Урусхан : Полковника никто не ищет. История времён безумной войны. Репост.

Полковника никто не ищет.
История времён безумной войны.

Глава 1. Диктатор Хивы.

1 июля 1917 года в западные ворота Хивы Ата-Дарваза въехал отряд 4-го Исетско-Ставропольского полка Оренбургского казачьего войска. Возглавлял отряд новый командир полка, имеющий также полномочия командующего русскими войсками в Хиве и комиссара Временного правительства в Хивинских владениях полковник Иван Матвеевич Зайцев. В Хиву он приехал не в самое спокойное время, и миссия у него была не из лёгких.
Сразу же после Февральской революции, Временное правительство ликвидировало на территории Средней Азии институт Туркестанского генерал-губернатора, действовавший в течение 50 лет, упразднило по всей стране полицейские управления, а в марте 1917 объявило амнистию, в результате которой на воле оказалось около 100 000 политических заключённых и уголовников. Народ прозвал их «птенцами Керенского». Одним из «птенцов», получившим вольную от Временного правительства был туркменский племенной вождь (сердар) Мухаммед – Курбан, называвший себя Джунаид-ханом. Отбывавший срок за участие в Среднеазиатском восстании 1916 года «птенец Керенского» Джунаид-хан был выпущен на свободу как жертва царского режима и вскоре поднял некоторые туркменские племена на бунт, выдвинув при этом неясные политические требования. Джигиты Джунаид-хана захватили ряд населённых пунктов Закаспийской области и Хивинского ханства.
Хива из-за своих непростых отношений с туркменами всегда была слабым звеном в политической системе, выстроенной Россией в Средней Азии. Узбекская династия Кунгратов в отличие династии Мангытов в Бухаре была слаба и держалась только на русских штыках. Ослабла Россия, и туркмены немедля этим воспользовались.

***
- Здравствуйте, здравствуйте, господин полковник, давно Вас ждём, - Исфандияр-хан источая радушие, встретил Зайцева горячим рукопожатием.
- Салом аллейкум, Ваше степенство!
- Ой, плохи дела у нас, Иван Матвеевич! – сразу же запричитал хан. Что делается, что делается? Зачем отозвали господина генерал-губернатора, зачем царя свергли? Туркмены опять головы подняли! Что хотят, то и делают, а чего хотят сами не знают.
- Ну, Ваше степенство! Не сгущайте краски! Был царь, нет царя, Россия никуда не денется. Поможем, разберёмся и поможем. Вы, лучше, Ваше степенство, устройте-ка мне встречу с этим вашим разбойником. Может, не так страшен чёрт, а?
- Страшен, господин полковник, страшен и опасен. Но встречу устроить можно. Но будьте осторожны!!!

***
- Вот, и получается, уважаемый господин полковник, - продолжал, поглаживая бороду Джунаид-хан, Закаспийская область от Кушки до Кизыл-Арвата и Хива, на которую туркмены имеют полное право.
- А дальше? Красноводск? Правый берег Амударьи? – ухмыльнулся полковник, хлебнув чая
- Красноводск земля не наша, и правый берег нам не нужен, можете оставить их себе.
- Да, ну? Добр, ты хан, низкий тебе поклон от России-матушки за Красноводск и за правый берег! А как называться будет твоя держава? Может, установим отношения, посла пришлёшь ко мне.
- Шахство!!! – важно заявил Джунаид-хан.
- Шахство? И сам ты, стало быть, теперь шахом будешь?
- Да, шахом и начальником всех туркмен. Туркменбаши!!!
- Туркменбаши? Здорово, здорово! Всё? Ты закончил? Можно говорить о посольстве?
- Закончил, господин полковник.
- А теперь слушай меня, шах, баши и пророк ислама. Если бы я не дал тебе слово офицера, клянусь, пристрелил бы прямо сейчас…
- Что? – вскочил со стула Джунаид-хан.
- Молчать!!! – заорал Зайцев. Молчать и слушать, а не то я возьму на себя грех и забуду о своём слове.
- Я даю тебе 24 часа, - продолжил Зайцев. 24 часа, чтобы ты явился ко мне со всем своим воинством и поступил ко мне на службу. В другое время, хан, я бы тебя просто арестовал и отправил куда следует, но сейчас время неспокойное, добрые вояки мне нужны. Так, что считай, что тебе крупно повезло. Тебе будет присвоено соответствующее воинское звание, и джигиты твои встанут на моё довольствие. Объяснишь своим, так, мол, и так, шахство отменяется, идём служить полковнику Зайцеву. Они согласятся, должны согласиться, хан, - Зайцев наклонился над Джунаид-ханом. Головой отвечаешь! Потому, как если не согласятся, я тебя хан поймаю и повешу на первом суку. Всё, разговор окончен.
Джунаид-хан «просьбу» полковника выполнил. Туркмены забыли про шахство и поступили на службу к Зайцеву. Также из казаков-поселенцев живших по берегам Амударьи полковник создал Амударьинское казачье войско с центром в городе Чимбай. Русские войска в Хиве, амударьинские казаки и туркмены Джунаид-хана стали вооружённой опорой полковника. Власть в Хиве и на значительной части Закаспийской области Туркестана полностью перешла в руки русского диктатора. И на территории этой воцарился мир и порядок. Со своей миссией полковник справился успешно.

