Илья Волгов : `Почтальон

«Давай будем честными - Ты нужна мне, чтобы не умирать каждую ночь и каждое утро, чтобы жить вечером, а днем улыбаться и думать, чем Тебя обрадовать» - эти слова были первым, что я услышал в обшарпанной комнате без дверей и окон. Я сидел в углу на ветхом стуле, который жалобно поскрипывал в ответ на каждый удар моего сердца. Был стол, на столе стояла масляная лампа и что-то чёрное, перед столом-стоял-стул как у меня, на нём сидел человек в стертых джинсах и белой рубашке, обут в тяжёлые древние ботинки. Ремень коричневой кожаной сумки со следами времени перекинут через плечо. «Ты нужна мне, чтобы мне было всё равно, кто меня любит. Чтобы приходить домой и падать с Тобой в постель. Чтобы Ты улыбалась, видя меня. Чтобы мне отчаянно завидовали. Чтобы мне было кому говорить о том, что мне не всё равно». Слова человека были адресованы не мне, а чёрному предмету на столе. Я протёр глаза, и, кажется, узнал. В чёрной рамке на подставке ярко светилась Твоя фотография. Одна из тех, что сделал я, она нравилась нам обоим. Но, думаю, ни Тебе, ни мне не понравилась бы рамка... если хоть какие-нибудь «МЫ» вообще есть.

Человек с сумкой отвернулся от фотографии, которая тут же померкла, и сказал добрым голосом сквозь улыбку:
- Привет, меня зовут Майк.
Это он мне. «Сколько же у него морщин вокруг глаз. Думаю, именно так выглядит человек, который никогда не спит».
- Кто ты? – собственный голос казался мне размытым.
- Есть Майк, друг. Майк – это твой ближний. Майк – твой громоотвод и волнорез. Майк – это струя воды на раскалённый камень. Тростинка, лиана, верёвка, а при желании – петля. Майк – это ты. В конце концов, Майк – это я.
Мне почему-то совсем не хотелось спрашивать о значении этих слов. Я принимал сказанное фактической, правильной истиной, будто всегда знал этого человека. Я промолчал, а Майк обратно повернулся ко вновь засветившейся фотографии и заговорил громче. «Ты нужна мне, чтобы не чувствовать как горит у меня стальной штырь под левой лопаткой - а чтобы чувствовать Тебя: на моем теле, на моих джинсах, на моей майке, шее и в волосах на голове. Ты нужна мне, чтобы я любил Тебя. В любое время года. Любовь проста как термометр».
Он снова посмотрел на меня, поднял левую ладонь и улыбнулся. Пробудившись, я осознал, что кое в чём уверен. Этот человек, Майк, был из тех, кто осенью собирает в парках листья и рассыпает их в своей тесной прихожей.

С тех пор мы часто с ним виделись. Всё в той же комнате, и менялись Твои рамки и я тоже. Менялось даже Твоё лицо на фотографии, но не Ты сама. Рамки, лица – всё это весило только здесь, за пределами комнаты казалось, ничего этого нет. Ты светилась, когда он Тебе говорил знакомые слова… «Я и Ты. Мы с Тобою в ответе за цвет нашего солнца, за то, куда дует ветер».
Со мной Майк разговаривал редко, всё больше с Тобой – так было нужно. Но когда мы разговаривались, диалог уходил стилетом через шею в центр головы. Туда, где мозг. Я спрашивал своего Майка:
- Почему же всё, так? Я же – так, меня же продувает даже…
- Пойми, здесь как десять пролётов на свой первый этаж. Протягиваешь кулак – так нельзя. Открываешь ладонь – тем более слаб, тебе хода нет. А иначе – только здесь, не снаружи, - он погружал взгляд в серые углы комнаты.
- Не могу.
- А кого это волнует? Уж точно не нас с тобой. Солнце слишком высоко, и, опять же, далеко не здесь. И от нас ничего, что связано со звездой – не зависит. И не поделаешь ничего. Хоть плюнь, - он плевал и вновь поворачивался к Тебе. А Ты светилась.
Однажды, обращаясь к Тебе, он признался: «Так Тебя любить может либо псих, либо плюшевая игрушка. Мы ощупываем своё одно сердце на предмет смерти чаще…» - первый раз я увидел, чтобы Майк запнулся, но он продолжил, - « А знаете, вы оба, я Почтальон. На работе я отправляю письма во все уголки земли и на острова любых карт…» Майк поправил ремень сумки на плече. Наутро я понял, что он из тех, кто круглогодично носит любимые кожаные боты вот уже десять лет.

