Шизоff : Колышки. ч1

Кто возьмётся оспаривать известный факт, что путешествовать поездом – дело весьма утомительное? Никто.
Увы, многие вынуждены идти на эту скорбную меру. Одни панически боятся самолётов, к несчастью для других – самолёты в нужные им пределы ещё не летают. Некоторые действуют из соображений разумной экономии. Иные экономят в силу материальной несостоятельности. Денег нет.

Имеют место,следует признать, и редкие энтузиасты подобного рода перемещений, те, кого зачаровывает монотонная смена картинок за окном, высадка на всяком дремучем полустанке, с неизменной закупкой даров окрестных лесов и весей, домашних пирогов с чёрти чем, и вездесущим пивом, слабоалкогольным проклятием нашего времени. Такого рода любители, с удовольствием совершают трёхразовое турне в вагон-ресторан, знакомятся с попутчиками, устраивают вполне домашние посиделки с хохотом в ночи, визгом и чуть ли не песнями, уповая на извечную лояльность российских проводников, большинство из которых женщины с трудной судьбой, в возрасте, и скучающие.

Особую же прелесть поклонники железных дорог видят в засыпании под стук колёс. Молодых зачаровывает ритм. Люди постарше вспоминают времена, когда сами бывали очарованы ритмом. Каждому своё, но все довольны.

Но! Как всегда – вездесущее и несговорчивое «НО!». Есть, есть несомненная прелесть, с детства впитанная, и выплеснутая, затем, певцом железных дорог, Набоковым. И в грохоте встречных поездов, проносящихся с разбойничьим свистом в ночи, и в хмельных ресторанных посиделках с незнакомкой, и в тесном уюте купе, если...

Если соседи твои по купе – люди приличные, понимающие, а ещё лучше – свои. Или их просто нет. На то и придуманы спальные вагоны, где мягкость диванов завораживает, обслуга подкупает и камерность общения гармонична. Благодатно, слов нет, да не про всех благодать, как оно водится по несовершенному закону бытия и досадной промашке создателя...российских железных дорог, разумеется....ну да это уже философия и казуистика. Неприятный же факт заключается в том, что обычное купе – рассчитано на четверых, и, как правило, глубоко незнакомых людей.

Порою они бывают друг другу весьма неприятны.

1.

Их было четверо, самобытных до невозможности, и разнополых до умопомрачения.

Приятная девушка с голым животом, кольцом в пупке и губки бантиком. Косящий под молодёжь здоровяк в шортах и гавайской рубахе, с массивной гайкой на правом среднем, заросший диким волосом где не надо, и плешивый по сути. Дама, постбальзаковского возраста, в диковатом бархатном платье с рюшами, и таким неродным выражением лица, будто ей поставили градусник в то самое место, откуда непонятны образом выросли на удивление приличные ноги. Четвёртым был загорелый, и с проседью, гражданин в тёмном приличном костюме, похожий на контрразведчика. Вынув из «дипломата» кипу бумаг, он внимательно штудировал убористо отпечатанные листки, время от времени что-то отмечая на полях дорогой титановой ручкой.

Поезд отошёл в полдень, к двум часам девушка уже сочилась ярко выраженным томлением. Дама, занявшую место рядом с ней, сурово глядела на гавайского парнишу напротив. Он тупо потел, переводя взгляд с перспективной мордашки на несколько мумифицированное лицо с поджатыми бледными губами, опускал глаза, и натыкался на те самые породистые конечности, тонколодыжные, с крепкими икрами, и узкими ступнями в элегантных, хотя и старомодных туфлях. Диссонанс был столь невыносим, что он потел ещё больше, шумно вздыхал, и тихо злился. Контрразведчик совсем не потел, общения явно не жаждал, и тихо шебаршился в своей листве, как какой-нибудь въедливый жук или ёжик. Да- да, впечатление от него было именно такое: крепкий, колючий и занятой.

На первой же остановке молодящийся человек с облегчением вывалился за пивом, дама свирепо шмыгнула вслед, и нацелившаяся было вдогонку девица вдруг задумалась, а это молодым девицам вовсе противопоказано. Так и осталась она в нелепой растерянности и смятении чувств, сидя чуть криво и напряжённо, до возвращения лысого индивида. Правда, уже не взирая на подавляющий волю взгляд, проявила самостоятельность, и от предложенного пива не отказалась. Плешивец радостно выпил четыре, она две. Дама сухо и возмущённо сглатывала жёванной шеей, но молча. Человек с «дипломатом» с неожиданно приятной улыбкой отказался, сославшись на врождённую нелюбовь к хмельному напитку, и заодно показав отменного качества белые зубы. Девушка поглядела на него с интересом, бугай – расслабленно. Дама позволила себе частично улыбнуться в ответ.

Ближе к вечеру расстановка сил полностью определилась. Подогретая парочка часто выходила покурить, дама переместилась к окну, и уткнулась в роман Агаты Кристи в три пальца толщиной. Судя по тому, как у дамы дёргались уши, в романе фигурировали лошади. Или, что более вероятно, она тщательно маскировала интерес ко вполне свойской болтовне, проистекающей между молодыми людьми.
Довольно быстро выяснилось, что едут они в один город, что она студентка, он реальный мужик, что мальчики – ерунда, а современная девушка должна думать о будущем; что он к сожалению не женат, или к счастью – гы-гы! Оба попищали мобильниками, она – с лёгким раздражением на кого-то сильно надоедливого, он – покровительственно поговорил с кем-то сильно тупым. Так же обосновавшийся подле окна, человек с бумагами пару раз улыбнулся, незаметно, про себя: на очень искреннюю реплику девушки, по поводу того, что она любит мужчин постарше, и на дёрнувшиеся уши дамы, видимо пережившей внезапный стресс от вычитанного у Агаты. Возможно, он усмехнулся и потому, что события эти совпали во времени.

Солнце уже присело на сходящиеся вдалеке рельсы, и лес за окном потемнел, и небо похолодело, когда поезд вполз на большую перевалочную станцию в маленьком уютном городке. Стоять предполагалось долго, минут двадцать, а то и поболее. Пузан галантно подтолкнул девочку к выходу, а плотно молчащая доселе поклонница Эркюля Пуаро, вдруг с хрустом протянула стильные ноги из-под стола, и, на удивление непосредственно, обратилась к деловому: «Экие безобразники эти дети, просто ужас какой-то....Вы, кстати, не могли бы тоже прогуляться, молодой человек, я хотела бы переодеться и лечь?». Седовласый молодой человек чинно поклонился в ответ, пряча улыбку, убрал бумаги в чемоданчик, чемоданчик поставил под стол, а сам послушно покинул купе, аккуратно прикрыв за собою массивную дверь. Замок клацнул почти моментально. Мужчина покачал головой и тихо засмеялся.