гнездились неподалёку; на балконе седьмого этажа.
Девушка заглянула в глазок, но не увидела ничего кроме матовой бесконечности. Девушка вспомнила, что именно нужно говорить, вдохнула побольше воздуха и надавила пластмассовую кнопку звонка. Девушка ощутила в горле ком робости и попыталась прокашляться. Прошло несколько секунд. Ни звука.
«Придётся по-плохому»… - подумала девушка и собралась, было, уходить, но тут же остановилась. Половица скрипнула под неосторожными шагами объекта.
- Открывай дверь. Быстро! – сказала девушка и добавила, - теперь я пришла одна.
Ветер свирепствовал на улице, скворечная рапсодия становилась всё тише, пока не затихла совсем. Внезапно заработала лебёдка и лифтовая коробка начала спускаться. Девушка опасливо оглянулась. Свет от лампы начал подрагивать, затем цилиндр её лопнул и осколки оросили бетонный пол.
- Открывай! Живо! - девушка повысила голос и ударила дверь ладонью. Девушка прислушалась; ОНИ начали подниматься по лестнице, моторы ИХ машин, припаркованных во дворе, перекрывали все остальные шумы…
Когда девушка дрожащими руками потянулась к сумочке, а её сердце сжалось от страха до размеров грецкого ореха, дверь осторожно отворилась. На лестничной клетке появился небольшой пятачок света; девушка прищурилась и с силой потянула на себя дверную ручку в форме юлы. Шум авиационных моторов с улицы, дребезжащие и колкие голоса на первом этаже, безмолвные писки детворы, подавленной атмосферой безысходности; все эти звуки были пойманы калейдоскопом подъезда и воспроизводились беспрерывно.
Девушка пронзительно закричала, когда хозяин квартиры обхватил дверную ручку обеими руками и принялся тянуть её на себя; шумы затихли на миг, время остановилось с щелчком выключенного проектора. Девушка протиснулась в маленькую – размером с брусок – щель и захлопнула дверь. Хозяин квартиры стоял недвижимо; глаза его укутала зеленоватая плёнка. Девушка надёжно заперла дверь, несколько раз дёрнула ручку, словно боялась, что защитный механизм неисправен, и ОНИ смогут проникнуть в квартиру. Только после этого девушка решилась посмотреть в глазок…
…Там, в вересковой шершавой темноте зияла дыра, в которой прятались ОНИ. Девушка видела эту картину сотни, нет, тысячи раз, но всё ещё не могла отрывать взгляд, когда того требовала ситуация. Фиолетовые блики, какие начинают маячить перед глазами, если слишком усердно разглядывать белоснежные сугробы, танцевали перед глазами девушки и мешали ей сосредоточиться…
Девушка стала пятиться тихими шажками. Преодолев несколько метров, девушка нащупала руками невысокую обувную полку и, развернувшись, принялась перетаскивать её к дрожащей от холода двери. Когда импровизированная баррикада была установлена, девушка осмотрелась.
Первая дверь слева вела в крохотную комнатушку, в которой жались друг к другу драпированное коричневой кожей кресло и детская кровать с голубым покрывалом. Вторая же, справа – была заперта; за ней слышались едва различимые звуки бубнящего телевизора и монотонный шум работающего компьютера. Длинный петляющий коридор вёл в зал, стены которого не были ни выбелены, ни обнесены обоями. Мебели в зале не было, лишь в центре комнаты стоял деревянный стул с поломанной ножкой.
- Значит, это та самая комната, в которой ты думаешь? – спросила девушка и взглянула хозяину квартиры в глаза. Веки его несколько раз сомкнулись, грудь начала вздыматься. Хозяин посмотрел на девушку обречённо и начал пятиться с раскинутыми в разные стороны руками. Нащупав выступы стены, он закрыл глаза.
- Я же просил вас убраться из моей жизни… я же просил…
- Ты просил не меня, а господина моего господина.
- Я не просто просил! Ведь я заплатил ему!
- Знаю.
