о. Неграмотный : Сады VI. Невозможные вещи

Я просыпаюсь от поцелуев. Мириам целует меня в лоб. Мириам целует меня в виски. Мириам целует меня в уголки глаз и уголки губ. Ее поцелуи осторожны и невесомы как капли первого осеннего дождя. Ее поцелуи предупреждают меня о переходе из мира снов в мир реальности. Иногда мне снится Рай, но чаще мне снится Ад.

Мне снятся невозможные, невероятные вещи. Мне снится смерть. Мне снится кокон человеческой бабочки обреченной на одинокий тысячелетний полет к самому центру земли.
На это смотреть нельзя, к этому нельзя прикасаться, но я решительно откидываю полог савана, ожидая увидеть там львиное лицо собственной смерти, однако я вижу лицо обычной человеческой куклы, разобранной неведомой рукой поспешно и неряшливо.
Неведомая рука вынула из-за щек куклы маленькие пружинки, управляющие улыбкой - кукла больше не может улыбаться. Неведомая рука намалевала на щеках куклы лиловые цветы разложения. Неведомая рука вырезала с щек человеческой куклы треугольники.

Мертвецы такие же люди, как и мы, просто они лишены свободы выбора. Мертвецы не могут почесать себе нос, даже если им очень захочется. Невозможность что либо поменять – вот главная забота и печаль мертвецов.

С точки зрения живых мертвые иногда ведут себя слишком вольно – открывают рот, раскидывают руки и ноги, а иногда и вовсе принимают непристойные позы. За ними нужно следить как за маленькими детьми.
Им нужно дарить игрушечную утварь и оружие, разнообразные украшения, им нужно давать обещания которые никогда не будут выполнены.
Их непослушные руки нужно перекручивать толстыми веревками, с их щек нужно вырезать треугольники, им на глаза нужно класть серебро, им под язык нужно класть маленькие цветные речные камни. Пускай нарядными бабочками мертвецы летят на огонь, пылающий в самом центре земли.

Я беру треугольники вырезанные с щек мертвеца и кладу их себе в рот. Запретная пища обжигает мой рот и тяжело как свинец ложится мне в нутро. Запретная пища причиняет мне боль, но я все равно ем. Ведь если я не буду есть, - я умру…

Я просыпаюсь от поцелуев – прохладный дождь поцелуев смывает остатки нечестивых снов.
Я открываю глаза наполовину и наблюдаю тень своей жены. Она неслышно суетится приготовляя завтрак. Лицо моей жены закрыто белыми бинтами. Определить очертания ее лица невозможно даже приблизительно.

Я уже забыл, какая Мириам на самом деле – может она красива, а может уродлива. Я знаю, что у нее крупные груди, плотные округлые ляжки, крепкий живот – гладкие мышцы ее живота похожи на длинные дынные доли. Когда я начинаю любовные ласки, я целую ее между ключицами, потом между грудями, потом я долго целую ее в ложбинку между долями живота, - я целую ее очень долго – возможно, даже дольше чем следует.
Я считаю, что целовать живот – это очень важно. Живот – это средоточие жизни. Я бы хотел, что бы у нас с ней завелись дети. Но пуст ее сладкий дынный живот.

На листьях лопуха и маленьких глиняных блюдцах разложен наш скудный завтрак. Я предпочитаю клевер и пастушью сумку, она предпочитает бисквиты из цветочной пыльцы. Она кладет мне в рот дольку лимона. Я кладу ей в рот маленький рыжий цветок. Наш завтрак похож на детскую игру. После завтрака нас не оставляет чувство голода. Чувство голода не покинет нас до ужина. Но и после ужина оно не покинет нас.

Я обнимаю свою жену и шепчу ей слова прощания. Она уходит в пустыню до вечера. У нее на голове пустая корзина, у нее на бедре - маленькая рыбка ножа. Моя жена отправляется искать съедобные травы и собирать питательную пыльцу маленьких пустынных цветов. Сначала она выйдет к пустым мраморным бассейнам, потом пересечет высохшие мертвые Сады, затем углубится в пустыню.

Раньше Сады цвели и были полны съедобных плодов. Солнцеподобные грейпфруты, звезда-карамбола, лимоны, финики, манго, смоквы и много чего еще. Даже загадочный фрукт под названием рука Будды, которого, правда, я никогда не видел.