Глава 2. Бег.

После того, как в столице Туркестана Ташкенте в октябре 1917 победила Советская власть, жизнь полковника Зайцева изменилась окончательно и бесповоротно. Новую власть он не признал и в январе 1918 принял роковое в своей жизни решение. Зайцев передал власть в Хиве Джунаид-хану, а сам во главе крупного казачьего отряда двинулся на Ташкент свергать большевиков. Казаки покидали Хиву неохотно, и желанием воевать не горели. Тем не менее, после незначительных стычек с красногвардейцами, Зайцев достаточно легко занял Самарканд. В Самарканде состоялась его встреча с представителями Кокандской автономии. Советские историки впоследствии обзовут «кокандцев» пантюркистами и панисламистами и старательно будут умалчивать тот факт, что одну треть кокандского правительства составляли русские, а министром финансов был и вовсе Соломон Абрамович Гершвельд. «Кокандцам» Зайцев обещал помощь в борьбе с большевиками, но обещания своего не выполнил. За день до начала операции по взятию Ташкента, в кабинет полковника вошли представители солдатского комитета полка во главе с есаулом Фильчевым.

***
- Что вам угодно? – оторвался от бумаг Зайцев.
- Господин полковник… - замявшись, начал Фильчев.
- Да, да, я вас слушаю.
- Солдатский комитет полка принял решение о переходе на сторону Красной гвардии.
- Что? – полковник схватился за наган.
- Не дурите Ваше благородие, - решительно заявил Фильчев. Не дурите и послушайте. Решение принято, полк переходит на сторону Советской власти, но Вас выдавать большевикам мы не будем. Простите, господин полковник, но зря Вы нас вытащили из Хивы. Уходите отсюда, и как можно скорее.
С этого момента начались долгие скитания полковника Зайцева по Средней Азии, скитания, полные загадочных обстоятельств в духе того безумного времени безумной войны. Исчезнув из Самарканда, в июне 1918 Зайцев был обнаружен и арестован органами ТуркЧК в Ашхабаде. Его привезли в Ташкент и приговорили к расстрелу. Но неожиданно, и совершенно не в духе того времени, расстрел Зайцеву поменяли на 10 лет одиночного заключения. А утром 1 июля в его камеру в Ташкентской крепости зашёл неожиданный посетитель, военком Туркестанской Советской Республики товарищ Осипов.

***
- Вы? Что Вам угодно? – холодно встретил Осипова Зайцев.
- Как здоровьице, Иван Матвеевич? Не болеете? Жалобы есть? – усмехнулся Осипов.
- Поиздеваться пришли товарищ комиссар? Или Советская власть передумала и решила всё-таки меня расстрелять? Ну, так к расстрелу я готов, извольте.
- Да, нет, Иван Матвеевич, расстрел отменяется. А ну-ка подвиньтесь, - Осипов сел рядом с Зайцевым и зашептал:
- Вам привет, Иван Матвеевич, - подмигнул Осипов. Привет от «Туркестанского союза борьбы с большевизмом».
- Что за дешёвая провокация? – оторопел Зайцев и отодвинулся от Осипова.
- Не дури, полковник, это не провокация. Вот, тебе одежда, чтоб от местного не отличили, тюбетейка, ичиги, так, что давай переодевайся. Мои люди отведут тебя, куда следует, там тебя уже ждут. Давай, давай, полковник, времени у нас в обрез.
- Почему я должен Вам верить, Осипов? – недоверчиво спросил Зайцев.
- А у тебя нет другого выхода, Ваше благородие, не веришь, сиди тут и жди расстрела.
Зайцев надел тюбетейку, ичиги и вскоре в сопровождении людей Осипова, брёл по узким улочкам старой части Ташкента. Его довели до скромного глинобитного домика, ординарец Осипова Ботт постучался в дверь и вскоре полковник оказался в неожиданном для себя обществе.