- Знаешь… этот урод и пальцем не пошевелил, чтобы вы убрались из моей жизни… я отдал ему последние деньги… я не ем четвёртый день кряду…
- Даже если бы господин моего господина захотел, он не смог бы приказать мне оставить тебя.
- Смог бы! Он могущественнее тебя и твоего господина вместе взятых!
- Это так… но вассал его вассала не его вассал, дорогуша.
Девушка приставила к губам палец с ярко выкрашенным в фиолетовый цвет ногтем и, убедившись, что хозяин квартиры наблюдает за ней, окунула палец в резервуар рта; девушка сомкнула губы и провела по ногтю розовым языком. Хозяин наблюдал за действиями девушки заворожено и не мог оторваться. Когда девушка достала палец изо рта, ноготь блистал кроваво-красным цветом.
- Скоро ты будешь похож на этот ноготь, дорогуша. И размерами, и цветом. Если вовремя не одумаешься и не начнёшь работать…
Девушка бросила последний взгляд на подрагивающую от сильнейших порывов ветра дверь, надула губки (они стали такими объёмными, словно их только что накачали силиконом) и отправилась к двери, ведущей в зал. В зале было душно и пахло краской.
Девушка обошла тёмный прямоугольник комнаты пару раз. Затем она нащупала на стене выключатель. Когда зал озарился рассеянным светом, льющимся от слабых китайских лампочек, хозяин квартиры сглотнул с едва уловимым чувством страха и отправился к входной двери. Он принялся тянуться к матовому кругляшку глазка, взгляд его становился всё менее уверенным, грудь вздымалась чаще человеческих возможностей. Стоило только хозяину, пребывающему в неистовом исступлении, коснуться глазка щекой, как девушка сразу же подбежала к нему и оттолкнула от двери. Хозяин квартиры упал на пол и ударился головой о стену.
- Если хочешь сдохнуть – пожалуйста. Самоубийцы в нашей профессии это скорее рутина, чем неожиданность. Только сделай это потом. В каком-нибудь тихом и безоблачном месте. Вроде бочки на острове Диогена. Сейчас я стою рядом с тобой и отвечаю за тебя. Поэтому даже не помышляй о суициде… иначе ты останешься не только без рук, но и без потомства.
- Ты за меня не отвечаешь… - прошептал хозяин, отяжелевшие веки его с трудом поднялись. Хозяин квартиры смог рассмотреть девушку только что. Длинные изящные ноги, обёрнутые возбуждающей тканью сетчатых колготок, являлись лишь постаментом для настоящего сокровища. Руки девушки могли принадлежать Терпсихоре, а фигуре и форме груди, спрятанной под плотно облегающей тело футболкой и джинсовой курткой, могла позавидовать даже самая оплачиваемая дива современного кинематографа. Волосы девушки казались застывшими лучами солнца, компонентами самой яркой и красивой радуги в истории.
- В ближайшие двадцать минут ты являешься нашим клиентом, дорогуша. А значит, я отвечаю за тебя.
Теперь, когда хозяин квартиры понял, что перед ним стоит ангел, слова давались ему с трудом, но эти реплики так долго копились в его душе, что он не мог устоять перед искушением наконец высказаться.
- Я разорвал контракт с вашим начальником ещё…
- Во-первых, у нас нет начальника. Рыбёшка покрупнее найдётся всегда. Во-вторых, у нас была резервная копия контракта, который ты соизволил разорвать на почве нервного срыва.
- Никакого нервного срыва не было! – Хозяин вскочил слишком резко, ноги подкосились. Ему пришлось обхватить дверной косяк, чтобы не повалиться на скользкий ламинированный пол.
- Был срыв… был, - спокойно сказала девушка. – Те, кто охотятся за тобой, охотятся только потому, что ты испытываешь слишком много эмоций. Чрезмерные эмоции губительны для человека твоей профессии, миленький…
Девушка поманила хозяина квартиры за собой и направилась в зал. Хозяин стоял на месте. Он решил сначала, что подловит удобный момент, оттащит обувную полку, откроет дверь и выбежит на улицу, но после того, как он услышал устрашающий лай из подъезда, принадлежавший, казалось, собаке размером с подъезд, хозяин бросился за девушкой и захлопнул за собой дверь, ведущую в зал. Страх и непонимание циркулировали здесь от пола к потолку.