Сидя на корточках, я лениво перебираю сети и ножи. Тяжелые закругленные ножи под названием «Рот рыбы» и безымянные остроносые ножи с маленькими перламутровыми глазами на рукоятке. Можно не торопиться на охоту – в мертвых Садах повывелось зверей.

Играясь с ножами, я вспоминаю последнего убитого мною оленя. Он хотел насадить меня на железный куст своих рогов, но я тяжелым каменным топором поразил его прямо в лоб. Ножом под названием «Рот рыбы» я разделал благородного оленя. Тщательно я отделил красное от белого, шкуру и кости закопал в землю, священную кровь сцедил в заранее приготовленные глиняные плошки, а мясо порезал на куски. Мы с Мириам весь вечер икали, объевшись жареного мяса. Мы смеялись и хлопали в ладоши как дети, объедаясь жареным мясом…

Пускай оленей уже давно нет, я все равно выйду на охоту – вооруженный тяжелым каменным топором я буду охотиться на сверчков…

По ночам, на ложе я осторожно глажу ладонью перебинтованное лицо моей жены. Жгучее солнце пустыни повредило белое лицо моей жены.
В обманчивом лунном свете мне кажется, что я вижу ее лицо. Тонкий нос с маленькой горбинкой. Точеные скулы и подбородок породистой кошки. Свежий детский рот с вечно приоткрытой верхней губой. На ее лице застыла маска изумления. Изумление моей жены так велико, что оно читается сквозь бинты.

- За что нам это наказание!?
- Не трать свои силы на отчаянье, милая
- Я так голодна, что могла бы есть землю
- Если ты начнешь есть землю ты умрешь. Прошу тебя, не умирай раньше меня
- Кусок жирной черной земли завернуть в лист лопуха… Еще можно сварить суп из торфа. Торф – жирен. Но вот песок абсолютно бесполезен.
- Давай выберем день… Или ночь… И умрем вместе, - одновременно возьмемся за руки, одновременно закроем глаза
- Когда я брожу по пустыне мне кажется, что я вижу Бога
- Ты заходишь слишком далеко в пустыню
- Мне приходиться заходить все дальше… В пустыне становится все меньше съедобных трав.
- Бродя по пустыне…Ты не видела страны Великих Озер?
- Нет никакой страны Великих озер
- Это не так – говорю я своей жене и глажу ее по перебинтованному лицу.

Мы целуем друг друга и гладим друг друга по щекам. Мы переплетаем пальцы наших рук в единый сложный узел. Эти наши телодвижения не имеют сексуальной направленности. Мы просто помогаем друг другу бороться с голодом.

- Хорошо бы пересечь пустыню – говорю я мечтательным голосом – Пересечь пустыню и добраться до страны Великих Озер, располагающуюся за линией горизонта. Когда я брожу в Садах в поисках добычи, я часто вижу гигантских полупрозрачных оленей на самом краю горизонта. Животные пасутся в гигантской полупрозрачной траве. Животные по-оленьи разговаривают между собой, а потом, по оленьи любят друг друга. Вот вожак стада нежно кусает важенку в шею, а потом, задрав голову, увенчанную рогами беззвучно трубит.
- Я заходила глубоко в пустыню - никакой страны Великих озер нет - уверенно говорит Мириам.
- Но я видел благородных оленей с короной железных рогов на голове, я видел благородных олених.
– Тебе показалось.

Я знаю, что Страна Великих озер - это мираж, но ведь мираж - это искаженное отражение реальности. Я не согласен с Мириам. Я не согласен, но я молчу. Держу свое мнение про себя.

Я поймал сверчка. Затем до вечера гонялся за кузнечиком с нарядными алыми подкрыльями.
Я съел насекомых, а потом беззвучно расплакался. Я сидел на корточках и беззвучно плакал, вспоминая Мириам. Вкус маленьких насекомых был жгучий. Это был вкус жгучей невозможности жизни. В этой жизни было что-то неправильное, непостижимое, невозможное.

