Ханыкофф : Случай на каникулах(репост)

Проснувшись от назойливого стука, я, почесав яйцо, пошел открывать дверь. На пороге стоял Костян, старый мой карифан.
- Хуле спишь так долго? - сказал он добродушно улыбаясь.
- Хуле в Туле, время полдесятого утра, что еще надо делать, каникулы у меня епта.
Костян прошел в зал, сел и загадочно улыбнулся.
- Давай, собирайся по-шурику, пошли пробздимся, у меня тема хорошая есть,- сказал он, и лицо его еще больше озарила довольная лыба.
- Чё за тема-то? - спросил я, предчувствуя, что день обещает быть как обычно насыщенным на события. И он, не став долго меня мучить, гордо достал из кармана забитый беломор.
- Ну чё, давай курнем, старшие угостили, сказали от нее ржать будем, как лошади.
- Бля, Костян, я ни разу не пробовал, - ответил я, а самому уже хотелось хоть прям дома взорвать этот косяк.
Быстро одевшись, мы вышли на улицу. Погода стояла прелестная: солнце, зеленые деревья - самое то для отдыха. Недолго думая мы решили пойти в городской парк и там курнуть. Сев на парковую лавку, Костян достал косяк, и мы оба уставились на него как на нечто обожаемое, но сверхзапретное.
- Не ссы, я сам ни разу еще не курил эту херь, да и похуй, ща курнем, и будет переть нас, как удавов по стекловате, - проговорил мой друг и начал подлечивать косяк. - Аккуратнее бля, а то размочишь его в сопли и хуй мы с тобой курнем,- переживал я, очень сильно волнуясь. Я вообще всегда волновался перед чем-то новым и неизведанным, даже ладошки начинали самоотверженно потеть, как будто хотелось дико срать.
- Хватит вафлить его уже, давай взрывай!
Костянчик достал из кармана свою любимую зиппу и начал раскуривать, народу в парке утром очень мало, и мы не особо шкерились. Затянувшись как следует, Костян с полными легкими ганджубаса проговорил передавая мне дурь:
- Хуярь!
Обреченно вздохнув, я затянулся и почувствовал немного горьковатый, дерущий горло вкус, не лишенный при этом чего-то вкусного. Подержав дым некоторое время в легких, я все же выпустил его на волю, не забыв пустить парочку колец.
- Злая какая-то, наверно, чумовая шо пиздец! - проговорил Костян перед очередной затяжкой.
Сделав по две затяжечки, мы решили докурить косячину паровозиком, старшие пацаны со двора говорили, что так цепляет вообще по-взрослому. Докурив остаток, мы сели и стали ждать когда накроет, и мы будем ржать над всей хуйней.
- Ты как? - спросил я у Костяна.
- Да хуй её знает, Че-то мне ни хуя, только глаза какие-то тяжелые и слюней вообще нету. А так ничего.
У меня же изменений было больше, ноги мои подходили к пиздецу: казалось, что я не только не пройду пары метров, но и вообще стоять не смогу, не ноги, а мешки с ветошью; а пейзаж перед глазами уж больно медленно менялся при быстром повороте головы.
- Бля, Костян, штой-то есть, но это ни хуя не смешно. Наебли нас старшие, а говорили-то смех-хуех, хуйня-муйня. Наебалово сплошное.
- Может она поздняя какая, сначала ничего, а потом как ёбнет-ёбнет и пиздец. Проговаривать слова становилось всё сложнее, реплики друга все меньше и меньше воспринимались адекватно. Но смеха не было – трава гамно, старшие наебали! Мы так думали. Минут сорок ушло на обсуждение темы подъёба с травой. Обсуждали мы ее до тех пор, пока на аллее не появился проходящий мимо знакомый. Подойдя к нам и протянув руку для приветствия, он спросил:
- Здарово, пацаны, чевой-то вы здесь вдвоем утром сидите?
Молниеносно последовал ответ Костяна:
- А хуй-ли ты руки здесь по утрам протягиваешь?
Здесь я заметил, что он так и стоит с протянутой рукой, а мы и не пытаемся её пожать. Вот здесь смех и дал о себе знать, смех дикий, истеричный, с похлопыванием себя по коленкам. Ржали мы минуты три или четыре, я не засекал. Наш знакомый, покраснев как знамя Советского союза, решил молча удалиться по своим никчёмным делам, а мы, увидев это, испытали вторую волну адской ржачки. И это был не конец. Посмотрев на своего приятеля, я углядел, что он ржёт совершенно беззвучно, как телефон в режиме вибрации, просто раскрыв рот до упора, а на лице выражение счастья, радости и немного дебилизма, наверняка, как и у меня. Проржав почти с час, мы оба надумали, что заебись бы было перекусить че-нить сладкого и очень вкусного. В ларьке мы взяли по три мороженого, хотя хотели по четыре, но не хватило денег. К этому моменту солнце как следует поднялось и стало жарковато, но нам было по хую, у нас было мороженое. Когда жрать стало нечего, мы решили разойтись по домам – пожрать, принять ванну, телек посмотреть. Но предварительно решили, что на завтра возьмем на дискотеку травы и накуримся в манную кашу. Остаток дня прошел в ожидании дня завтрашнего.
