Cоня Маркс-Бруевич : чайная церемония на крышке рояля

сегодня я свяжу свитер

сегодня я свяжу свитер
из белого шёлка с добавлением
красных и серых нитей
узоры будут ориентально-
урбанистическими, это
как если сесть на татами,
уплетая пиццу и
запивая зелёным чаем
думать о лете

........

я плакала

собирая пряжу
замерзшими пальцами,
я плакала
об остывшем камине
о ветре, несущем
тревогу

к чаю - бисквит
и щепотка корицы.
прозрачны осенние дни.
.....

жена, уходящая из дому в дождь

сегодня у меня
железное алиби
я выйду из дому в дождь,
но зонт оставлю в прихожей.
вернусь под утро
босой и хмельной,
в насквозь промокшей
одежде,
с зажатой в ладони
розой пурпурного
цвета

.......

мой маленький пони

у моего чудесного пони
бока в шоколадной глазури,
- из-под мраморной чёлки
он глазом косит
и гарцует всю ночь напролёт,
земляничною крошкой усыпан,
он танцует Once In The Street,

не уснуть под серебряный топот копыт
к кофе - сливки, к чаю - бисквит, -
удержать бы удила..

......

чёрной гуашью и красным вином

белоснежность бёдер твоих
подчеркнёт
прорисованная гуашью
запятая,
лаконично прекрасная
в своей завершённости.
огненный след оставит
вино, или лепесток
алой розы,
не чайной,
не белой,
обжигающе-жаркой
на твоей коже

...

ступни корейской принцессы

если рассыпать по полу
монеты, одну за другой,
можно весь вечер глядеть
на тебя снизу вверх,
ты же будешь курить
у камина,
попивая сакэ, -
мой восточный божок,
и выдумывать новые сказки
о шёлке, дожде и
прекрасной принцессе,
живущей в огромном замке,
нежной корейской принцессе
с шёлковой кожей
спины и ступнями с ладонь
младенца

...

чайная церемония на крышке рояля

как лепестки распускаются в чашке
так пианист виртуозно расслабив
запястье
исполнит обряд,
сыграв надо мною
прелюдию танца
чайных листьев
в кипящей воде

.....

мои мысли как свежее тесто

раскатываю мысли,
как тесто по столу,
пресное тесто
с добавлением соли
и воды
вместо глаз у меня
две огромные сливы
а в желобах раскрытых
ладоней -
моя нераскатанная
нежность к тебе.
подсыпаю немного
коричного сахара,
и чуть апельсинной крошки.
луна усмехается
ущербным овалом,
догадываясь
о моих намереньях.
о моих благих намереньях,
о моём уставшем лукавом сердце
маленькой женщины

......

когда-то давно

когда-то давно
моё сердце было
золотым петушком,
оно было долькой лимонной
и шоколадной крошкой.
завёрнутое в тонкую
фольгу,
оно издавало звук
колокольчика,
но теперь оно
тяжёлым стало,
и звонит по праздникам,
как большой медный колокол,
часто с опозданием,
иногда невпопад.

с трудом умещается в моём теле.
реагирует на жару и холод.
на горечь потерь.
а когда-то было лёгким и прозрачным
как птица
и розовым как карамель.