- Наши соседи не держат у себя собаки Баскервилей… - произнёс хозяин осипшим голосом и вытер со лба индевеющие капли пота.
- Это не соседи. Это те, кто хотят лишить тебя собственного эго.
- То есть – как это? Лишить эго?
- Те люди, что стоят за дверью, хотят вытащить тебя наружу.
- С какой целью? – прошептал хозяин; в глазах его горели огоньки страха. Звуки на лестничной клетке становились всё более пугающими, кто-то обхватил дверную ручку входной двери; она начала дёргаться с дребезжащим шумом.
- С целью объяснить тебе, что ты – никто. Что искусство твоё – несносный бред. Что в мире – никто из людей не достоин лучшей доли. И ты – в том числе.
- Кто же они такие?
- Как это ни странно, они – это ты. Худшая твоя часть находится за дверью. Лучшая осталась здесь. Кого больше и кто сильнее – решай сам… если они поймают тебя, сделают уродом. Таким же уродом, какие расхаживают по улицам… уродом-убийцей… или уродом-самоубийцей… моральным уродом… уродом, уродующим себя… уродом, уродующим окружающих… окружающих и себя в придачу… вариантов: тысяча, - сказала девушка совершенно серьёзно и правой рукой залезла себе под юбку. Хозяин наблюдал за её исканиями. Во рту у него пересохло; дыхание его остановилось. Хозяин прикрыл пах ладонями. Девушка смотрела на хозяина неотрывно, пока наконец не нашла в джинсовой мини-юбке всё необходимое. Девушка улыбнулась, глазами её овладел игривый прищур.
Девушка держала в руке сигарету Marlboro и стеклянную зажигалку за двенадцать рублей.
- Выход из сложившейся ситуации очень прост. Ты должен выкурить вышедшую из моды сигарету Marlboro. Садись на стул. Все они, - девушка указала пальцем в стену, - мигом исчезнут, и тогда ты обретёшь лучшего себя.
- Это всё, что нужно сделать ради спасения? – хозяин недоверчиво свёл брови «галочкой», подобно тётке-скандалистке, которую обсчитали в продуктовом магазине на десять копеек.
- А ты о чём думал? Что нужно будет прыгать на горных плато с бубном в руках и распевать песни народов майя?
Хозяин отрицательно качнул головой и осторожно подошёл к девушке. Он смотрел ей в глаза. Она отвечала взаимностью. Запах краски улетучился, комната наполнилась благовонием омелы. Когда хозяин подошёл к девушке вплотную и при желании смог бы сосчитать каждую сапфиринку в её глазах, девушка обхватила хозяина за плечи и поцеловала в губы. Носы их бесшумно соприкоснулись; время замерло, словно режиссёру надоело в трёхсотый раз просматривать собственную картину, и он решил остановить воспроизведение фильма до самой премьеры. Глаза хозяина квартиры отображали девушку, её красоту и доброту; в глазах девушки мерцал один лишь только долг.
Когда губы их разомкнулись, сердце хозяина чуть было не остановилось; лёгкие его отказались дышать без девушки… он потянулся своими губами к её, чтобы сойтись с ней в ещё одном, ободряющем, живительном поцелуе, чтобы почувствовать себя кем-то бо’льшим, чем просто хозяином квартиры, но девушка приставила к его губам палец и прошептала: «Ты должен начать работу, иначе… иначе ты станешь ничем, ты станешь злом, олицетворением всего того, против чего мы ежедневно ведём борьбу… Твоя поэзия нужна людям, твои мысли некогда даровали забитым радость, забытым – чувство нужности. Без тебя модернизма больше не будет, ведь нынешние стихоплёты только и умеют, что передирать твои стихи, бездарно использовать твои рифмы…»
Когда столь прекрасный и необходимый хозяину квартиры монолог подошёл к концу, девушка обхватила своими белыми обольстительными пальцами сигарету Marlboro и вставила её в рот хозяина. Затем девушка пустила в ход зажигалку за двенадцать рублей…
Шум за стенкой становился всё громче, дверь несколько раз натужно поскрипывала, болты на шарнирах слабели с каждой секундой…
ОНИ пробрались в квартиру.