Я нашел свою жену глубоко в пустыне. Свернувшись калачиком, Мириам лежала на склоне большой песчаной дюны. Ветер уже нанес немного песка ей на платье, маленькая женщина уже приготовилась к встрече с великим Богом. Никто ведь не знает мужского или женского пола Бог. На всякий случай, моя жена натянула платье себе на колени, дабы выглядеть пристойно. Она сложилась компактным маленьким зверьком, изготовившись к тысячелетнему прыжку в темноту. Она оттолкнется ногами, пробьет лбом землю и медленно полетит. Медленные перевернутые облака несут в себе медленный дождь. Истинная земля находится глубоко под ногами,- туда нужно добираться тысячи лет. Подземные реки текут в противоположном направлении и несут перевернутых лебедей в страну Великих Озер.
Там люди могут ходить с пустыми щеками и не заниматься каждодневным поиском пищи. Они могут играть беззаботно как дети, в их распоряжении - песок, глина, слюда. На их кукольной посуде – мокрые речные камни.

Там в самом центре земли находится человек с львиным лицом. Он – воплощение справедливости. Вооружившись чайной ложкой он кормит людей-бабочек с пустыми щеками и глазами, людей-бабочек с песком и слюдой на истершихся за тысячи лет полета крыльях.

Она избавилась от голода навсегда, и оставила меня с голодом один на один. Теперь я буду жить с голодом как со своей женой.

………….

- Я научу тебя охотиться на оленей – говорит мне мой брат Каин
- Но я умею охотиться на оленей
- Я научу тебя, правильно охотится на оленей – говорит Каин – находить их тайные следы в пустыне. Ты бродишь по мертвым Садам, а олени ходят по самой кромке пустыни и смеются над тобой фиолетовыми ртами. Это смеющиеся олени.

Лицо моего брата Каина – это лицо льва. Это не значит, что Каин похож на льва. Это значит, что его лицо сделано из крупных надежных кусков мяса и костей, как у этих больших серьезных тварей, ярко горящих во тьме. Большие серьезные твари не едят цветов, они беззвучно ходят на мягких лапах по цветочному ковру, испуская свет из своих глаз – это такая игра. Совсем рядом - на цветочном ковре лежат невинные агнцы с теплыми кудрявыми затылками. Улыбка их единственное оружие. Агнцы улыбаются в темноту, агнцы пьют темноту небольшими порциями – маленькими чайными ложками.

Напившись темноты вместе с агнцами большие серьезные твари засыпают и видят яркие цветные сны. Во сне они улыбаются. Большие серьезные твари тоже умеют улыбаться. Нет ничего невозможного для больших серьезных тварей – у них во рту между гнилыми куриными косточками живет Бог.

Лицо Каина обильно татуировано. В разных местах оно проткнуто амулетами джу-джу –костяными и нефритовыми шпильками. Длинные волосы Каина заплетены в косички, спрятанные на концах в специальные нефритовые и костяные чехольчики. Когда Каин поворачивает голову, его косички извиваются и шуршат как змеи. Когда он улыбается или зевает, становится видно, что его зубы надпилены.

Большим пальцем ноги Каин рисует на песке план нашей будущей охоты

- Смотри. Вот здесь с этой стороны будем мы, а с этой – наша добыча
- А много будет добычи?
- Целое стадо
- Я вдруг они не придут?
- Куда они денутся

Стадо оленей вышло на тропу. Благородные животные с длинными ногами и большими сливовыми глазами. Их походка отчасти напоминает танец. Двигаясь, животные качают головами и тихо мычат. Животные улыбаются. Животные по-оленьи разговаривают между собой, но мы с Каином не понимаем их языка. Очевидно, они обсуждают маршрут своей миграции – прочь от Мертвых Садов через Великую Пустыню в страну Великих Озер.

- Может есть какая ни будь специальная наука по умерщвлению смеющихся оленей? – шепотом спрашиваю я Каина
- Никакой науки – шепотом отвечает мне Каин - Просто кричи погромче и размахивай мечом

Крича и размахивая тяжелыми мечами из железного дерева, мы с Каином сбегаем с песчаной дюны и врезаемся в стадо. Стадо не разбегается, но медленно разбредается в разные стороны – кажется, что олени очень удивлены нашим нападением. Кажется, что олени никогда не сталкивались с понятием убийства.

