Кобыла : ДОЛГ (на конкурс)

«Только что вернулся с моря. Телок нереальное количество и все дают» (Ренсон)

Если ты – гурман и эстет, знающий толк в жизни, или неисправимый романтик, ищущий только Одну, а, может, прыщавый юнец, которому уже все отказали, самое время двинуться в путь. Твое место – на море. Именно там невероятное количество женщин, и все, без исключенья, дают.

- А оно тебе надо, сынок?! – переспросил меня старик с пушистыми, как у ковбоя усами.
- Я хочу исполнить свой Долг.
Пахло чабрецом и полынью. Мы тряслись в потрёпанном грузовике через степь. Кузов продувало насквозь, и вестерновские усы тормошил ветер:
- Я прожил свою жизнь без баб и ни чуть не жалею об этом. Есть армия… все дела. Займись, на крайняк, искусством.
Солнце нещадно пекло, и во рту постоянно горчило. Сухой клубочек перекати-поля какое-то время подпрыгивал вдогонку грузовику, но налетел на кустарник и замер. Через секунду он скрылся за пылью.
Я мотал в ответ головой, не желая ничего слушать. Усики над моей губой только проклюнулись, но оба полушария уже наглухо сместились вниз и болтались между ногами. Я не мог думать ни о чем. Ни о чем, кроме женщин.

Теперь эти женщины ходили вокруг: в одиночку, попарно и стаей.
До моря я добирался давно, пешком, иногда на попутках. Денег на билет не было, но когда ты молод-здоров, подобное совсем не смущает. По-настоящему они нужны только под старость - когда приходит время расплачиваться за всё.
Первую неделю я отдыхал и отсыпался на пляже. Женщины были повсюду, всех возрастов и мастей, от подростков до старых леди. Прогуливались по набережной, обнажая напоказ тела, или прятались в тени платанов. Я не спешил, просто наслаждался их видом. Доступность охладила мой пыл, и я медлил сделать свой выбор. Порой даже вспоминался старик из грузовика, и подумывалось уехать обратно. Думаю, так поступали многие из мужчин, столь редких на побережье. И в тот момент, когда малодушие почти взяло вверх, мне повстречалась Этьен – лучшая из увиденных женщин.

Она стояла среди камней, чуть покачиваясь от сильного ветра. Я подошёл вплотную и взглянул вдаль, на восход, куда она не отрываясь смотрела.
- Я хочу знать твоё имя.
Она обернулась:
- Этьен.
Они никогда не говорят правду. Думаю, они просто боятся, что мы будем их проклинать.
- Странное имя… Этьен.
Мы замолчали. Я не знал, о чем говорить. В силу известных причин, у меня еще не было женщин.

Потом мы делали кучу ненужных вещей: гуляли по набережной, любовались магнолиями в цвету и кидали камушки в воду. Встречные женщины с завистью разглядывали нас, а Этьен довольно смеялась.
Я боялся, что моя избранница откажет, хотя говорили, что девушки не отказывают никогда. Или её уведет кто другой, гораздо сильней и красивей. При этом я заметно робел, не зная, как действовать дальше. Но Этьен все решила сама – банально и гораздо быстрее. Она остановилась и серьёзно уставилась на меня, а её глаза потемнели:
- Ты действительно этого хочешь?
Я кивнул.
- Тогда побежали отсюда!

Признаться, я хотел дождаться темноты или хотя бы спрятаться в номер, поэтому немного опешил. Но Этьен уже тянула меня вверх по тропинке, в рощу.
Это была небольшая поляна средь олив, окруженная листвою миртов. Мысль о том, что Этьен водила сюда мужчин, неприятно затронула душу. Но более я волновался, что яркий свет и крики с набережной внизу будут отвлекать, и я не успею кончить. Этьен повалила меня на траву и с силой прижала руками. Огромные золотые глаза сверлили меня насквозь. В каждом из них отражался я – взъерошенный и нелепый.

Так близко из женщин я видел только мать, и мне почему-то вспомнилась мама.

- Помни, главное в жизни – Долг, - говорила она по слогам, вдалбливая каждую фразу: - Твой отец пожертвовал жизнью, чтоб ты появился на свет, и ты должен помнить об этом.
Старая сука была мудра и печальна, и я не отваживался спросить, сколько у неё было мужей до моего папы. И сколько будет еще - ведь она хотела детей, и была ненасытной и жадной. Помню лишь, как она жаловалась друзьям, что беременеть с годами сложнее.

Именно мать вселила мне страх перед женщинами, но именно этим она помогла избежать мне ошибок.
Я лежал в своей кроватке, беззащитный и нежный, а мать с интересом разглядывала меня - тусклые водянистые глаза оказывались совсем рядом. Избегая цепкого взгляда в упор, я путешествовал по тропинкам морщин, изрезавших её кожу, а холодные твердые десны целовали мою грудь и живот. От ужаса я холодел и покрывался ознобом. Она пугала меня - немудрено, что я рано сбежал из дома.

Совсем не так целовалась Этьен. Её пухлые приоткрытые губы скользили по моему телу, рисуя арабскую вязь, и, когда они замирали, чуть втягивая кожу в себя, неугомонный горячий язык ставил над буквами точки. Я закрывал глаза – перед глазами вспыхивали искры, и углями проявлялись слова, написанные на моей коже.

Мечта моя сбывалась, я становился мужчиной. Этьен двигалась не спеша, вдумчиво и со знанием дела. Всякий раз, привставая, она отклонялась назад и внутри у неё что-то сжималась. От этого я чувствовал себя зерном, попавшим в мягкие жернова или камнем под горячим прибоем. Теплые волны накатывались на меня, кружили и тянули в воронку. С каждым толчком я захлёбывался, тонул, но не хотел избавленья.

Но наивно было полагать, что избранница заботилась обо мне. Девушки всегда стараются в первый раз - для того, чтобы произвести впечатленье. А красавицы тщеславны вдвойне.
Я пытался притянуть Этьен, чтобы поцеловать её в губы, но она каждый раз выворачивалась, и арабская вязь снова вилась по коже. Все выше и выше, пока…

… пока сильная боль не пронзила мне шею. Она была короткой и резкой, и признаться, я не разобрал, успел ли излить семя. На мгновенье стало темно.

Меня всегда интересовало – какой частью ощущаешь себя, оказавшись под ножом гильотины? И где остается душа – в сердце или все-таки в мозге? Оказалось, что в мозге, ведь я все еще видел и слышал. Слышал хруст и видел, как содрогается в экстазе Этьен, пожирая мое обмякшее тело. Моя голова, откушенная её стальными челюстями, скатилась вниз, по тропинке.

Отсюда был хороший обзор. Было различимо, что наши бедра все еще соединены, и Этьен продолжала совокупляться – все также плавно и грациозно. Она отрывала по кусочку от моего плеча и с наслажденьем жевала. Хорошенькая головка запрокидывалась назад, по горлу проскальзывала волна, и сколько я не вглядывался, не мог заметить ни тени сожаления в этих милых чертах.

В этот момент в затухающем сознанье всплыло подслеповатое лицо матери, а вместе с ним – смутная догадка о том, что басни про Долг были простой разводкой. Сказкой, придуманной самками, и втёртой нам с молоком. Они с рожденья готовили нас, для этого нас и рожали.

Просто эти твари не умели по-другому кончать. И, как всегда, хотели жрать нахаляву.

PS. Ученые по-прежнему полагают, что
супружеский каннибализм гарантирует богомолам полноценную беременность.