Зуч : ОФИС-КЛАБ, часть 7

Сухое, непонятное слово «дефолт», настигло Артема в самый неподходящий момент. Он был на родине и отмечал с одноклассниками очередной юбилей выпуска из школы. Компанией из двадцати человек они сидели на берегу реки, жарили шашлыки, пили водку, вспоминали прошлое и ржали от души, когда ему позвонила из Москвы Татьяна. Из ее сбивчивых обьяснений, он понял только, что случилась жопа, и, судя по ее тону, жопа серьезная. Но… Сегодня праздник и это не повод, чтоб отменять веселье и суетиться, решил он. Все жопы завтра, завтра разберемся, а сейчас гулять, купаться, напиваться…
Но звонили не только ему, и уже трое человек, ставших большими бизнесменами, сорвались спасать какие-то счета, вклады и кредиты. Постепенно масштаб событий стал очевиден, и он через два дня улетел в Москву, хотя планировал зависнуть на неделю.

Наверное, нет никакого смысла описывать произошедшее, ввиду того, что большинство было свидетелями и память еще свежа. Их контора просто в одночасье накрылась медным тазом. Поражала простота и легкость, с которой было обращено в прах все наработанное за последние года. Без войны, землетрясений и цунами. Большие дядьки во главе с говном номер один России Анатолием Борисовичем Чубайсом, построили пирамидку ничем не отличимую от «МММ», только в государственном масштабе. Прокрутили многократно через ГКО свои и западные деньги, а затем обрушили ее, вынув «заработанное». И все. Лохам – сосать, крутым – рукоплескать. Для их конторки, как и для тысяч подобных, это был крах, крах окончательный и бесповоротный. То, что это случилось не только с ними, не примиряло и не успокаивало, а окончательно гвоздило к полу, как непреложный факт, как жирная черта под некрологом. Обжалованию не подлежит.
Ни одного заказа. Ноль. Все замерло. Каждый спасался в одиночку. Они по инерции еще доделывали заказы, что были запущены до событий, но большую часть их пришлось слить в унитаз, потому как никто и ни за что уже платить не собирался. Примерно с месяц еще сучили ножками, барахтались, а потом осталось только разбежаться. Под «сокращение штатов» попало две трети офиса, кто-то ушел сам, а оставшиеся сидели в опустевшем помещении и гадали на кофейной гуще. Офис тоже надо было освобождать, платить аренду было нечем и, главное, не имело уже никакого смысла.

Выход из ситуации нашла Жанна, как это и бывало, применив весь свой недюжинный напор и изворотливость. Пищевики, которых они стали окучивать в последние полгода, были единственной компанией, что не слишком потеряли в результате обесценки жизни, хотя и заморозили расходы на рекламу. Продукты, они и есть продукты, жрать хочется всегда, и дефолт тут не помеха. Конечно, и они несли потери, часть товара зависла не оплаченной, а покупательная способность населения резко пошла на спад. Но в то же время им несказанно подфартило, как выяснилось, были и те, кто выиграл в эту рулетку, раскрученную рыжим тараканом. За две недели до дефолта они взяли огромный рублевый кредит на развитие и тут же его конвертировали в баксы. А когда рубль стал стоить пять центов за пучок, они часть зелени опять перевели в рубли и выплатили весь кредит, оставшись с офигительным наваром. Управляли компанией три мужика, одного с Темой возраста, и главный из них был выпускником МГУ, так что у него с Жанной даже нашлись общие знакомые. Жанка провела «агитационную работу», и он в итоге сделал предложение, от которого в их ситуации было глупо отказаться. Они всем оставшимся составом из шести человек садятся в его офис, как готовый рекламный отдел.
За небольшие, но все-таки оклады, они ведут его рекламу и могут заниматься втихомолку чем угодно, главное, не в ущерб основным делам. Они теряли независимость, но обретали почву, уплывшую было из-под ног. Даже переезжать было недалеко, фирма сидела на соседней улице, занимая целый этаж большого здания.

Так Артем со товарищи впервые стали частью большого механизма по зарабатыванью денег и смогли понаблюдать за его жизнью изнутри. Поначалу это было даже интересно. Конторой, как и было сказано, руководил триумвират, два родных брата и их друг детства, с которым они выросли в одном дворе. Их так и звали за глаза – «Старший», «Младший», «И Этот». Первое время было смешно слышать, как перешептываются менеджеры: «Кто в офисе? И Этот здесь?» «Нет, только Старший... Младшой И Этот упилили…»
Реально фирмой управлял Старший из братьев, он был мозговым центром, принимающим все стратегические решения. Ушел он в бизнес еще в конце восьмидесятых и был одним из тех немногих, что, пройдя все передряги и перипетии девяностых, выжил, окреп и стал долларовым миллионером. Младший же закончил военное училище в чине политрука, и этим было сказано всё. У него были самые пижонистые цацки, мобила в серебряном окладе и самый большой джип из всех троих. Да и ходил он, словно у него яйца были тяжелее, чем у остальных на килограмм. Старший поручил его заботам Службу безопасности, хотя Тема не доверил бы ему нести разряженный гранатомет. Про третьего только и можно было сказать «И Этот», как про бесплатное приложение «Мурзилки».