Мы связываем оленей и олених. Ресницы олених так густы, что их глаза кажутся подведенными, как у человеческих женщин. Оленихи с подведенными глазами, с фиолетовыми ртами не умеют просить пощады. Они умеют только мычать. Все оказалось настолько просто, что даже если бы мы были вооружены маленькими чайными ложками, а не мечами и удавками, мы бы с легкостью совершили все эти убийства. Бесполезным маленьким оленятам мы пускаем кровь. Кровь утоляет нашу жажду и одновременно насыщает. Хорошая штука – кровь.

Обмакнув ладонь в оленью кровь, Каин оставляет отпечаток на ближайшем камне. Отпечаток сначала потемнеет, потом постепенно с годами начнет бледнеть, однако окончательно не исчезнет никогда. Это такая вечная почта на плоских камнях.

- Надо поймать вожака – говорит Каин - Вожак прячется где то поблизости – не может уйти далеко от своего стада.

Поиски вожака не заняли много времени – он стоял за ближайшей дюной погрузившись по колени в зыбучий песок. Его голова была опущена к земле, большой сливовый язык вывалился изо рта.

С помощью удавки Каин ловит того, кого я никак не могу разглядеть, но чью речь я понимаю:

- Невозможно, невозможно – сливовые толстые губы оленя с трудом выговаривают слова человеческого языка. Его сливовый длинный язык непослушен.

Мы с Каином переглядываемся, хлопаем себя по ляжкам, и начинаем смеяться. Мы смеемся как сумасшедшие, - топаем ногами, надуваем щеки, выпучиваем глаза. Смех, как ядовитая кислота разьедает наше нутро, пеной наполняет клокочущие глотки и вырывается наружу. Мы падаем на землю – смех почти убивает нас.

- А теперь самое лучшее – говорит Каин отсмеявшись и достав каменный нож - Щеки и язык.

Жена Каина – синеглазая смуглая женщина с большими каплеобразными грудями и длинными мускулистыми ногами. Эта едва одетая сука дразнит меня. Когда Каин куда ни будь отлучается, она берет в руки пустой кувшин и безо всякой причины ходит по двору туда и сюда. Приседает и вновь встает. Под тонким слоем вздрагивающего жира мускулы ее бедер натягиваются как тетива лука.
У нее красивые ноги, у нее красивый живот и красивые тонкие плечи, однако самая красивая часть Лилит – это длинные черные буйные волосы. Лилит постоянно борется со своими волосами. Она перевязывает их разноцветными лентами, она заплетает их в косички и расчесывает гребнем. Но, несмотря на все попытки лишить их свободы волосы Лилит одерживают победу. Толстые-толстые змееобразные косы, маленькие жесткие ветви косичек и просто локоны, извивающиеся подобно маленьким черным флагам на ветру. Почему волосы Лилит растут так буйно? Возможно, от регулярной мясной пищи. Ее муж Каин – удачливый охотник. Корни волос Лилит регулярно получают сытный кровяной дождь.
Лилит сдувает локон, мешающий ей говорить и разражается длинной птичьей фразой.
Я не понимаю языка Лилит, но тем не менее догадываюсь что она хочет мне сказать:

- Пойдем со мной. Пойдем ко мне и ляжем на ложе. Пойдем, - если захочешь, я даже раздвину пальцами створки своей раковины, что бы тебе было удобней входить в меня.
Я отрицательно качаю головой и говорю:
- Нет, Лилит. Я не пойду с тобой.
Лилит пожимает плечами и показывает мне язык.
- Ну и дурак – говорит она на своем птичьем языке. - Я бы накормила тебя из своего лона. Я бы показала тебе удивительные страны. Я бы показала тебе бронзовые цветы своих сосков.
- Нет, Лилит. Нет.
- Я ни к чему тебя не принуждаю. Я просто знаю, что это случится рано или поздно. Пусть это случиться раньше.

Я не могу изменить своей мертвой жене с перебинтованным лицом. Как можно изменить жене с перебинтованным лицом? Я не могу предать своего брата Каина. Это совершенно невозможно.

Я лежу на ложе с Лилит. Мы уже познали друг друга и теперь пришла пора друг друга узнать. Я приподнимаюсь на локтях и разглядываю ее так пристально, как никогда до этого.
Ее большие темно-синие глаза с пушистыми ресницами полуприкрыты. Ее тонкогубый, но красивый рот улыбается наполовину. Ее нижняя челюсть слегка выдается вперед, что придает ее лицу выражение важности и высокомерия. Возможно, что на самом деле ее полуулыбка – это знак смущения, но я знаю, что ее улыбка – змея. Лилит довольна. Лилит одержала победу.

