Caprall-blues : Портвейн, балет и каска... (отрывок)

Тахир с Пюриком шуршали купюрами, пересчитывая свою долю, когда к ним прибежал Слива:
-Пойдем чего покажу! Только тихо, на цыпочках! – с загадочной улыбкой поманил он корешей.
Было уже около десяти часов вечера, сгущались сумерки.
За кустами, на небольшой поляне, среди тоненьких березок, после тяжелого трудового дня расположилась немолодая парочка, для проведения совместного отдыха. Трудового, потому что на нем был рабочий комбенизон и строительная шапка-монтажка. Такой в жопу строитель, типа прораб, который с устатку только каску снял, и бросил рядом. А на евоной бабе прикид и вовсе отпадный – роба, густо заляпанная масляными красками и побелкой. Типа малярша. Штанов на ней, кстати, как и трусов, уже не было и ее зело упитанные ляжки соблазнительно белели срамотой в темнеющем лесу, аки бельмы в бесовских очах.
Рядом с каской, на газетке, были разбросаны остатки нехитрого банкета и три пустых бутылки портвейна, каждая емкостью чуть меньше литра. Четвертая бытылка была у него в руке.
Строитель сидел, раскинув ноги в разные стороны и привалившись спиной к березе. Он уже регулярно клевал головой, прикладываясь между поклевками к горлышку бутылки. Судя по всему, делал он это зря, потому что малярша, уже устала от настойчивых попыток возбудить его, для чего и сняла с себя штаны. Но голые ляжки может кого и соблазняли, да только не его. Бутылка интересовала его гораздо больше.
Тогда она, для большей эротики, скинула с себя заляпанную робу и бесцеремонно вытащила все его мужское хозяйство из промасленного комбеза. Хозяйство сильно напоминало мохнатую шапку, в которую круто насрал медведь, объевшийся просроченных продуктов – и по твердости и по цвету. Да, если честно, и по запаху.
Малярша долго шарила рукой в этом генитальном компосте, скорее всего в поисках фаллоса. Хотя тот орган, который там если и был, то, видимо, назывался как-то по-другому… Честно говоря, то, что там осталось, после трех литров портвейна, и хуем назвать уже нельзя.
Но мадам, в данный момент, не забивала себе голову лингвистическими заморочками, потому что, никак не могла решиться на последний аргумент – заняться вафлерством. Именно им, потому что, употребить элегантное француское слово «миньет», к этой срамной куче навоза, у нормального человека язык не поворачивается. Есть же, в конце концов, какие-то рамки приличия, мать вашу! Моральные критерии, наконец!
Короче, сегодня с половым актом у них как-то не клеилось.
«Объявили второй акт Марлезонского балета». Малярша, как пишут в детективах, «прокачав ситуацию» и убедившись в полной недееспособности прораба, от отчаяния со всей силы врезала ему по харе с правой стороны. После чего он, как мешок с телеги, молча свалился влево от березы. И остался лежать, подогнув ноги поудобнее и подложив ладонь под голову – судя по благостной морде лица, такая развязка его вполне устраивала.
Но, видимо он обманывал сексуальные надежды бедной женщины уже не впервый раз и прекрасно знал, чем такие фокусы обычно заканчивается. Поэтому, во избежание дальнейших увечий, он еще нашарил рукой каску и натянул ее на голову.
Малярша вынула у него из руки бутылку, со злости допила оставшееся там вино и швырнула ее далеко перед собой, едва не попав в затаившихся наблюдателей. Потом, решив продолжить экзекуцию ногами, она предприняла первую неудачную попытку встать, но тут же завалилась на землю. Со второй попытки ей удалось встать на четвереньки, выставив на обозрение бандюков призывно качающийся мясистый зад, с прилипшими кусками земли и листьев. Коричневые комья земли удачно колеровались с засохшими каловыми массами, густо облепившими околоанальный волосяной покров.
Смеркалось…
Притихли птицы, уснули сверчки и спрятались ежики…
В тишине вечернего леса послышались отчаянные удары по почкам прораба…
Начался заключительный акт Марлезонского балета – акция возмездия…
Слива и Тахир, спрятавшиеся в кустах, переглянулись:
-Ну что, будешь ее дрючить? – спросил Слива у Тахира.
Тот отказался от такого предложения, мотивировав тем, что он свой половой орган не на помойке нашел.
-А этот где, может он захочет? – спросил Слива, имея в виду Пюрика.
Тахир посмотрел на толстяка, тоже спрятавшегося в кустах, только чуть подальше и, ухмыльнувшись, ответил:
-А он уже!
Пюрик не терял время даром и, расстегнув ширинку, с горящими от возбуждения глазами, уже вовсю занимался безконтактным сексом. В смысле, производил половой акт вручную, без помощи реальной женской ласки, довольствуясь визуальной поддержкой. Судя по частоте движений, рукотворное счастье было уже не за горами. Сургуч экскрементов на обнаженном участке тела его виртуальной возлюбленной, видимо только усиливал потенцию.
Слива передернул плечами от отвращения и, сплюнув, процедил сквозь зубы:
-И с этим пидором мы в кабак собираемся? Тахир, пошли отсюда!
Но больше всего его мучило то, что этот очкастый онанист получил в свои потные руки так же как и он, три с лишним тысячи долларов! Да на эти бабки он себе мог бы сотни баб купить, ан нет – стоит, дрочит, паскуда! На халяву!
…Как раз и Пюрик выполз из рощи, застегивая штаны и расплываясь веснушками в довольной улыбке.
Слива опять сплюнул и ехидно спросил:
-Все нормально, мозоль не натер?
Пюрик виновато улыбался. «А я с ним еще за руку здороваюсь, а он этой рукой…» – подумал Слива. Тахир свои мысли излагал на неизвестном языке. Молча. А может быть и не было никаких мыслей…
Они уселись в машину и выехали на дорогу. Слива включил фары, потому что в сумерках дорога уже плохо просматривалась. Каждому рисовалось радужное будущее. Ресторан, вино, бабы, денег куры не клюют! Срамная порнушка, увиденная только что, несмотря ни на что, все-таки завела их.
И притупила бдительность…