Офис был устроен на американский манер. На этаже снесли все стенки, оставив лишь несущие колоны. Слева вдоль стены шли кабинеты для начальства и руководителей отделов. Выше пояса они были стеклянные. Жалюзи на кабинетах имели только три главаря, остальным не полагалось, чтобы, обходя владения, можно было прострелить взглядом все и всех. В коллективе царили тотальный контроль и слежка. Все стучат на всех, как один из приемов роста по карьерной лестнице. Огромный зал был плотно уставлен столами, естественно, без перегородок. За ними горбатились порядка ста менеджеров. Из них не более трех десятков были «старички», что сумели выжить в компании более одного года. Остальные текли как вода. Каждые два месяца контора обновлялась на треть состава. Это был способ движения и одновременно экономии. Набрать зараз человек тридцать-сорок новых «менеджеров», благо, что после дефолта этого добра было навалом. Дать им мизерную зарплату в триста баксов на «испытательный срок» и завалить работой. Понятно, что любой будет грызть землю, рвать жилы и проявлять себя с лучшей стороны. А потом уволить скопом, за исключением двух-трех, что реально доказали, что они бульдоги и нанять свежих камикадзе. Круговерть. Кто-то, возможно, решит, что это контрпродуктивный метод. Но это с какой стороны смотреть. По всей стране у фирмы было порядка двух десятков филиалов, откуда к ним текло «сырье». Задачей московского офиса была корректировка спроса, проведение заказа и рассортировка по уже пробитой сети магазинов. Периодически линейка продуктов расширялась или видоизменялась, тогда на новое направление бросались нанятые батраки-матросовы, и, уж поверьте, свои триста баксов они отрабатывали на все две штуки. А потом – в расход. Вновь пришедшие по уже проторенному пути сделают не хуже, и опять за те же триста баксов без каких-либо процентов с проведенной сделки. Контора жрала людей и выстреливала ими через заднее отверстие, двигаясь вперед на реактивной тяге. Королёв, утрись!

Огромный зал был целый день наполнен беспрерывным гулом. «Алло, Владик? Алло!...» - кричали в трубку менеджеры, тщетно стараясь переорать друг друга: «Камчатка, горбуша пошла? Сколько тонн? Сколько?!... Краснодар, где сертификаты на подсолнечное?... Тула, жесть отгрузили? Почему не сходится?! Кто сказал?!... Да, вы охуели там!... Блядь, жесть…» Компьютеры на столах имели только «старички». Для остальных – труба и факс. Электронную почту еще надо заслужить, а пока понадрывай пупок, покажи начальству, как ты пашешь, авось сгодишься.
Жанка выбила для них два кабинета, аргументируя это тем, что невозможно креативить в общей свалке. Хотя сидеть, как рыбы в аквариуме, тоже было непривычно. Поначалу их было возжелали поставить в общий «строй». На входе охрана вела «бортовой журнал», куда каждый должен был под роспись ставить не только время своего прихода и ухода, но и отлучек на обед или поссать. Слава Богу, курилка была организована у «проходной», но и в ней лишний раз появляться было чревато штрафом. Жанка и тут добилась привилегий, потому как они, едрит твою, художники, а не слесаря, что штампуют гайки «по звонку». Старший, скрепя сердце, дал им «вольную», и охрана вычеркнула их из «списка живых и мертвых», затаив смертельную обиду.
Каждый день кого-то вызывали на ковер. Не факт, что это было продиктовано делами, иногда просто для острастки и профилактики, чтоб у начальства хуй не затупился, а у подчиненных не заросло очко. Мат, вперемешку с молнией и громом, колыхал опущенные жалюзи, вызывая у бледных менеджеров судорожный прилив «энтузазизма».

Даже те послабления, что были сделаны для их «команды», не избавляли от чувства, что они после своей относительно расслабленной, как теперь казалось, почти курортно-санаторной жизни, попали в жесткие тиски казармы, если не сказать тюряги.
После трех недель работы на новом месте, Артем, Жанна и Татьяна сидели вечером в пивбаре и делились впечатлениями.
- Только сейчас доходит, какая же у нас была милая контора – говорила Таня.
- Да… - подхватывала Жанна – А я всегда это знала, разве что не говорила вслух. Пусть у нас каждый был в своем жанре ебандэ, но это только придавало шарма. Кто-то играл на нервах, кто-то на трубе, но вместе мы были все-таки слаженный оркестр… Что, разве не так?
- Так, так… - кивал Артем.
- Мне лично это даже где-то льстило – продолжала Жанна – Что мы не стандартная фасовка. Не дрессированные крысы, а почти семья. С фамильными причудами…
- Да, славный был зверинец… - цедил темный «Гинесс» Тема – Загончик для элитного скота…
- Да что ты?! – возмутились обе.
- Я исключительно в хорошем смысле, бабы! Особенно в сравнении с этими легионерами большого бизнеса… Блядь, солдаты Урфин Джуса… Кузнецы бабла…
- Во-во, деревянные солдаты – улыбнулась Таня – вместо шпал. Наш паровоз вперед лети, в Канарах остановка…
- Если честно, мне каждый день пребывания в этом офисе хочется повеситься – помрачнел Артем – Или отпиздить кого-то стулом…
- Ничего – ободряюще поднимала кружку Жанна – Перезимуем. Перетопчемся. Не вечна же хуйня. А потом уйдем и снова будем тем, кем были. За это предлагаю выпить!
- Давайте – поддержал Артем – Если не случиться чего-нибудь похлеще…
- Типун те на язык!