- Я люблю тебя, Лилит – сказал я ей – А ты меня любишь?
- Я сейчас такая легкая, что если бы подул ветер, - он бы унес меня на другой конец света, - к побережью Великих озер
- Ты любишь меня?
- Я позволю тебе делать с собой любые вещи
- Любые?
- Самые больные и грязные, которые я никогда не позволяла своему мужу Каину...

Большие серьезные твари не едят цветов. Ни больших цветов оазиса, ни маленьких пустынных цветов. Большие серьезные твари мочатся в цветы, когда метят свою территорию. Они обрызгивают цветы своей ядовитой мочой. Мы сидели в засаде долго, но Каин не разрешил мне помочится:

- Люди услышат запах нашей мочи и спрячутся
- Я думал, мы охотимся на оленей - удивленно говорю я Каину
- Ха. Олени давно вымерли. От них не осталось даже рогов.
- Но мне показалось, что я видел. На самом краю горизонта. Там где начинаются Великие озера
- Тебе показалось. Поверь мне, кроме пустыни и наших высохших садов ничего не осталось
- Но охотится на людей нельзя!
- Почему?
- Это невозможно. Жгучий божественный запрет. Табу.
- Я думал, что смерть твоей жены тебя кое-чему научит. Неужели я ошибался? Тогда попытайся представить вместо людей - оленей. Благородных оленей.

Пленные, нанизанные на веревку, подобно бусинам гигантского ожерелья сидят на корточках. Каин проверяет узлы на шеях пленных, и чертит каменным ножом треугольники на их лицах. Он поясняет мне свои действия:
- Когда мы умрем, они все равно будут нашими рабами. Они сейчас наше мясо, и будут нашим мясом всегда. Мяса хватит на тысячу лет…

Лилит показывает мне глиняные плошки с разноцветными порошками: красным, оранжевым, желтым. Легкомысленно светло-зеленым и сказочно лиловым.

- Что это? - спросил я Лилит
- Рай – прошептала мне Лилит - Это пряный рай. Я возьму вот этот фрукт под названием рука Будды и добавлю шафран, куркуму, красный и черный перец, эстрагон
- Но это не рука Будды
- Не перебивай меня! Перечную мяту, тмин, мускат, имбирь
- Это человеческая рука, держащая на ладони человеческие глаза
- Это не глаза. Это яблоки. Яблоки любви.
- Но это глаза. Один синий, другой карий.
Лилит всплеснула руками:
– Какой же ты упрямец! Неужели ты не понимаешь, что я вынуждена прибегать к иносказаниям, что бы ты мог постепенно принять жгучую невозможность жизни! Если я буду называть вещи своими именами, это повредит тебе, так же как солнце пустыни повредило лицо твоей бывшей жены… Итак – это яблоки любви. Посмотри в окно, и ты увидишь вместо пустыни океан с маленькими цветными рыбками!
- Вот так просто – вместо пустыни - океан с рыбками, вместо глаз – яблоки любви?
- Уверяю тебя!
- А как же Бог? - спросил я Лилит
Лилит обняла меня своими нежными руками. Своими руками Лилит взяла меня в плен.
- А что, - Бог? Разве Бог помешал тебе совершить все эти убийства? Разве Бог помешал тебе лечь на ложе со мной – женой твоего брата? Разве Бог помешает тебе убить твоего брата Каина и сделать меня своей женщиной, сделать меня своей женой? Бог - слабый парень.

Долго я смотрел в окно. Никакого океана не было. Я смог увидеть только, как в пустыне темными пятнами разложения проступили лужи нефти. Жаждущие с пустыми щеками, с лицами, разрисованными красными треугольниками ходили от одной лужи к другой. Жаждущие черпали из лужи нефть маленькими чайными ложечками. И пили ее. Бог с львиным лицом, вооруженный чайной ложкой тоже был там. По его львиному лицу катились слезы, но он не оставлял нас. Он пил нефть вместе со всеми. Под лиловым солнцем братоубийства Бог не оставил нас.