Редин : Пастух винограда

- Это не обычный виноград, - старик бережно взял в руки налитую светом огромную гроздь и, не срывая её, медленно сжал пальцы. Раздавил. По сильным загорелым рукам потекло чуть терпковатое солнце. Он сдвинул локти и поднёс их к заранее приготовленной, отполированной временем, сухой деревянной миске. Сок быстро утолил её жажду, но, прежде чем переполнить, старый садовник отпустил кисть винограда. Та немного покачалась на лозе и уснула.
Ей снились края с каменистой почвой и холодной водой, где мужчины по ночам, укачивая младенцев на своих длинных и сильных волосах, пьют их колыбельные, а женщины в карманах своих широких штанов до сих пор носят хрустальную обувь, любовь первую и ненависть вечную.
Она ненавидела стирку, но постирала, высушила, погладила и аккуратно положила в шкаф синий цвет своих больших, как медведица, глаз. Лето, прощаясь, уместилось в одну пыльную бутылку сухого виноградного вина и вместе с ним и кончилось. Его убили три подростка в маленьком деревянном домике на детской площадке. Покурили и, довольные своим хмелем, неспешно разбрелись по домам. Осень. А осенью так не хватает зелёного цвета. Теперь у неё зелёные глаза.
В своём живом журнале она написала:
11:35 am
если бы настроение можно было понять
оно перестало бы быть настроением
твой милый хой и я как блядь
прибиты всемирным течением
времени

…затем посмотрела на часы, чему-то глупо улыбнулась, надела куртку и пошла на работу. Она работала личным фотографом осени.
Осень, чтобы не разбить, надо снимать осторожно и исключительно в цвете. В противном случае, она может обидеться и навсегда оставит нас со своим чёрно-белым изображением. Черно-белая осень – это даже не зима, а её негатив...
Но, как назло, пошёл дождь. «На югах сейчас здорово. Люди ходят голые, и море ещё теплое, - думала она, раскрашивая серые дожди цветной наивностью своей фотоплёнки, - и виноград, наверное, уже созрел».
Неожиданно в кадре появился человек с небритым лицом и помятыми мыслями. Совершенно случайно она сделала снимок. Позже, печатая фотографии, на одной из них вместо небритого изображения она обнаружила: «портвейн красный дешёвый конечно хорош, но по полтора литра на рыло все-таки-всё многовато. "Редин, - Марина мне сказала, - ты же уже старый перец. Куда ты ломишься? Все двери давным-давно закрыты". а мне всё ещё кажется, что мне 20, и двери легко открываются при помощи ноги. да уж. тогда действительно мог я позволить себе такую роскошь, как бутылка водки с горла, а теперь, извините, не больше 50 грамм за один присест. Старость – это не мудрость – это деградация возможностей. Сейчас бы грамм 150, чтобы жизнь дерьмом не казалась».
«Яблоко от Ньютона не далеко падает», - подумала она и бросила в корзину для мусора фото крика изжёванной души человеческой. Впрочем, туда же последовали и остальные снимки. Сегодня был явно не её день. С таким настроением впору только в петлю, обильно намыленную мылом «Сейвгард», чтобы микробы не доставали.
Ну, вот. Я же говорила, что утро мудренее всех вечеров на хуторе близ Диканьки. Погода шепчет, солнышко балует – последний хрупкий вздох лета. Кофе и три сигареты уже в моём нутри. Вокруг меня плетёт прозрачную интригу небольшой такой паучок. Вчера он сожрал огромную муху. Но паутину срывает сквозняком, и она устремляется навстречу осени, на встречу с нею. Brian Bromberg ненавязчиво навязывает мне свою точку зрения (с ней я склонна согласиться). Да и, вообще, жизнь прекрасна и удивительна.
«Надо бы взять с собой тот сон, что я видела позавчера», - подумала она, как ребёнка спать, бережно укладывая объективы в кофр. Ей снились края с каменистой почвой и холодной водой, где мужчины по ночам, укачивая младенцев на своих длинных и сильных волосах, пьют их колыбельные, а женщины в карманах своих широких штанов до сих пор носят хрустальную обувь, любовь первую и ненависть вечную.
Зачем он был ей нужен, она не знала. Но, проходя мимо фруктовых рядов местного рынка, услышала что-то до боли знакомое в скрипучем голосе:
- Это не обычный виноград…