Работа для Артема окончательно теряла всякий смысл. И дело было даже не в том, что лабали они теперь для одного заказчика, вкусы которого уже набили всем оскомину, а в самом иезуитски-изощреннейшем процессе. Как говорится, садо-мазо заказывали? Как так нет?! А все уже проплачено, раздвигайте ягодицы! Догадаемся с трех раз, кто больше всех руководил дизайном, упаковкой и рекламным продвижением на рынке? К гадалке не ходи, конечно, Младший политрук-каратель. Особенно Артема восхищала глубина и четкость постановки техзадания, приравненного к боевому:
- Я не знаю, вы там мастера… Хуй знает, что и как, но сделайте, чтоб было все пиздато!
- Понятно. Позвольте только уточнить детали. Чтоб было просто все пиздато или пиздато-препиздато? А, может быть, пиздато-распиздато?
- На ваш вкус. Я потом внесу поправки…
После внесения поправок, «пиздато» и «хуево» опровергая правила семантики, на глазах у изумленной публики превращались из антонимов в синонимы.
Но это было полбеды. Гораздо больше угнетала другая сторона процесса. Можно было месяц в аврале корячиться над какой-нибудь изысканной нарезкой, а через день узнать, как в анекдоте, что концепция, блядь, изменилась, и тазик уже не нужен, мы обосрались. Срочнейше делаем снеток под пиво, а это все в корзину. К тому же кроме менеджеров, менялись, как цифры на барабане «однорукого бандита», и начальники отделов. С одним ты начал разрабатывать рекламную компанию конфет для прессы и наружки, глядь, а пришедшего на его место, волнуют только пряники и вафли. Начинай с нуля. Сизиф бы застрелился, узнав про загогулины их «креативного» метанья.
- Абсурд непобедим! – бессильно гневался Артем – Вот единственно достойный слоган этой фирмы!

Неожиданную карьеру на новом месте сделал Николаша. Признаться, делать ему, как секретарю, было решительно нечего, поэтому большую часть дня он лишь имитировал работу или бегал как курьер. Поэтому, когда И Этот взял его под свою опеку, Жанка восприняла случившееся как должное. Николашу посадили в отдельную комнату без окон, но с железной дверью. Он стал «черным кассиром». День, через день, к нему приезжали молчаливые дядьки с пистолетами под мышкой и спортивными сумками, нафаршированными черным налом. Он принимал бабло, считал, прятал в сейф и вел документацию. В случае, если офис накрывали маски-шоу из налоговой или какой другой финансовой разведки, как это уже бывало в их биографии, Николаше отводилось ровно пятнадцать минут, чтобы отформатировать жесткий диск, уничтожить в шредере накладные и расходники и спрятать левую печать, пока прочесывают кабинеты и вскрывают дверь.
- Ну, ладно. Диск, бумаги, мне понятно… - спрашивал Артем – Но куда ты денешь в глухой комнате печать, где только стол, сейф и компьютер?
- Догадайся сам… - застенчиво смеялся Николаша
- Да, ну… Не верю! Неужто в жопу?!
- Ну а то!
- Бля… А тренировки уже проводили?
- Чо я свою задницу не знаю? – обижался он – Поди, засовывал в нее и покрупнее…
- Ебануться…
Николаша стал получать полторы штуки баксов, как самые крутые менеджеры фирмы.
- За что И Этот так тебя вдруг «полюбил»? – пытал его Артем.
- Ладно, только между нами! – понижал Николаша голос – Он латентный пидор. Да, да… Ну, знаешь, из тех, кто всю жизнь живут «под прикрытием», жена, дети и тэдэ… Боясь самим себе признаться.
- Ты уверен? Никогда бы в жизни не подумал.
- Вот потому ты и не пидор. А я их жопой чую…

Так и прошла зима, во многом в бессмысленных трудах и безмазовой пахоте. Новый Год встречали кислым корпоративом с протокольными речами и большим застольем. Артем в последние месяцы на удивленье мало пил. Как-то не лезло в горло. Если только по праздникам и в пятницу, но и то немного. Откровенно, просто не было бабла и настроенья, чтоб разгуляться на полную катушку. Да, и прогуляв пару деньков, легко можно было остаться без оклада. Страна с трудом оклемывалась после нового паденья в грязь и нищету, так что скажи спасибо и за эти скудные гроши.

Контора ж продолжала удивлять импровизациями в кадровом вопросе, как и в целом отношеньем к людям. Простой пример. Вместе с ними, в числе прочих, в фирму был принят новый менеджер, смешливый, жизнерадостный татарин по имени Эльдар. Артем сошелся с ним, потравив байки во время коротких перекуров и дернув пару раз пивка после работы. Через две недели Эльдара вызвал Старший и озвучил новую задачу:
- Значит так. Полетишь на Сахалин, в наш филиал, сменишь прежнего смотрящего. Пошла путина, будешь контролировать поставки краба и лосося. Думаю, на месяц. Потом заменим. Все понятно?
- Да. Но у меня жена вот только родила, дочке месяц…
- Ничего. Не ты ж родил, гы-гы… Аванс отдашь ей и вперед. Тебе, дураку, зарплату сразу кладем, без испытательного, а ты еще чего-то кочевряжишься. Не согласен, что ли?
- Да, нет… Согласен.
- Ну и вперед, паспорт в зубы, за билетом…
Эльдарка улетел. Через месяц ему прислали телеграмму о том, что замены нет, он останется еще на месяц, зарплату отдадут жене. Потом еще на месяц. Потом еще. Через полгода он взбунтовался, прислав в офис гневное письмо. Ему ответили, заткнись, а то уволим, еще и штрафанем за саботаж. Только через восемь месяцев его срочно вызвали в Москву, прислав нового наемника. Прямо из аэропорта он приехал в офис в овчинном тулупе и валенках с галошами, хотя по Москве уже растаял снег. Обросший бородой, всклокоченный, он с диким взглядом вышел от начальства.
- Блядь, представляешь – делился он с Артемом – меня только что уволили… Я коренной, московский парень с высшим экономическим образованием почти год провел в поселке на краю света… Дочь с той поры не видел, забыл как выглядит жена… У меня там уже и баба завелась с избой-хозяйством, куры, яйки, млеко… А меня сейчас пинком под зад без обьяснения причины! Чо-та я в этой жизни нихуя не понимаю…
- А чо тут понимать, Эльдар – успокаивал его Артем – Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Считай, что в армию сходил. У тебя сегодня дембель.
- Да. Все сходится. Дембель в маю, все, как говорится, по хую. Пойду-ка я нажрусь, раз так…