Глава 3. Офицеры.

- Ну, вот и наш беглец, господа, - начал хозяин дома. Полковник Зайцев, Иван Матвеевич, прошу любить и жаловать.
Сидевшие за столом люди, поднялись, чтобы поприветствовать Зайцева.
- Позвольте представить, - продолжал хозяин. Генерал-лейтенант Кондратович, генерал Джунковский, полковник Блаватский. Ну, и я полковник Корнилов. Пётр Георгиевич.
- Корнилов? Вы…?
- Да, да, так точно, брат, младший.
- Какая честь, Пётр Георгиевич, - начал было Зайцев, но на секунду остановился и помрачнел:
- Да, наслышан… Мои соболезнования.
- Да, Иван Матвеевич, - вздохнул Корнилов. Россия понесла тяжёлую утрату, Лавр Георгиевич погиб. Могила найдена большевиками, тело извлечено, обезображено и сожжено, - у Корнилова заблестели глаза. Повисла минутная пауза.
- Ладно, господа, приступим к нашим делам, - прервал молчание Корнилов. Присаживайтесь, Иван Матвеевич, не судите строго за скромную обстановку. Я знаю, не дворец.
- Ну, что Вы, Пётр Георгиевич, после камеры в Ташкентской крепости, это дворец.

***
- Итак, Иван Матвеевич, как Вы понимаете, наши люди везде, но необходимо, чтобы выступление началось согласованно и одновременно везде, не то товарищи большевики нас разобьют. Прежде всего, мы ждём решительных действий от атамана Дутова. После его прорыва в Туркестан, мы планируем ударить по большевикам одновременно, и в Ташкенте и в Ашхабаде.
- А что эмир бухарский? – поинтересовался Зайцев.
- Эмир бухарский, - вступил в разговор генерал-лейтенант Кондратович, всё ещё надеется отсидеться. Он удачно отбился от красных и думает, что они его больше не тронут. Эмир обещает нам, что бухарские войска перейдут границу Туркестана только после захвата Ташкента и свержения комиссаров.
- А оружие, господа? Откуда оружие?
- Оружие, - продолжил Кондратович, в основном от англичан.
- И что же наши «друзья» хотят взамен? – с иронией спросил Зайцев.
- Это самый тяжёлый вопрос, Иван Матвеевич, - вновь вступил в разговор Корнилов. «Туркестанский союз борьбы с большевизмом» подписал с англичанами договор о том, что новая Туркестанская Демократическая Республика на 55 лет станет протекторатом Великобритании со всеми вытекающими последствиями.
- Но, позвольте, господа, это немыслимо! – возмутился Зайцев. Отторгать Туркестан от России?
- Я понимаю Ваши чувства, Иван Матвеевич, но, увы, другого выхода у нас нет, - почти в один голос ответили все собравшиеся. Без помощи англичан ничего не получится.
- Да, и потом, - продолжил Корнилов, это не отторжение, это временный договор по типу Гонконга, через 55 лет Туркестан вернётся в состав России.
- Вы считаете, англичане вернут нам Туркестан?
- Не уверен, Иван Матвеевич, но и англичане не уверены, что мы его отдадим, после того, как большевики будут свергнуты. Поймите, сейчас для всех главная задача свергнуть большевиков, а там видно будет. Картина меняется очень быстро, война, Иван Матвеевич.
- Хорошо, оставим этот вопрос. Какую же роль в движении вы хотите предложить мне, господа?
- Весьма существенную, - Корнилов разложил на столе карту. Итак, как я уже упоминал, необходимо ударить по большевикам везде и только после прорыва в Туркестан атамана Дутова. Пока этого не произошло, важнейшим для нас является поддержка повстанческого движения мусульман. И центр движения сейчас находится здесь, - Корнилов ткнул пальцем в Ферганскую долину. После той резни, которую устроили большевики при взятии Коканда, ненависть к ним со стороны мусульман огромна, ряды повстанцев растут, самыми крупными отрядами командуют курбаши Эргаш и курбаши Мадамин-бек. Но, увы, умения воевать им не хватает. И кто как не мы с вами кадровые офицеры русской армии сможем им в этом помочь, организовать, обучить, превратить партизан в регулярную армию? Генерал Муханов уже находится в отряде Эргаша. А я предлагаю Вам вместе со мной отправиться к Мадамин-беку. Что скажете?
- Пётр Георгиевич, даже думать не буду, конечно же, я согласен.
- Ну, и славно, другого ответа я от Вас и не ждал. Но отправляться нужно завтра же на рассвете, времени у нас нет. Скоро большевики Вас хватятся, и будут искать.
- Да, я всё понимаю.