На следующий день мы встретились с Костяном и пошли к старшим. Договорились, чтобы те нам купили дури. И вот в 10 вечера мы счастливые обладатели половины коробка травы. Старшие предупредили, что эта намного сильнее, чем вчерашняя и что надо с ней поаккуратнее, но нам, откровенно говоря, на все их предостережения было ссать, срать и рыгать. Мы собирались накуриться до усрачки. Прихватив по бутылке пива, чтоб сильнее пёрло, мы подошли к нашему Дому Культуры, в котором и проходила дискотека. Это событие заставляло весь город выходить из подвалов, хат и съемных квартир на тусу. На площади возле ДК было много народу, все предпочитали приходить с самого начала, а уже там напиваться до нечеловеческого состояния. Мы, не спеша, попивали пивко, заговорщически улыбаясь и подмигивая друг другу. А допив пиво, мы решили зайти за нашу цитадель культуры и алкоголизма, чтобы там как следует курнуть чудо, как говорили пацаны, травы.
- Ну чё? Давай сразу два ебанем, да и нормально будет? - сказал Костян, забивая траву в беломор.
- Может сразу три? Мы же, вроде, решили в слюни накуриться? Давай три и нормал! – проговорил, предвкушая аццкий приход и океан смеха.
- Три так три, мне похуй!
Костик всегда и во всём был максималистом. Так мы и поступили, три косяка на двоих и всё паровозиком, к концу третьего косяка слезы с соплями уже лезли во все стороны, но мы героически стояли на своем. Докурив дурь, мы напружиненной походкой тронулись на танцы, но, подходя к дверям, поняли, что курнули многовато. Напружиненные ноги моментально стали железобетонными, а мысль о том, что придётся разговаривать на кассе вселяла ужас во плоти. Стараясь не вызывать интереса к своим накуренным личностям, мы кое-как прошли внутрь. Чтобы зайти на танцпол, нужно было подняться на второй этаж. В будни этот малый зал служил детям, ходящим в танцевальный кружок, местом для занятий, а в выходные очагом пьянства, разврата и всего самого пагубно влияющего на человека. Пройдя половину пути по ступенькам, Костян еле слышно проговорил:
- Вован, может, ну их нахуй эти танцы, внизу посидим, там тоже народ тусуется?
- Я только что сам хотел тебе это предложить, - в унисон ответил я другу.
Мы кинули свои тела на ближайшие кресла, которые есть в любом Доме культуры. Народ мельтешил перед глазами, а мы вяло поглядывали на них своими красными глазами, изредка переговариваясь о том, что третий был лишним.
- Я это… пойду поссу, -сказал Костян, вставая.
- Вали, заебал уже!
Оставшись в одиночестве, я начал прислушиваться к своему организму, с которым творилось что-то неладное. Через несколько минут я заметил, что мое сердце стучит быстрее, чем надо. Это меня довольно сильно взволновало, но учитывая свое состояние, я подумал, что мне все это кажется, нужен был эксперт со стороны.
- Здарова, Олег, - сказал я своему однокласснику, проходящему мимо. - Подойди на 5 сек..
- Здарова, Вован, как жизнь? Чё хотел? - улыбнувшись во весь рот, сказал Олег.
- Олегыч, че-то сердце у меня бьется быстро, или мне так кажется, потрогай, а? Олег приложил ладонь к месту, где у меня находится сердце, чуть подержал и сказал:
- Нормально.
- Как нормально?
- Быстро.
- Очень?
- Ну, умеренно.
- Олегатор, не еби мне мозг, потрогай своё, потом моё, а потом скажи, чьё быстрее и на сколько!
Олег приложил руку к своему сердцу, потом к моему, посмотрел зачем-то в потолок и обреченно изрек:
- У тебя в два – два с половиной раза быстрее.
После сказанного Олег сразу удалился, оставив меня в подавляющих мозг думах. «Херово это очень, надо что-то делать, как же обломаться?» – крутилось у меня в голове. Но после нескольких минут раздумья мои закончились - меня стало раздувать изнутри, как воздушный шарик, буквально все части тела мои стали увеличиваться в размерах, не исключая волосы. Я сидел ни жив ни мертв, просто наблюдал за увеличением моих габаритов. «А ведь у моей кожи есть предел. Я могу лопнуть, когда кожа натянется до последнего», - пронеслось в моих укуренных мозгах. Я представил, как взрываюсь подобно капитошке, упавшей на асфальт с девятого этажа. Очень ясно предстали пред глазами кишки, висевшие на люстрах ДК, мозг, плавно скатывающийся по ступенькам, желтки из яиц, раздробленные кости, и пацаны, которые, увидев всё это, стояли и ржали: «Во Вован дает!!! Курнул и взорвался, во прикалывается как!! Учитесь!!!». Мне стало противно, страшно и больно одновременно, я резко блеванул под соседнее кресло (благо Костик еще не вернулся из туалета) и быстро пошел прочь с дискотеки потупив глаза, чтобы кассирша не заставила убирать мою блевотню.
Дорога до дома предстояла через парк, который освещается только на первомайские праздники и в день чьих-нибудь выборов, в остальные дни темнота. После первого же шороха я побежал что есть сил, при этом я неистово молился Богу, чтобы меня отпустило, ведь процесс раздувания не заканчивался, а, значит, шансы лопнуть увеличивались с каждой секундой. «Господи, пожалуйста, пусть меня отпустит, и я не взорвусь! Я больше никогда не буду курить эту хреновню. Только пусть отпустит. И матом тоже не буду ругаться и пиво пить! Буду примерным, только не взрывай меня!». За молитвой я и не заметил, что подбежал к дому, быстро поднялся на четвертый этаж, открыл дверь и, не разуваясь, начал жрать всё подряд, что попадалось под руку. Наевшись от пуза, я помолился еще раз и заснул, сидя на стуле.
Проснулся я утром, пощупал себя, вроде целиковый, не умер, значит всё хорошо!
Подошел к телефону, набрал знакомый номер:
- Алло, Костян? Здарова! Есть че курнуть-то?