В последнее время Артем мало с кем виделся. Каждый ехал в своей глубокой колее, переживая финансовые трудности. Да и посиделки в этом офисе, в отличие от прежнего, были исключены. Вдруг позвонил Циркач:
- Здорово, Темыч. Как ты там?
- Спасибо, загибаюсь.
- Понятно. А у меня сюрприз. Можно сказать, привет из прошлого…
- Ну-ну…
- Приехал один чел из Питера, и, не поверишь, привез «люсю»…
- Да ты чо! Откуда? Ее же много лет уже в помине нет…
- С той поры, говорит. Это даже не сусеки, а пыль из-за подкладки рваного кармана. Короче, можно занырнуть. Только вот в городе не катит. А на природе еще мокро все и холодно. Может быть, к кому-нибудь на дачу?
- Постой, дай сообразить… Знаешь… Есть интересный вариант. Давай после восьми в нашей шашлычной на «Динамо». Перетрем.

Артем повесил трубку и задумался. Последний раз он ел питерское ЛСД в году девяносто третьем, и это были, пожалуй, единственно «светлые» воспоминания из всего мутного времени безудержного торча. Даже сейчас он ощутил прилив внезапной радости в груди посреди унылого, как осеннее болото, рабочего полудня. А место, что ему пришло на ум, было связанно с Жанеттой, что последние полгода жила просто в сказочном поселке в черте Москвы.
Дело было так. Еще до дефолта Жанка ужинала в солидном ресторане на Тверской. Без всякой задней мысли, просто подкрепиться. Неожиданно официант передал на ее стол презент – бутылку красного вина за триста баксов и записку. Отправителем оказался крепенький дедок, на вид под шестьдесят, в дорогом, отлично скроенном костюме с благообразной лысиной, обрамленной сединой. В записке говорилось без обиняков, что она женщина на сто процентов в его вкусе, а поскольку он человек очень занятой, то ухаживать, дарить цветы и назначать свиданья ему, к сожаленью, некогда, да и не с руки, жена, работа, внуки. Он предлагает ей пять тысяч баксов за ночь любви. Жанка ухмыльнулась, вытерла салфеткой губы и написала поверх его цифры «10 000$». Сторговались на семи, больше у дедка при себе не оказалось. Он снял номер в гостинице «Россия», где они зависли до утра. На следующий день она счастливо ржала в офисе, пересказывая встречу:
- Дедок-то оказался супермен. Закинулся виагрой и трахал меня всю ночь, как молодой козел. А мне, прикинь, семь тысяч и не хватало на итальянскую кухню после ремонта. Во, блин, дела!

Дедок, как выяснилось, занимал не самый громкий, но весомый пост в администрации Москвы и обладал широкими возможностями. Связь их с Жанкой не прекратилась, но в подробности она уже не посвящала. Он и «вписал» ее со временем бесплатно в закрытый котеджный поселок, находящийся в собственности московского правительства. Если ехать по Волоколамке, то, не доезжая до больницы МПС, надо было свернуть направо в парк, что раскинулся между «Щукинской» и «Водным стадионом». Поселок был старинный, достаточно сказать, что его достопримечательностью был дом, где кувыркался еще Ленин с Инессою Арманд. Часть домов сдавалась за пятнадцать тысяч баксов в месяц. Жанка заняла двухэтажный особняк в окружении сосен и посыпанных гравием дорожек. Наглость ее была столь велика, что жила она там вместе со своим очередным бойфрендом. Как они там решали свой любовный треугольник, Артем не знал, но, бывая у нее в гостях, заставал в разное время и того, и другого. Все-таки Жанка была великий комбинатор. В принципе она давно могла женить на себе любого калибра богатея и расслабиться, забив на все дела, тем паче, что и предложений поступало предостаточно. Но, кроме неуёмной и кипучей энергии, было еще одно «но», что мешало это сделать.
- Понимаешь, Тема – делилась она с ним в минуты их откровенных разговоров – Я привыкла доминировать. Даже трахаться люблю, когда я сверху. То есть, я неизбежно буду подавлять, проверено не раз. А если человек сильный, самодостаточный, да еще меня содержит, то это все чревато тем, что в один прекрасный момент мочамба неизбежно будет, и кто-нибудь кого-нибудь задушит или расплющит череп сковородкой. Нахуя?

Она привыкла подбирать, как с улицы щенков, каких-то неприкаянных артистов, несостоявшихся певцов и прочих недореализованных по жизни типов. Нянчилась с ними, кормила, одевала, выводила в свет, искала им работу, подключая все свои связи, в ответ имея только трах и слюни перезрелых инфантилов. Наверно, в этом воплощался ее материнский инстинкт, решил для себя однажды Тема. Вот и сейчас с ней жил бывший театральный режиссер, что променял еще в начале девяностых сцену на ковырянье в шоу-бизнесе на самом примитивном уровне. Он пытался продюсировать какие-то народные ансамбли и шансон для ресторанов и корпоративных вечеринок, периодически уходя в запои на недели, и проебывая все на свете.