Глава 4. Ташкентский расстрел.

В октябре 1918 года органы ТуркЧК совместно с ташкентским уголовным розыском вышли на след «Туркестанского союза борьбы с большевизмом». Почти все руководители организации были арестованы и расстреляны. И хотя ташкентское подполье продолжало действовать, по организованному антибольшевистскому сопротивлению в Средней Азии был нанесён смертельный удар. Попытка объединить все силы сопротивления в единый кулак, действовать согласованно и одновременно, провалилась.
Известие о разгроме организации застало двух друзей-полковников в Ферганской долине.

***
- Вы не изменили своего решения, Иван Матвеевич?
- Нет, Пётр Георгиевич, не изменил. Думаю, там я пригожусь больше, чем здесь. Оренбург моя Родина, Вы знаете. А давайте, и Вы со мной, Пётр Георгиевич. Ваш опыт пригодится атаману не меньше, чем мой.
- Да, нет, Иван Матвеевич, я, пожалуй, останусь здесь. Это ведь тоже почти моя Родина, здесь я служил вместе с Лавром, здесь я виделся с ним последний раз. Да, и Мадамин-бек командир толковый.
- А если и он не вечен?
- Ну, а если и с ним не получится, соберу свой отряд, подниму узбеков, киргизов, русских местных. Нет, Иван Матвеевич, с комиссарами я буду биться до конца. Жену вот, только хочется повидать, в Ташкенте она.
- Опасно сейчас в Ташкент идти.
- Знаю, Иван Матвеевич, но сейчас везде опасно.
- Уважаемый Пётр Георгиевич,- встал из-за стола Зайцев. Если мы больше не свидимся, хочу Вам сказать, что я никогда не забуду всего того, что Вы для меня сделали, тот побег из крепости…
- Ну, бросьте, пустое… - махнул рукой Корнилов.
- Куда бы ни забросила меня судьба, я всегда буду вспоминать о времени, проведённом рядом с Вами, как о лучших годах своей жизни.
- Спасибо Вам за тёплые слова, Иван Матвеевич, я тронут. Я также всегда буду помнить о Вас как о порядочном, честном и преданном Отечеству офицере. Прощайте, Иван Матвеевич!
- Прощайте, Пётр Георгиевич.
Два полковника крепко обнялись и расстались навсегда.

***
- А ну, давай, контра, шевели копытами! – толкали конвоиры прикладами вперёд избитого Корнилова.
- Давай, давай, вот, так. Стоять!
- Помолиться хоть дайте?
- Нечего тебе молиться, скоро там будешь и поговоришь со своим богом!
- Тьфу! – сплюнул Корнилов. Антихристы!
- Приготовиться!
- Отче наш, сущий на небесах…., - зашептал Корнилов
- По врагам революции…
- Да, святится имя твоё…
- Огонь!!!
Корнилов упал на землю, обагрив кровью белый снег и уставил свой прощальный взгляд в серое ташкентское небо.

***
18 января 1919 года военком Туркестанской Советской Республики Константин Осипов поднял в Ташкенте антибольшевистский мятеж.
- А, ну, давай, комиссарики, шевели копытами, - толкали конвоиры прикладами вперёд четырех туркестанских комиссаров.
- Давай, давай, вот, так. Стоять!
- Приготовиться!
- Прощайте, товарищи! Прощайте! Да здравствует, Советская власть! Да, здравствует коммунизм!
- Огонь!!!
Комиссары упали на землю, обагрив кровью белый снег, на ту землю, где ещё совсем недавно лежал расстрелянный Корнилов. В других частях города в это же время расстреляли ещё десять руководителей Туркестанской республики.
Три дня в Ташкенте продолжались уличные бои, пахло порохом и кровью. Мятежники и сторонники большевиков, одетые в одну и ту же форму Красной Армии стреляли друг в друга, а горожане сидели дома, не высовываясь.
- Что же это делается? Когда же это кончится? Убивают и убивают! Убивают и убивают!
К вечеру 20 января всё было кончено, мятеж провалился. Осипов с отрядом в 2 000 человек ушёл в Фергану к Мадамин-беку.