Знаешь, мы хотим встретиться и немного выпить пива. Вне комнаты, потому что здесь, снаружи, всё по-другому, и Ты сама это отлично знаешь. Я спрашивал у Майка:
- А зачем тогда?
- Слова - мелочь в карманах. Карманы пустеют, потом наполняются, монеты затираются, становятся блеклыми, их приходится подкидывать; слова - словно мелочь в карманах. Карманы пустеют. Наполняются. Платишь за одно и тоже. И покупаешь - одно и тоже.
- У меня не так. Мои слова, хорошие ли, плохие ли – это слова, и это я.
- У тебя не так, в мире – так всё и есть.
- Это же не правильно…
- Какое «правильно», причём тут "не", о чём ты? Ты - всего лишь ты, с выколотыми глазами. А звезда, пускай Солнце – воооооооооон где, - Почтальон показывал на наш сырой деревянный потолок, и я просыпался в совершенной уверенности, что Майк из тех, кто предпочитает большой белый-белый CD-плеер маленькому мр3.

Ты чаще всё меняла рамки с чёрной на белую и обратно – остановилась на этих цветах, и сама фотография переходила в контрастный чб. Нет, не так… она не переходила в чёрно-белый, она обесцвечивалась, уже не так ярко светясь. И лампа на столе лила масляный свет не так охотно. Вместе с этим стул, на котором я сидел скрипел всё жалостней и всё громче. Но Майк хороший Почтальон, и он продолжал говорить с Тобой несмотря на увяданья: «Когда любишь, мир может порой скукоживаться до размеров человека, как до скорлупы мандарина утром на столе; не каждую конечно минуту из десяти свободных, но тебе пофиг. А вообще-то, так или иначе всё похоже на секс, ну или секс похож на всё остальное, ну или еще как-нибудь. Да, и в разлуке мы смелеем словно звери». Он говорил с Тобой по делу и настолько долго, что я засыпал во сне, слушая и слыша его приятный голос. Со мной тоже не забывал перекидываться:
- Майк, думаю, что ты многое знаешь…
- А ты не думай. Знаю не больше тебя. Ну, может, самую чуточку больше. Я знаю только то, что планета разрушится и что мужчина и женщина никогда не были созданы друг для друга, но в то же время друг без друга их нельзя назвать людьми. Потому что любовь любит любить любимую любовь. И вообще, «друг другу» - это не похожее ни на что выражение.
И снова – Тебе: «Жизнь так удивительно хороша, что мне никогда не хотелось умирать. Но, если я умру, похорони меня рядом с Богом. Только не в соборах, там даже туристы не смеются. Хочу узнать, представляет ли себе Он - что значит хотеть жить? Потом позвони мне. Повесели меня. Под конец скажи, что невозможно скучаешь, и жди смс».
А иногда Майк шутил для меня.
- Хочешь набросок для плохой книги? Нет? Всё равно держи! «Если любовь кончается, значит она кончается, и никаким хуем её уже не вернуть. И пиздой тоже. Конец», - после моей ухмылки он продолжал, - Тебе, конечно, это не грозит. Только вот мне нравятся слова «хуй» и «пизда», и с этим ничего не поделаешь.
Тогда я просыпался в мыслях о том, что когда мой Почтальон Майк шутит, в Киншасе умирают дети.

Майк говорил про подземку: «В метро нет индивидуальности - с какой бы стороны ты ни сел или не стоял - всегда "платформа справа"». Однажды я ехал в метро так, что платформа была именно справа. Я задремал, а Почтальон тут же явился с целью рассказать мне версию одного человека по имени Хулио Кортасар. В ней говорилось про котов в целом и про моего Роланда в частности. Общая мысль заключалась в том, что «Роланд - телефон». Я задумался над строчками сказанного так глубоко, что чуть было не проехал станцию, где нужно было пересесть. Я пересел. Вернее, «перевстал», я люблю стоять. Напротив меня сидел человек в полосатой кофте. С белым-белым большим CD-плеером. В старых громоздких потёртых ботинках. С сумкой через плечо и морщинами вокруг глаз. И те же джинсы. Это был Почтальон Майк, и он рассматривал мои ноги. Я же глядел на его сумку, думая, какие письма-слова она может нести. Ничего говорить не требовалось. На следующей я вышел.

Через несколько минут я написал Майку сообщение: «Почтальон, я тебя видел». Дописал и отправил, сразу пришло входящее: «Privet. Klassnie kedi». Только тогда я понял, что мой Почтальон Майк не приходит, когда нужно. Майк рядом всегда. А знаешь, что я ещё понял и принял? Что, скорей всего, это не только «мой» Почтальон. Посмотри, Майк пишет "Privet" ровно так же, как и Ты. И Ты его слушаешь. Он и Твой тоже, вероятно даже в большей степени. А, говоря попросту, это НАШ Почтальон Майк. Потому что хоть «какие-нибудь», пускай и тяжёлые, но МЫ есть. И, как скажет сам Майк, ничего с этим не поделаешь.