Именно к ним в гости и привез на выходные Циркача Артем, ибо место стоило того. С Жанкой он заранее договорился о трип-программе. Она поколебалась, а потом махнула на все рукой:
- Один раз живем. Трава, кокс, экстези уже бывало, давай сгоняем в твое Зазеркалье, чего уж там…
Дольше всех ломался «режиссер», пока Жанка на него не цыкнула:
- Хватит ссать. Бухать до потери головы и человеческого облика, это нам не страшно. А тут, поди ж ты…

- По кубчику им в чай – предложил Циркач – И нам с тобой останется как раз по полторашке в вену. Пока их догоняет, мы уже будем в адеквате, проследим. Да?
Артем кивнул, на том и порешили.
Раствор был слабоват, но Тему стало накрывать, когда Циркач еще только делал контрольный забор крови в шприц. «Все-таки как зыбка грань для тех, кто пробовал «запретные плоды». Уж думал никогда такое не увижу, а согласился, только подвернулась маза…» - последнее, что он успел подумать. Через секунду его не было ни в этом теле, ни в этом месте и вообще нигде… Только Пустота, расцвечиваемая всполохами искр, Чистое сознанье, вакуум…
«А навык-то уже не тот…» - первое, что он «сознательно» подумал, возвратившись в тело: «Ни хрена не помню…» Судя по часам, он был ТАМ минут сорок, и только гул по телу, что стало гибким, эластичным проводником струящейся энергии пространства, только эхо, отзвук ТОГО состоянья… Он стоял посреди комнаты, раскинув руки, как дерево в пустыне. Голова была кристально ясной и чуткой к малейшему движенью мысли. Циркач смотрел стеклянным взором в никуда. Жанка чего-то бормотала, пытаясь встать с дивана и падая обратно. Режиссер лежал, закрыв глаза и сложив руки, как покойник, без движенья.
Двигаясь угрем в воде, он подошел к дивану, сел рядом с Жанной, взял ее ладонь в свои, и стал нашептывать ей на подкорку:
- Спокойно, Жан, спокойно… Я здесь, я рядом…
Жанка до боли сжала ему руку, замерев. Он продолжал:
- Ничего не бойся… Ты сейчас ничего не видишь, ничего не слышишь, ничего не чувствуешь, тебе кажется, что ты пропала, потерялась, тебя нет… Но то, что сейчас в тебе боится и есть ТЫ… Это все, что от тебя осталось, последнее… То, что отражает эту пропажу всего и вся, есть ТЫ на самом деле… Не бойся, все вернется… У тебя короткий отпуск от мыслей, чувств и тела… Наслаждайся и пари… Ты без покровов… Потом они вернуться, соберутся как матрешка… А сейчас лети! Ты – это ты! И больше ничего… Я буду рядом…
Жанка ослабила хватку и задышала поровнее, только глазные яблоки бешено вращались под тонкой пленкой век.

Через полчаса Жанка открыла глаза и осмотрелась.
- Я вернулась… - глухо прозвучали в тишине ее слова.
- Поздравляю – ответил Тема.
- Спасибо тебе. Я слышала тебя ОТТУДА… Правда слабо, словно комар жужжит, но этого хватило уцепиться. Страх был жуткий, думала, что померла.
- Обычная измена, кто в первый раз – скрипнул пружинами Циркач.
- Андрей, ты жив? – Жанка обратилась к режиссеру, что уже пришел в себя.
- Я? Да… Нет… Не знаю…
- Ну, слава Богу…
Жанка закурила. Потом долго рассматривала свои руки.
- Что с руками? И вообще…
- Нормально. Пластилин. Побочки.
- Как смешно курить… Тело совсем легкое, не чувствую… Кажется, счас затянись поглубже и взлетишь, как шарик… Дыма вообще не ощущаю… Ха-ха-ха…
Она затушила сигарету.
- Пойдем на воздух, засиделись – Циркач решительно поднялся.

Оставив режиссера, они втроем вышли на открытую веранду и развалились в плетеных креслах. Тело было готово принять любую позу, и каждая была удобна. Казалось, ты не сидишь, а медленно паришь над полом.
Дом стоял на краю поселка, вокруг был лес. Уже стемнело, лес жил, словно один огромный организм. Он шумно дышал, меняя очертанья, то наступал, то отходил назад, как заторможенный прибой. По траве катились волны, замирая. Тени, величиною с два их дома, словно сгустки одухотворенной плоти, проходили, раздвигая сосны и кроны редких лиственных дерев. Со всем, что окружало, можно было говорить и получать ответы, что подсознание услужливо перекодировало в образы и ощущения. Циркач поднялся и ушел бесшумно в лес. Они остались, не включая света, не меняя позы. От звезд тянулись острые серебряные струны, казалось, тронь, и зазвенят. Луна, выглядывающая из редких облаков, засасывала, как воронка, так что лучше не смотреть. Любая мысль была сопряжена с глубоким чувством, как вихрь энергии, унося в ассоциации за гранью пониманья. Скорее это было готовое к употребленью ЗНАНЬЕ, но проглотить его не доставало сил, разум пасовал, скользя по плоскости и рикошетя, оставляя только слепки восприятия. Мысли не думались, а осязались.