Глава 5. С нашим атаманом.

Тем временем, приключения Зайцева продолжались. Расставшись с полковником Корниловым, и следуя в Оренбург к атаману Дутову, при переходе линии фронта Зайцев был арестован. Однако, опознан почему-то не был и вскоре был освобождён под надзор милиции. В апреле 1919 года он предпринял вторую попытку пробраться к Дутову. На этот раз, попытка удалась.

***
- Ну, как Иван Матвеевич, отдохнули маленько? – приветливо встретил Зайцева атаман Дутов.
- Да, уж спасибо.
- Ну, так ещё бы отдыхали! После стольких-то мытарств!
- Нет, Александр Ильич, не могу.
- Ну, тогда я Вас внимательно слушаю.
- Благодарю. Подробный письменный доклад о положении дел в Туркестане я представлю Вам позже, сейчас же хочу лишь вкратце остановиться на главном. Изложу положение дел в двух словах. Если в двух словах, уважаемый Александр Ильич, надежда только на Вас. Неудачное выступление Осипова в Ташкенте ещё раз показало, что после разгрома «Туркестанского союза борьбы с большевизмом», силы сопротивления действуют разрозненно, кто, во что горазд, а без надёжной организации большевики нас будут бить всегда. И только такая сила, как оренбургское казачество под Вашим руководством может стать силой объединяющей всех.
- Как отнесутся к приходу моих казаков мусульмане?
- Вас встретят как освободителей.
- Вы уверены? - недоверчиво спросил атаман.
- Уверен, Александр Ильич. Как Вы знаете, я провёл среди этих людей достаточно много времени и имею право так говорить. Все старые споры и обиды между казачеством и мусульманами забыты. Они прекрасно понимают, враг у нас один. Туркестанские большевики отрезаны от остальной России и если Оренбургская армия только подойдёт к Ташкенту, сопротивление воспрянет духом, и будет воевать с большевиками с ещё большим воодушевлением. И тогда им конец.
- Эх, Иван Матвеевич, Ваши бы слова, да Богу в уши! – вздохнул Дутов, заметно помрачнев. Поход на Ташкент задача не из лёгких, положение на фронтах тяжелейшее. Но мы постараемся, Иван Матвеевич, и стараться будем вместе с Вами. Я предлагаю Вам возглавить штаб моей Оренбургской армии. Согласны?
- Конечно, согласен, Александр Ильич, это огромная честь для меня!
- Вот, и приступайте к своим обязанностям.

***
В сентябре 1919 года Оренбургская армия Дутова, не выдержав натиска красных, была разгромлена. Фрунзе взял Актюбинск, в руках Красной Армии оказалась железная дорога Оренбург-Ташкент, блокада Туркестанской Советской Республики была прорвана. Атаман Дутов вместе со своим начальником штаба ушёл в Семиречье к атаману Анненкову. Но и семиреченский период продлился недолго. Теснимый большевиками атаман, задумал отход в Китай. В феврале 1920 он направил туда в качестве своего полномочного представителя полковника Зайцева. А спустя три месяца в мае с оставшимися казаками ушёл в Китай сам. Дутов обосновался в городе Суйдуне на самой границе с Советской Россией и жил там до февраля 1921 года. Пока за ним не пришли.
7 февраля 1921 года в Суйдун проникли агенты Реввоенсовета Туркестанского фронта во главе с Касымханом Чанышевым. Дутов был застрелен в своём кабинете членом группы Махмудом Ходжамьяровым. Вместе с Дутовым в перестрелке погибло ещё трое из его охраны. Председатель ВЧК Феликс Эдмундович Дзержинский в знак особой благодарности наградил убийцу атамана именными часами.
Так закончилась жизнь ещё одного соратника и друга Зайцева, но не закончились приключения самого полковника.