Когда девушка стала пятиться и просить кого-то неведомого о помощи, а ОНИ уже обступали ведущую в зал дверь и принимались бить в неё огромными, размером с кувалду, кулаками, хозяин квартиры затянулся.
Шум тотчас же пропал, страх вышел из груди девушки вместе с выдохом. ОНИ исчезли…
Сигарета выпала из губ поэта, – поэта! Он больше не был просто хозяином квартиры – и он открыл глаза. Поэт увидел девушку и стал шептать, что она – самое лучшее, что с ним когда-либо случалось… теперь они всегда будут вместе… она станет его лучшей и единственной музой… а умрут они в один день… в день, который настанет через семьдесят лет после дня их свадьбы… она лишь кивала головой и поддакивала; в её действиях читалась привычка, компьютерная отточенность.
- Дорогая… - шептал он, дорогая… мне пришли стихи… я должен записать их… а затем я вернусь… и мы будем пить шампанское из парусинового континуума моей поэзии… ничто в этом мире не сможет разлучить нас… ни козни Аида, ни злое сердце Миноса, ни грядущая инфляция…
Договорив, поэт улыбнулся собственной шутке и послал девушке воздушный поцелуй, полный безумного желания. Затем поэт отправился в комнату, где до сих пор шумел включенный компьютер. Девушка дождалась, пока поэт скроется в дверях, поправила чёлку и осторожными шажками направилась к выходу. Когда девушка уже преодолела выбитую дверь и осторожно зашагала к лифту, она услышала монотонный голос диктора, раздававшийся из телевизора, отстранённый шум компьютера и едва различимый звук шуршащего по бумаге карандаша.
Девушка спустилась в лифте на первый этаж и вышла на улицу. Вечер окрасил горизонт сиреневыми и фиолетовыми тонами. Волосы девушки развевались на стремительном ветру; в них теплилась трепетная бесконечность…
Девушка заметила его сразу – он стоял неподалёку, завернувшись в лазурный плащ, и наблюдал за ней. Девушка махнула ему рукой в знак приветствия, и он подошёл к ней.
- Порядок? – спросил он.
- Всё прошло хорошо.
- Пожелания будут?
- Я больше не хочу спасать этого конченого слизняка... всем будет лучше, если меня наконец заменят кем-нибудь другим.
- Если ты хочешь зарабатывать деньги, дорогуша, - сказал он, - делать тебе придётся то, что ты любишь меньше всего.
Девушка вздохнула и кивнула с чувством опустошённости. Девушка спросила, кто её следующий объект. Человек в сиреневом плаще расплылся в улыбке, похвалил её за самоотверженность и сказал, что один неплохой поэт бросил работать после того, как его пятилетняя дочь умерла от кровоизлияния в мозг.
- Всё, что от тебя требуется: наплести поэту какую-нибудь хрень про то, что он может стать злом. И поэтому он не может бросить писать. Верни ему мотивацию…
- А что будет, когда этот отвратительный слизняк, - девушка указала пальцем на подъезд, из которого только что вышла, - обнаружит, что я убежала и в очередной раз бросить писать?
- Бизнес есть бизнес, клиент есть клиент, дорогуша. Ты пойдёшь туда и вновь дашь ему творческие силы. Когда запас истощится, ты снова его восполнишь. И так будет всегда…
Человек в сиреневом плаще повернулся лицом к горизонту, за который мерно уплывало солнце, достал из кармана потёртую временем шапку-будёновку, надел её наголову и зашагал вперёд, весело свистя. Девушка думала о безысходности своего пути и провожала человека ненавидящим взглядом, пока он не скрылся в чреве подземного перехода. Девушка поняла, что её лишат премии, тяжело вздохнула и отправилась к следующему объекту: рабочий день подходил к концу, а она подарила миру всего лишь один стих.