Прошло, казалось, несколько часов, прежде чем Жанка сходила в дом и вернулась, неся на подносе чайник, чашки и заварку.
- Как там режиссер? – спросил Артем.
- Лежит. Просил не беспокоить.
- Как тебе самой?
- Ты знаешь, офигенно! Такой покой… Забыла, что такое в принципе бывает… Наверно, только в детстве… Я ж раздираюсь каждый день на тысячи звонков и дел, ты ж меня знаешь, пропеллер в жопе… Стала уже страдать бессонницей, потому что по инерции мозги чего-то там считают, пересчитывают сами по себе, на автомате… Порою водку пью, чтоб отключиться. И никогда вот так… Сидела б и сидела… Мысли, если и приходят, вообще из другой оперы, словно и не я…
- Ты, когда была ТАМ, поняла, ЧТО есть ТЫ?
- Да мне казалось, что нет НИЧЕГО.
- Если б не было НИЧЕГО, кому бы тогда что казалось? Это и есть та наша часть, что переходит из жизни в жизнь, остальное – тлен, все наши чувства, переживанья, физика…
- Ты про реинкарнацию? Так я в нее не верю. Я ж христианка. Крещеная вообще-то. Верю, что потом… там… будет, наверно, рай или ад… Ну, как бы что-то в этом роде…
- А… Христианка… Да, будь ты хоть негром, как говорится, преклонных годов… Алгебру это не отметит. Реинкарнация – закон, столь же четкий, как математические формулы. Это же ло-гич-но, елы-палы…
- Причем тут логика? Есть же священное писание, там о ней ни слова.
- Ну, если на заборе написать «хуй», можно тоже не верить собственным глазам. Да и священное писание в мире не одно. У буддистов и индуистов, очень даже говорится.
- Ну, вот пусть они и переселяются. А мне и этой жизни во уже где… Тошнит.
- Ага. Значит, ты считаешь, что одна, короткая как пламя спички, жизнь, а потом тупое прозябанье в вечности, не важно в ООО «Райские сады» или голой жопой на сковороде? На сковородке, думается, даже интересней, столько неординарных личностей кругом и развлечений, чем хрумкание яблок под звуки арфы. Но – главное! - что ВЕЧНОСТЬ, блядь, одно и то же, одно и то же…
- Во-первых, там времени не существует. Так что, что вечность, что один миг. А во-вторых, потом этот… Суд и все восстанут, так, кажется?
- Ну да, мириады и мириады живших на Земле от сотворения Адама с Евой, враз восстанут и чего?... Посрать ведь негде будет. Жан, ты хоть на мгновение подумай, бля, просто, без эмоций, какая это белиберда. В христианстве, надо сказать, вообще все на эмоциях построено. Там банальная логика отсутствует, не говоря уж про мозги.
- Что ты имеешь ввиду?
- Да все! Начиная с этого панического лозунга: «Ахтунг! Спасайте свои души! SOS!» Было бы чего спасать… И чтоб не сомневались, сразу – первородный грех! Блядь, младенец, чистая душа, и уже всё, замаран, сука, грешен, понеслась… Главный стержень христианства не любовь, а СТРАХ! Все уже во всем повинны, всем бежать спасаться и бормотать без остановки «Господи, помилуй… Господи, помилуй…» А потом классические кнут и пряник – рай и ад. Мозги в отключку, иначе в Царство Божие не пустят. Блядь, пиздец…
- Ну а ты что предлагаешь?
- Да я ничего не предлагаю. Просто много думал об этом в последнее время. Читал. С Циркачом вот не один раз мы эту тему обсуждали. Я ведь тоже, блин, крещеный. Причем в двадцать четыре это сделал. Как думалось, сознательно. И причащался, и исповедался. И даже, прикинь, молился одно время ежедневно. И, могу тебе сказать, приступ благодати поимел… Да только с самого начала меня что-то настораживало… Этот конвейер из посредников между людьми и Богом. Причем жирно оплачиваемый. То же ООО с названьем «РПЦ». И потом там есть подвох, во всей системе. Чистая софистика. Чтобы спастись, надо покаяться. Чтобы покаяться, надо согрешить. То есть, чтобы подняться вверх, надо идти вниз. Из евангельских же притч, заблудшая овца дороже целого стада, что никуда не терялось. Пробовал с попами говорить, но там стена. Глухая. Или пиздобольство с обилием цитат. Говорю же, логика отсутствует…
- Ну ладно. Что ты про реинкарнацию хотел сказать? Где там логика?
- Логика железная. Все мы рождаемся тысячи и тысячи раз на Земле. «Искра Божья» - чистый свет, пролитый во тьму материи, чтобы одухотворить ее. Из жизни в жизнь мы идем по пути возврата к свету, но нарабатываем ЗНАНЬЕ, ОПЫТ И УМЕНЬЯ. Отсюда все неравенство, что мы видим в людях и их судьбах, ибо каждый шаг рождает КАРМУ – следствие поступков, чувств и мыслей. Моцарт не потому Моцарт, что его папа в три года посадил за клавесин. И не потому, что его Боженька назначил Моцартом. А потому, что много жизней он развивал в себе способности, занимаясь музыкой под разными обличьями. И пришел в этот мир снова уже с ТАЛАНТОМ, что есть сумма всех усилий, затраченных им ранее. Только и всего. Он обречен был стать им, но не по «Воле Божьей», а как закономерный результат его пути.
- То есть, Воли Божьей в этом нет совсем?
- Жан, ну подумай, еще раз говорю, мозгами. Ага, сидит на небе добрый дядька и играется. Вот этому - родиться и жить сто лет. Вот этому – быть Бонапартом. Вот этот – пусть умрет через неделю после рожденья, с него хватит. Бля, что же с этим делать? Ну, нехай, пусть будет Гитлером и уничтожит хоть полмира… Пиздец ведь… Ему, Богу, делать больше нечего на небе, только с нами разбираться. «Воля Божья» в устах «служителей» - универсальная отмазка, когда нет ответов на простейшие вопросы. Когда вопрос в лоб и нечего сказать, так тут же из кармана – на все «Воля Божья»… Это, как если б ты в техцентр приехала, движок у тебя, допустим, стуканул. А тебе б в ответ на твой вопрос, что случилось, сказали, знаете, на все воля Божья, а не потому, что ты забыла масла залить…
- Ну, хорошо. А в чем же Его Воля?
- А в том, что все это СУЩЕСТВУЕТ. В том числе и мы с тобой сейчас, сидящие на этом месте и ведущие беседы. Бог и есть тот СВЕТ, что пролился во тьму инертности и хаоса. И рассыпался в итоге на мириады искр во всем, в тебе, во мне, в этом дереве, травинке… Он дал этому БЫТЬ. Вот и все. Между ним и нами есть целая иерархия духовных сущностей, опять же его эмонаций, что уже конкретно правят, руководят, то, что раньше называлось пантеон Богов. Вот к ним мы уже имеем право и возможность обращаться в силу своих способностей и наработок. А до НЕГО не достучаться. ОН как бы не у дел. Но, одновременно, ОН во всем, ибо везде присутствует. Такой вот парадокс. Как и парадокс с неравенством людей. Все неравны в силу накопленного опыта и кармы и одновременно все равны, ибо в каждом ЕГО искра и каждый на ПУТИ, то есть обладает, как минимум, возможностями стать кем угодно.