Глава 6. Последний побег.

Загадочные события в жизни полковника продолжались. Он жил в Пекине и в Шанхае, но в 1923 году был амнистирован Советской властью и вернулся в СССР. Как и многие другие амнистированные белые офицеры Зайцев был зачислен в резерв Красной Армии. В октябре 1924 года он был арестован и осуждён на 3 года лагерей. Отбывал наказание на печально знаменитых Соловках. После отбытия наказания получил новый срок и был отправлен в Зырянский край (ныне Республика Коми). 3 августа 1928 года Зайцев совершил очередной в своей жизни побег и полгода скитался по стране, умудрившись не быть пойманным, но и это ещё не всё. В феврале 1929 года по поддельным документам на имя землемера Голубева он перешёл советско-китайскую границу и вновь оказался в Китае, в Шанхае. Шанхай и станет его последним пристанищем. Отсюда полковник уже никуда не сбежит.
В Шанхае Зайцев занимался публицистикой, написал и издал книгу своих воспоминаний «Соловки», посвящённую своему пребыванию в лагере.
Зайцев любил Шанхай. Здесь было много русских, этот город чем-то напоминал ему города Туркестана, точнее их новые части, построенные русскими, те города, в которых он бывал по долгу службы ещё до войны. Дамы в шляпках, под руку с офицерами, прогуливавшиеся по улице Фэньян Лу, русские магазины, рестораны русской кухни, русский театр, православные церкви, мальчишки, торгующие газетами на русском языке. Всё было так, как тогда в Туркестане. Всё, но не совсем всё. Там эти люди были хозяевами жизни, а здесь всего лишь эмигрантами, хотя многие из них и добились успеха. И там, в Туркестане он был свой, а здесь чужой. Эмигрантская среда Зайцева не приняла и относилась к нему подозрительно. Действительно, его странная биография давала повод для досужих разговоров. Многие задавались вопросами, каким образом полковнику всегда и везде удавалось уходить из лап большевиков, тогда как почти все, кто был с ним, и Корнилов и Дутов были уничтожены. Почему, несколько раз, он был в руках у большевиков, но те почему-то его то не опознавали, то отпускали. Случайности ли это? И не слишком ли много случайностей? Ходили слухи, что Зайцев был завербован чекистами ещё тогда в Ташкенте, когда Советская власть проявила к нему неожиданную гуманность и поменяла расстрел на 10 лет заключения. Говорили, что Зайцев был внедрён чекистами в «Туркестанский союз борьбы с большевизмом». Не в этом ли секрет всех его таинственных побегов и освобождений? Никто не хотел верить в то, что полная приключений жизнь Зайцева объясняется тем временем, временем безумной войны, в котором он жил. В глазах русской общественности он так и не добился своей реабилитации. Его душевное здоровье пошатнулось, он вступил в малопонятную организацию «Российская всенародная партия националистов», а вскоре решил совершить последний в своей жизни побег. 22 ноября 1934 года он сел за письменный стол и написал записку странного содержания:
«Отходя в загробный Мир, я заклинаю всех тех, кто, преследуя материальные выгоды, будут оказывать содействие в продлении тирании коммунистов, преследователей веры в Единого Истинного Бога, что проклятия из загробного Мира бегут, посылаемы на головы большевистских доброжелателей. Аминь.
Добровольно оставляющий земное бытие И.М. Зайцев».
После этого он повесился. Полковник ушёл туда, где его никто никогда не будет искать и никто никогда не найдёт. Тайны своей жизни он унёс с собой в могилу. Его реабилитацией можно считать слова епископа Китайского и Пекинского Виктора, бывшего офицера Оренбургской армии:
«Ознакомившись детально с посмертными письмами и материалами покойного И.М. Зайцева, я вижу, что покойный был высоко религиозный человек и исключительной стойкости патриот, поставивший целью своей жизни действенную борьбу с поработителями нашей Родины — коммунистами. Ради этой цели покойный рискнул выехать в СССР, где ему не удалось осуществить свои намерения. После тяжких испытаний ему посчастливилось вернуться снова в эмиграцию, где, не взирая на все трудности материального и морального характера, покойный не прекращал этой борьбы и, уходя от нас, завещал продолжать её нам. Все толки о его причастности к лагерю большевиков являются вымыслом злонамеренных людей и его злейших политических врагов — безбожников коммунистов».