- Так, значит, все же везде есть Его воля?
- Есть в ПРАВЕ БЫТЬ. На уровне растительного, минерального и животного царства, там да, есть детерменизм. Хотя уже у «высших животных» есть зачаток ЭГО. А наличие ЭГО и есть свобода воли, чем и обладает человек. Есть как бы ПЛАН. Вот точка «А», вот точка «Б», куда надо прийти в итоге. Но маршрут ты строишь сам. Правда, с оговоркой. Ограничитель своей воли, то бишь, свободы – ты сам. Это выражается в твоем духовном росте. Чем ты примитивнее и ниже, тем меньше у тебя возможностей применить свою волю. И еще более серьезный тормоз – карма. Карма – это ответственность за все, что сделал. Строго, как в аптеке. Сколько отмерил, столько получил. Какая может быть свобода, если ты отрабатываешь свое же, что по незнанью или умыслу насовершал. Ты как в смирительной рубахе. Только ты ее сам связал…
- А в чем этот Путь, от точки «А» до точки «Б»? В чем план? В чем Его, опять же, воля?
- Ну… Я тебе не Будда шестого уровня просветления. Хотя… Йоги вот говорят, что человек лишь четырнадцатая ступень развития сознания, начиная от, казалось бы, не одухотворенных минералов. Дальше уже божественные уровни. Там масса градаций. В идеале, мы все можем стать такими же Творцами и создавать свои Вселенные, которых не одна. Только нахуя вот это надо, я тебе не скажу… Ты знаешь, смех, я однажды в прошлом ел три дня ЛСД нон-стоп, почти не спал и рассуждал на эту же вот тему. В результате все уперлось в Абсолют, считай в НЕГО же. Пришел простой ответ, что это нихуя не мои проблемы в данный момент. Это ЕГО проблемы, пусть САМ и парится…
- Нда… Интересно. Что-то я раньше от тебя ничего подобного не слышала.
- Ты знаешь, я, наверно, лет с пятнадцати, думаю, как и многие, сильно переживал, что жизнь одна и как тут все успеть, как не просрать, как… избежать того, чтобы она не стала тоскливым серым прозябаньем… Дергался, метался, суетился… Негодовал, что, блядь, такая лажа, раз и все, ты уже в дамках и ничего не выправить, как сыграно, так сыграно, тут ноты, а тут мы рыбу заворачивали… А сейчас… Не то, что б успокоился... Просто принял это, что Путь велик, шахматная партия почти что бесконечна и каждый получает по заслугам, надо просто быть честным игроком и разгребать свое говно, не жалуясь и сетуя на что-то, не ждать от Бога подачек и подсказок, хотя они и так везде рассыпаны, только мы слепы… Короче, надо ЖИТЬ и все… Не знаю, как еще сказать. Во мне самом случился поворот и я сейчас в нем разбираюсь… Когда трезвый, ха-ха-ха… Одно могу сказать, Жанка, это справедливо, закономерно и ЛО-ГИ-ЧНО, о чем тебе и говорил.
- Ну допустим… И все-таки, не верю я в реинкарнацию прям сразу, вот сейчас… Но буду думать. А чего, скажи, мы нихуя не помним все жизни? Ведь было б проще…
- Вот ты сама и ответила. Проще, не значит, лучше. Каждая жизнь с чистого листа. Для чистоты эксперимента, ведь в прошлых жизнях, в их победах и ошибках и таяться многие ответы на злободневные вопросы настоящей. Это как экзамен списывать со шпоры. Все опять бы вылетело к следующей жизни. Нет, уж ты пройди, сделай из этого свой НАВЫК. Если ты «сдал» экзамен, уже не спросят, зная, что ты ПОНЯЛ и выбрал «правильный ответ», переходи в следующий класс… А нет, тогда ты второгодник. Трать еще одну «попытку». А сильно «упорных» вообще могут опустить на класс ниже, значит, ты там чего-то не усвоил, раз в этом без конца торчишь. Так можно деградировать в скотину, что мелет муку, крутя жернова по кругу. Условно. В «возрождения» в животном царстве после пребыванья в «человеке», я не верю. Буддийская теория тут врет. Или лукавит, тоже нагоняя страху. Только Боги воплощались в облике животных по одной им ведомой причине. Но Бог – это уже запредельный для человека уровень свободы, пусть и у них свои проблемы с кармой, да, да, да… Но они могут выбирать когда, куда и с какой целью им родиться, если того требует нужда… Да и потом, Жанка, как бы ты жила, если б в твоей башке была память всех прошлых воплощений? Как ты бегала с дубиной в шкуре мамонта, как была морским пиратом или портовой проституткой, или королем, простой швеёй… Это и есть шизофрения. Только сознанье Будды способно все переварить и осознать одновременно. Нас бы разорвало. Так что, слава Богу…
- А все же интересно, если признать, кем я была? У тебя есть варианты?
- Ммм… Почти уверен, что когда-то ты была хорошей ведьмой.
- Нихуя себе. Спасибо, дорогой.
- Ведьмой в древнем смысле. От «ведать», «знать», ведунья… Ведунья и колдунья – суть одно. Способы почти одни, только вот цели разные. Правый, левый путь. Одна, грубо говоря, альтруистка, другая - корыстная эгоцентристка. Ну, и покровители, само собой… Разные.
- С чего это ты сделал такой вывод?
- Мне кажется, у тебя есть навык. И сила. Только в этой жизни не пробужденные. Но ты создаешь вокруг себя такое поле, такое напряженье, что все «выстраиваются» в нужном тебе направлении, люди, события, обстоятельства… Ты, вообще-то их пользуешь в угоду, но от этого есть толк и другим… Ты, Жан, была «лапландская невеста».
- Не поняла?
- В средневековье существовал такой расхожий термин. Ведьм часто называли так. Синоним. Считалось, что нельзя, особенно для знати, жениться на бабах из Скандинавии, там язычество дольше всего сопротивлялось приходу христианства, и всегда было сильно жреческое сословье из баб-ведуний и знахарок. «Калеваллу» почитай.
- А… Ну, в таком смысле… Наверно, соглашусь… Даже лестно. А ты?
- А я, Жан, в прошлой жизни был, вероятно, Всадник без головы…
- Это ты в этой «без головы»…
- Тогда я был его конем.
- Вот это верно. Жеребец в тебе до сих пор не умер, ха-ха-ха…
- Ну, вот и разобрались…

Как по заказу из леса появился вдруг Циркач.
- Ну что, нашел там просветленье под кустом? – спросил его Артем.
- Блядь, представляете – проигнорировал вопрос Циркач – Шел по лесу, вдруг ЛОСЬ. Белый. Думаю, лось белый, а заглючило меня по-черному. Подошел поближе, гипсовый. Ни пьедестала, ни клумбы, ни дорожки. Стоит в лесу.
- Да, это советское наследие – отозвалась Жанка – Там весь набор, пионер с дудой, девушка с веслом, куда только гребет неясно. И еще кто-то стоит.
- Да я уж понял. Чай есть? Замерз.
- Ага, и я чего-то. Пойдемте в дом. – предложил Артем – Заодно и режиссера проверим.

Режиссер сидел, обхвативши голову руками и уставившись очумелым взором в пол. Видок был весьма театральный, но глаза не врали. Жанка всполошилась:
- Андрюшенька, чего? Тебе плохо?!
Он поднял воспаленные глаза.
- Я ПРОЕБАЛ! – почти по буквам проговорил он голосом отца Гамлета – Я проебал всю жизнь... Просрал… Разменял на пятаки…
- Что такое? Что случилось? – Жанка не на шутку взволновалась.
- Я за эту ночь переворошил все белье… Вытряхнул все свои тумбочки, шкафы и ящички… Расплел все узелки, со школы, с детства… Я знаю ВСЁ! Знаю, где оступился, где слажал… Жанка, вся жизнь насмарку… У меня же был ТАЛАНТ! Что с ним я сделал?!
Он уже возбужденно ходил по комнате, размахивая руками. Глаза его горели.
- Что ты с ним сделал мой миленький?
- Оставь! Оставь этот елейный тон! Я СЕРЬЕЗНО!!! Я спустил его в унитаз! Я… Я… Сука! Меня же еще три года назад звали в Йошкар-Олу ставить «Чайку»! А я… Здесь… Этим жирным сукам на подносе «Владимирский централ» таскаю… Ложки, балалайки… Пиздец! Жизнь проебана! ПРО-Е-БА-НА! Ты понимаешь?
- Я понимаю. Ты успокойся. Ты меня пугаешь. – Жанка посмотрела на Артема – Накаркали с тобой…
- Нет, ты не понимаешь!
Он снова рухнул на диван, обхвативши всклокоченную голову. Вид его был и жалок, и пугающ. Жанка обняла его, поглаживая по голове.
- Ты еще поставишь свою «Чайку». В следующей жизни. Да. В следующей жизни ты поедешь в Йошкар-Олу. Мне Тема рассказал, а я потом тебе перескажу. Ты и сам станешь Чайкой. Как у Баха… Ричарда…
- Что ты несешь?! – зло оттолкнул ее Андрей. – Я тебе… Причем тут Бах?

Циркач посмотрел на Тему.
- Ладно. Разбирайтесь. Мы, наверное, пойдем – понял его немой вопрос Тема.
Жанка вышла их проводить. Режиссер то возбужденно бормотал, то сыпал проклятиями, то подвывал.
- Тема, это пройдет? – она озабоченно оглядывалась.
Артем посмотрел на часы.
- Да. Часов через пять, шесть отпустит… Не переживай. Ну, все, пока. Спасибо за приют.

На улице уже светало. Идти было легко. Они молча зашагали.
- Вот у кого сегодня просветление по полной… – лишь проронил Циркач.

В понедельник в офисе Артем поинтересовался у Жанки развитием сюжета про Йошкар-Олу.
- Нормально. Как ты сказал. Сегодня утром побежал, как миленький, утрясать дела с арендой зала для корпоратива.
- Угу. Понятно. Чайка Левингстон пошла на шашлыки.
- Чего ты говоришь?
- Где, говорю, моя… небесная Йошкар-Ола?...